Читаем без скачивания Питерские каникулы - Ксения Букша

- Но за что? - вскричал я в потрясении и запрыгал босиком по песку с шишечками. - Я же недавно в партиях! И я не интересуюсь политикой! И к тому же... нет, нет, я не могу, я не оправдаю!

И я застыл в полном изумлении.

- Ты расскажешь это избирателям, - засмеялся Герман и стал, прихрамывая, слезать с верхушки ели.

- То есть, ты, конечно, гад, - отметил Пармен. - Но харизму не пропьешь. А теперь пошли скорее в клуб "Кронштадт", избиратели заждались!

Пока мы бежали, Катя рассказала мне, что дыбороссам пришлось выбираться из сарайчика по трубе, для Александры Александровны разломали крышу, а сук так никто сдвинуть с места и не смог.

- В такие могучие руки и страну отдать не жалко! - восхищался Мишка завистливо.

- Да не хочу я такую тяжесть, - отнекивался я.

- Избирателям объяснишь! - хором налетели Пармен и Александра Александровна.

Клуб "Кронштадт" оказался таким же, как в Стрельне, только с колоннами и желтенький, да и народу в него могло войти раз в сто больше. Весь этот народ, однако, входить до меня не хотел, а приветствовал меня, неустойчиво волнуясь на крыльце, и прыгая, и бия себя в грудь.

- Пустите, мы привели единого кандидата! - рокотала Александра Александровна.

- А у него с собой есть? - волновались избиратели.

- Целая бочка! - потрясал Пармен.

Избиратели расступились, по-прежнему волнуясь; Варька и Катя взяли меня под руки, и мы, подняв носы к небу, проплыли среди толпы втроем. За нами протиснулась Александра Александровна, а уж за ней Герман, Пармен и Мишка. Они несли бочку, и их охраняло кольцо ментов, чтобы избиратели раньше времени нас не растерзали.

Сцена все близилась; наконец Варька и Катя разошлись в стороны, а я взошел к микрофону. Толпа волновалась и лезла в двери. - "Однако как много народу живет в Питере!" - подумал я.

- Лучший кобель города! - вскричали избиратели.

- Егор, достань мороженого!

- Егор, Егор, кто чемпионом мира будет?

- Егор, покажи, как ты бутылку водки на четыре секунды быстрее, чем она сама!..

Я сделал руками умиротворяющие пассы.

- Все по порядку. Чемпионом мира будут немцы. Водку уже наливают и сейчас принесут. Мороженое в другой раз. А сейчас я хотел бы все же...

Избиратели насторожились. Я смущенно хмыкнул и облизнул губы.

- Понимаете, я не могу быть кандидатом.

- Но почему? - крикнул мой знакомый лысик откуда-то от дверей.

- Видите ли, мне нет двадцати одного года. Пока.

- А когда у тебя день рождения? - поинтересовались из толпы.

- В сентябре, - ответил я.

- А в чем же дело тогда? - простодушно удивились люди.

Тут до меня наконец дошел весь идиотизм ситуации. Наступила милая тишина; народ хмурил брови и ждал от меня ответа.

- Ах ты черт, тебе что, и восемнадцати нет?! - шепотом догадался Герман где-то сбоку. - Ай, блин, молчи, не признавайся, съедят!

Я поднатужился и посмотрел людям в глаза. - "Ты не рожден для политики", - сказала, перебирая четки, королева Изабелла, усмехнулась, вспыхнула красно-черным пламенем и ушла насовсем.

- Да нет, - сказал я, прокашлявшись. - Вы не так поняли. Понимаете, мне семнадцать лет. Вот какое дело. Я приехал поступать в вуз, и если не поступлю, то меня заметут в армию...

Катя и Варька переглянулись и посмотрели на меня как на сумасшедшего; Герман в ужасе схватился за голову. Я же ждал с бестрепетной душой деянью правому последствий. Последствия не замедлили: ропот пошел по нарастающей, по толпе прошел дружный вздох негодования, а потом из задних рядов послышался одинокий подозрительный голос:

- А где наша водка?

- Чем же это она ваша, - не выдержал Мишка. - Она теперь наша, а не ваша! Если Егор не кандидат, то и поить вас не за что! Эта водка нам для другого раза пригодится.

- Э, э! - завопили уже несколько голосов. - Водка наша, вы обещали!

- Так мы что обещали! - закричал Герман, бледнея и пытаясь повалить бочку набок, чтобы укатить ее. - Егор, помогай! - Мы обещали... если вы за Егора!..

- Жадина-говядина, пустая шоколадина! - взревели уже все хором.

Кое-кто уже карабкался к нам; Пармен скакал по краю сцены и отчаянно отпихивал народ каблуком, что-то беспорядочно выкрикивая; Александра Александровна пыталась пробиться ко мне, Катя и Варька, как княжны Таракановы, залезли на спинку задней скамьи и прижались к стене - лица у обеих были бледные и перепуганные.

