Читаем без скачивания Невольница - Разия Захир

— Суман? Кто такая? Что за странное имя! Откуда она?

— Просто человек, — ответил Юсуф.

— Кушайте, сестрица, она мусульманка, — попыталась успокоить ее госпожа Асаф и выразительно посмотрела на Юсуфа.

— Нет, сестрица, не стану я есть. — И Тадж ун-Ниса положила все, что держала в руке, обратно на тарелку. — Твой Юсуф хочет, видно, осквернить мою веру. Да простит его бог. Кариман, эй, Кариман! Принеси-ка воды, я выполощу рот. Тьфу-тьфу! Ну и времена наступили!

Юсуф засмеялся:

— Неужели всю религию, всю веру можно проглотить с кусочком сладкого теста! Невелика же она!

— Замолчи! Не зубоскаль! — возмутилась госпожа Асаф.

Ахтар внесла блюдо с горячими лепешками.

Тадж ун-Ниса тяжело вздохнула и стала рассказывать, что подавали на стол в домах навабов в дни ее юности.

Госпожа Асаф осторожно взглянула на сына, улыбнулась и взяла лепешку, произнеся при этом имя Аллаха.

6

Суман вернулась с частных уроков и теперь раздувала в мангале огонь. От усталости ломило тело, болела голова. Угли то загорались, и тогда пробивался тоненький язычок пламени, то гасли. Наконец Суман отказалась от мысли приготовить обед, оттащила мангал в сторону, достала хлеб из кастрюли и стала искать нож. Она отдернула в сторону занавеску с ниши, заменяющей шкаф. За занавеской на полках было все ее хозяйство — небольшое зеркало, гребень, флакон с маслом для волос, коробка из-под конфет, в которой лежали нитки, иголки, спицы и всякий мелкий скарб. Рядом с зеркалом стояла ее собственная фотокарточка, на которой она была в широких шароварах и длинной рубахе. На другой полке стояли книги — Галиб, роман Шарара, дешевое издание Омара Хайяма, собрание сочинений Низира Акбарабади, несколько книг современных поэтов и писателей, кое-какие журналы, а рядом с ними — тетради ее учеников, взятые на проверку. На самой нижней полке — несколько алюминиевых тарелок, ложки и нож. На тарелке лежало несколько луковиц, в банке белело сухое порошковое молоко. В уголке — бутылка с денатуратом и другая — с керосином.

Она отрезала от буханки два ломтика хлеба и намазала их тонким слоем масла. Потом взяла эмалированный кувшин и, подумав немного, решительно пошла к расположенной по соседству чайной.

Солнце уже клонилось к закату, но жара все не спадала. Даже через подошвы босоножек Суман чувствовала, как раскалилась земля. Перед глазами плясали красные и желтые огоньки. Она уже вылила на голову несколько кружек воды. Мокрые волосы принесли прохладу, и ей стало немного легче. Но глаза больно резало от солнца. Суман была в синем ситцевом сари, ветхом от каждодневной стирки, кофточка уже совсем отжила свое и почти расползалась, так что она вынуждена была прикрывать грудь краем сари.

На обратном пути ей вслед пронзительно свистнули. Суман не повернула головы, только ускорила шаг. Тогда из комнаты дхоби, перебивавшегося стиркой, понеслись слова непристойной песни.

Кто-то громко засмеялся, подбадривая певца. Суман была уже у своей двери и хотела войти, когда заметила Юсуфа. Он широким шагом направился к фонтану, откуда свистели Суман, и вскоре там зазвучали громкие, раздраженные голоса.

Суман поставила чайник на треногую подставку и стала наблюдать из окна за происходящим.

— Если я еще когда-нибудь услышу твои непотребные песни, — кричал Юсуф, — я позову полицию и выброшу тебя из этой комнаты… Ведь ты годишься ей в отцы. И не стыдно тебе? Или ты считаешь этот квартал притоном, где все дозволено?

Дхоби что-то лепетал в ответ, и Юсуф все больше распалялся:

— …и знать не хочу, что ты живешь здесь со времен моего отца, хоть со времен моего деда!

Из-за груды железных банок подал голос отставной инспектор полиции:

— Оставьте, дорогой, стоит ли из-за этого ссориться? Мы уже догадывались, что, как только этой особе сдадут здесь комнату, она начнет свои интрижки. Я еще тогда предупреждал госпожу. Не послушали — ваша воля.

— И вы тоже? — набросился на него Юсуф. — Я наблюдал. Она не сказала никому ни единого слова, даже не взглянула в вашу сторону, это вы не даете ей проходу, это вы не даете ей вести честную жизнь. Чего вы добиваетесь?

— Господи, кто же покушается на ее честь? — вмешался в разговор рикша Рахмат. — У нас своей девать некуда. А если она из благородных, так почему ей не сиделось дома?

Юсуф снял с ноги туфлю и собирался тут же отхлестать рикшу, но вмешался отставной инспектор полиции. Он подошел к Юсуфу.

— Господин Юсуф, вся эта учеба, уроки — лишь предлог, — заговорщицким голосом начал он. Но, заметив, что Юсуф настроен решительно, поспешил ретироваться в дверь своей каморки.

Кипя от гнева, Юсуф повернулся и пошел к себе. Инспектор тут же вышел и присоединился к остальной компании, засевшей у фонтана. Вдоволь насмеявшись, он стал подворачивать рукава и, усевшись на барьер бассейна, закричал, ни к кому не обращаясь:

— Эй, малый! Неси-ка воды для омовения. Приближается время вечернего намаза… Я совершенно не понимаю господина Юсуфа, — разглагольствовал он. — Стоит ли защищать эту низкую тварь. Эх, был бы жив покойный наваб!

— Я тоже замечаю, что у молодого господина не все ладно, — заметил дхоби.

— Вот это ты зря. Юсуф еще играл у меня на коленях. Он замечательный, добрый парень. Но сейчас распространилось такое поветрие — считать, что благородные и низкие равны. Правительство даже специально рассматривало вопрос об улучшении жизни гулящих девок. Говорят, что они, собравшись вместе, даже ходили на встречу с министрами. Там их поили чаем…

— Правильно, господин инспектор, — поддержал владелец чайной. — Скоро, кажется, снова начнутся их музыкальные вечера.

— Непременно. Там, где есть эти самые, там обязательно слышна дробь барабана, звон колокольчика, — счел нужным принять участие в разговоре одноглазый рябой, сидевший на скамье в чайной. И он стал отстукивать по скамье, подражая игре на барабане.

Отставной инспектор повернулся к Мекке и собрался молиться.

Суман прижала руки к груди и опустилась на кровать. Уходить и отсюда? Оскорбления, клевета, незаслуженные обвинения. Сколько она выслушала их.

Суман заплакала.

Сама госпожа — прекрасный человек. Суман рассказала ей всю правду, и все-таки та, даже не поколебавшись, сдала ей комнату и тут же вручила ключ. Юсуф тоже был добр. Она стала припоминать всех мужчин, с которыми ей приходилось сталкиваться в жизни. Подругу богатых мужчин — вот кого из нее хотели сделать. И хотя Суман выросла в доме, где ей приходилось видеть десятки мужчин, хорошо запомнились лишь несколько.