Читаем без скачивания Вереск и бархат - Тереза Медейрос

Метла в руках Пруденс выглядела, скорее, как ведьмино помело, неведомым образом оказавшееся здесь, чем как предмет, предназначенный для наведения порядка в доме. Ее котенок, забавно подпрыгивая, ловил пылинки, мечущиеся в солнечных лучах. Себастьян заложил руки за голову, с удовольствием наблюдая за плавными, грациозными движениями девушки, сметающей пыльную паутину с потолка.

Она увлеченно работала, напевая что-то веселое себе под нос. Солнечный свет, пронизывая тяжелый каскад ее волос, придавал им редкий оттенок червонного золота. На ней по-прежнему были лишь сорочка и нижняя юбка. Когда девушка прошла мимо двери, солнце высветило ее длинные, стройные ноги и округлые бедра. Острая горечь сожаления пронзила Себастьяна, и он тихо выругался. И что на него нашло? Почему он был таким милосердным прошлой ночью? Не следуя взглядом за Пруденс, он умерил свое вожделение, чувствуя странную удовлетворенность от того, что бесстыдно не воспользовался доверчивостью девушки.

Пруденс заставила его сожалеть о том, что он был сыном грубого лаэрда-горца[2], а не сыном арендатора. Как прекрасно было бы, просыпаясь каждое утро, наблюдать такую милую сцену: сверкающий чистотой домик; напевающая, веселая жена. Нетрудно было представить троих или четверых малышей, цепляющихся за юбку Пруденс.

При мысли о детях его лицо потемнело. Женщина, на которой он собирался жениться, была молода и очень богата и вряд ли смогла бы отличить один конец метлы от другого. И она не захочет испортить талию, вынашивая его детей. С этой мечтой было покончено, и лучше о ней забыть. Только Данкерк имел теперь для него значение.

— Если бы я проспал дольше, то ты бы уже, наверное, повесила занавески и взялась вязать салфетки.

Его голос прозвучал резче, чем ему того хотелось. Пруденс резко обернулась, со стуком уронив метлу. Тонкая паутинка слетела вниз и легла поверх ее волос.

Девушку удивило то, что он так сердито смотрит на нее из-под насупленных бровей. Она примирительно пожала плечами.

— Уборка — привычное для меня занятие. Моя мама умерла молодой. Я заботилась об отце, когда он жил в Лондоне. Она сделала шаг к стулу, на котором висело ее платье.

— Как ваша лодыжка?

— Все еще сломана. Моему человеку, Тайни, придется потрудиться, прежде чем вправить ее на место.

Себастьян попытался сесть, поморщившись от острой боли.

— Я надеялся, что тебя уже не будет, когда я проснусь.

Пруденс неуверенно обвела рукой хижину.

— Здесь было так много пыли. Я решила, что следует хоть немного навести порядок.

— Уверен, что Тайни по достоинству оценит это, когда будет пить свой вечерний чай. Но теперь тебе лучше уйти. Он немного непредсказуем. Он может нечаянно покалечить тебя.

Растерянная улыбка появилась на губах Пруденс. Заявлению о том, что ее мог терзать кто-то, по имени Тайни, недоставало подлинной угрозы. Девушке хотелось, чтобы он перестал так сердито смотреть на нее. Она должна была что-то сделать, чтобы он взглянул на нее так же нежно, как прошедшей ночью. Ее лицо просияло, когда взгляд упал на стоявшую на столе миску.

Пруденс подхватила ее и поднесла ему так, словно это было чаша Грааля[3].

— Я вымыла ваш пистолет. Он был весь в грязи. Себастьян застонал, уставившись на свое оружие, лежащее в миске с водой. Он достал его двумя пальцами. Вода тонкой струйкой вытекала из ствола. В одном она была права: пистолет больше не был грязным.

Девушка выглядела такой довольной собой, что его угрожающее рычание сникло до сдавленного: «Спасибо».

Усмехнувшись, Себастьян смахнул паутину с ее волос. Его взгляд смягчился, и сердце Пруденс забилось чаще. Ее тетя, должно быть, права, подумала девушка. Мужчинам больше нравятся безмозглые дурочки. Ему даже не пришло в голову, что она вымыла его оружие только для того, чтобы он не смог застрелить ее.

Но мысль о том, чтобы застрелить очаровавшую его девушку, вряд ли была у Себастьяна на уме, когда он склонился к лицу Пруденс. Девушка хорошо усвоила уроки ночи. Ее темные ресницы опустились, прикрывая глаза, розовые губы трепетно приоткрылись. Себастьян застонал, прижимаясь к ее губам и погружая язык в теплую, влажную раковину ее рта. Он обнял девушку, зажав в руке забытый, ненужный сейчас пистолет.

Гневный рык в дверях заставил Пруденс теснее прижаться к мужчине.

— Что это значит, Керкпатрик? Ты собираешься позабавиться с девчонкой или пристрелить ее?

Себастьян предостерегающе приложил палец к дрожащим губам Пруденс.

— Выше голову, детка, — прошептал он. — Сейчас ты познакомишься с моими веселыми парнями.

ГЛАВА 3

Пруденс медленно повернулась лицом к вошедшим. Керкпатрик крепко удерживал ее за талию.

«Мужчины не выглядят веселыми», — подумала она. Солнечный свет померк перед белокурым гигантом, закрывшим собой дверной проем. Он пригнулся и вошел в хижину, в которой сразу же стало тесно; пол застонал под тяжелыми шагами обутых в сапоги ног. Это мог быть не кто иной как Тайни.

Он откинул назад голову и оглушительно рассмеялся, сотрясая стены ветхого строения.

— Я напугал тебя, а? Ты хорошо научил меня. «Подкрадывайся неслышно, если хочешь разбогатеть».

Его длинная косматая борода и ореол белокурых волос делали его похожим скорее на викинга, волею судьбы заброшенного сюда, чем на пограничного шотландского грабителя. Пруденс едва ли удивилась бы, если бы он перебросил ее через плечо и понес на свой корабль. Девушка прижалась к груди Керкпатрика и в испуге склонила голову ему на плечо.

Пруденс вцепилась в него еще сильнее, когда некое шутовское существо, сидящее на подоконнике издало гнусавое восклицание:

— Позор, Керкпатрик! Где твоя маска? Видно, что тебя не сильно волнует судьба этой малышки, а? Мне прихватить ее с собой на прогулку сейчас или попозже?

Пруденс решила, что он был самым уродливым ребенком, которого она когда-либо видела. Но вскоре поняла, что он был вовсе не ребенком, а юношей. Его острые мелкие черты напоминали скорее лисью мордочку, чем лицо человека; потемневшие от загара руки были худы и жилисты. Он, причмокивая, высасывал нектар из цветка жимолости и нагло ухмылялся Пруденс.

— В этом не будет необходимости, Джейми, — сказал Керкпатрик. — Девчонка слепа.

— Слепа? — эхом отозвался гигант.

— Слепа? — потрясение переспросила Пруденс. Керкпатрик больно ущипнул девушку, и она послушно сощурилась.

— Вы меня слышали? — повторил он. — Она слепа и не видит ничего, кроме слабого света и неясных очертаний предметов. Сбившись с пути, она забрела на эту гору прошедшей ночью.

Джейми смял цветок в своем веснушчатом кулаке.