- Эй, Герман, - попытался я позвать на помощь, но кривоногий герцог уже залез на занавеску, откуда разъяренная толпа пыталась его сдернуть.

Меня обступили какие-то абсолютно дикие мужики; никогда не думал, что в Питере, культурной столице, люди позволяют себе выходить на улицу с такими мордасами; потрясла меня, признаться, и переменчивость нашего народа, и та легкость, с которой они сменили уважение к мне на полное непонимание и агрессию.

- Водку отдай, щенок! - шумели они, злобно выпихивая из-под меня бочку.

- Слезай с бочки, кому говорят!

- Вместо рук спички вставим!

- Знаете что, - еще раз попытался я, - это не моя компетенция, вон на люстре сидит Мишка, обращайтесь к нему...

Ляснуло, треснуло, выбило искрами, потолок кувырнулся.

- Задушу! - закричал я из последних сил.

Кругом мелькали потрепанные брюки, наши беспорядочно бежали, народные массы ломились к спиртному.

- Эй, потеснитесь! - я раздвинул лес чужих ног, привстал, как против ветра, и пошел к бочке.

Там, у бочки, мужик с победным кряхтением ковырял крышку гвоздодером, одновременно другой рукой хватая за лицо всех, кто приближался к нему слишком близко. Давка там была такая, что мне пришлось подпрыгнуть, - я схватил гвоздодер за другой конец, и мужик от неожиданности его выпустил.

- Дебил, отдай мой инструмент! - ахнул мужик в изумленном гневе. Ребята, отбирай!

- Шухер, менты!..

Я повернулся и увидел, что в зал, топоча, парами влетают омоновцы, и что Варя и Катя, стоя в проходе, неистово машут им руками и торопят. Гвоздодер с размаху полетел в люстру; она с сипением брызнула искрами и погасла. Враждебные вихри сомкнулись над моей головой.

11

Из состояния небытия меня вывел рассудительный голос, предлагавший:

- Давай я утром за машиной поеду, а ты мясо замаринуешь...

"Какое еще мясо", - подумал я. Лежать мне было крайне неудобно и стремно; да и шашлыков мне, кстати, совершенно не хотелось, о чем я и заявил, не открывая глаз.

- Ого! - изумились там, снаружи, на мое заявление. - Мы уже языком болтаем. - Соня, подержи вот так. - Мы уже очухались, или это во сне?

- Уже, - ответил я кратко, и открыл глаза.

Тотчас выяснилось, что лежу я на кушетке, в ослепительно красивой комнате сложной формы - углов там было то ли шесть, то ли двенадцать, и три окна в разные стороны. В окна лезла мокрая, яркая листва. В комнате не было ни одной живой души.

- Понял, - доложил я неведомо кому. - Я тут типа болею. Только никак не врублюсь, что у меня болит. Может быть, у меня это откусили? - предположил я.

- Ну, до этого не дошло, - засмеялся неведомо кто сбоку. - Однако ручки вам таки пообломали.

- А вы что делаете? спички вставляете? - поинтересовался я, пытаясь повернуть голову.

Пытался я зря: от этого движения мне стало хреново, и я чуть не перестал себя чувствовать.

- ...вершенно верно, - услышал я между тем. - Именно вставляю спички; лежать вы будете, знаете ли, в той же позе, в которой в древности распинали воров и разбойников - вот так. К ручкам мы вам примотаем длинный кусок вагонки, так что если вы вдруг пожелаете встать, то пройти в дверь сможете только боком...

- То есть как это - "если пожелаю"? - изумился я. - Я, конечно, пожелаю встать, потому что в девять часов у меня вступительный экзамен, и я обязан на нем быть.

К этому времени комната несколько поблекла, да и углов в ней поубавилось; однако, по-видимому, я все же сказал что-то не то, потому что после продолжительного молчания мой собеседник сказал тоном ниже:

- Пьяных на экзамен не пускают.

- Я не пьяный, я с похмелья! - возразил я. - Причем с того самого, которое в чужом пиру. Я уже проспался.

- Ну, положим, спали вы всего два часа, - а притащили вас ваши товарищи по партии в состоянии абсолютно бессмысленном. Вас ведь топили в бочке с водкой, вы в курсе?

- О! - только и смог я сказать от гордости. - О!

Действительно, даже первый Президент России, несмотря на то, что его политическая биография изобилует различными приключениями, не смог бы похвастаться тем, что его топили в бочке с водкой.

- А где теперь мои товарищи по партии? - соображал между тем я.

Здесь врач вошел в поле моего зрения, вытер руки и иронически переспросил:

- По которой из двух?

- Ах, вы уже в курсе, - смутился я. - По обоим в таком случае.

- Они ждут известий о вашем состоянии, - сказал врач. - Что им сказать?

- Сейчас я сам к ним выйду, - пообещал я. - Давайте соберемся и встанем.

- Я-то встану, - пригрозил врач.

- Я-то тоже, если вы мне поможете.

- А если нет?

- А клятва Гиппократа?