Читаем без скачивания Сказания пыльных миров. Горняк (СИ) - Кожедуб Ярослав

Как ни оттягивай этот неприятный момент, но все же время настало.

— Маааам!

— Паааап!

***

Следующие несколько дней были буквальным адом. Я не мог самостоятельно есть, без чьей-то помощи. Не мог пить — удержать в руках даже ложку было очень сложно, а уж чашка с водой была практически что запредельным усилием. Даже в демонов сортир меня, багрового от стыда, таскал отец. Я посвящал упражнениям каждую свободную секунду и, когда на шестой день смог-таки встать и удержаться на подгибающихся ногах, чуть не расплакался от облегчения. Теперь-то я знаю, что для этого требуется сила выше двойки, но я бы с радостью прожил и без этого знания.

Семья, конечно, тоже обрадовалась. Им морально тяжело было смотреть на исхудавшую и ослабевшую тень, в которую превратился их сын и брат. Зато маму прорвало. Оказывается, все это время она сдерживалась, видя мое состояние и не желая давить на меня, вот и вела себя прилично. Но стоило мне показать признаки выздоровления, как тут же начались бесконечные нотации на тему “больше так никогда не делай”. Даже отец, поморщившись, признал, что это было перебором и лучше в дальнейшем базовые параметры не жертвовать. В общем-то, я и сам был полностью согласен со всем вышесказанным, но, похоже, этот фонтан красноречия обычным согласием было не заткнуть. Так что я просто ждал. Когда-нибудь он ведь должен иссякнуть?

Зато можно было начать тренироваться более серьезно. В моем случае “более серьезно” — это обычная ходьба. Как оказалось, мои нынешние параметры (двойка в силе, чуть больше единицы в ловкости и почти двойка в выносливости) оказались довольно специфичным набором. Силы было достаточно, чтобы удерживаться на ногах, выносливости — достаточно, чтобы сделать пару шагов без передышки. А вот ловкость подкачала. Никогда бы не подумал, что ловкость настолько влияет на саму способность ходить и что ходьба — это так сложно. Каждый шаг приходилось тщательно выверять, чтобы не запутаться в ногах и не рухнуть, каждое движение мышц тщательно контролировать. Сосредоточенный и пошатывающийся, я часами бродил по дому, периодически, не удержав равновесия, хватаясь за стенки, дверные проемы, и вообще за любую вещь, что казалась хоть немного более устойчивой, чем я. Чем-то это напоминало моего непутевого братца, когда он пару раз приходил домой наклюкавшийся. Он очень похоже крался по комнатам, опираясь на стены и изо всех сил стараясь не упасть и не попасться на глаза родителям. Теперь я наконец начал его понимать…

Основной проблемой было то, что я все эти дни я не мог толком развивать ничего, кроме базовых параметров. Уж слишком было хреново жить, пока они настолько низкие, так что все силы бросил именно на их развитие. Разве что иногда, просто чтобы отвлечься, заходил в лабораторию отца. Сидел в углу, поглядывал на его работу, листал невеликую домашнюю библиотеку, вспоминая травничество и периодически выхватывая куски знаний по алхимии. Без практики — считай что бессмысленно в плане развития профессий, но все же какие-то крохи падали. Да и, как ни крути, теория тоже была необходима. Жертва, в применении к профессиям, буквально стирала мою память, что умственную, что мышечную. При перечитывании того, что я когда-то знал, сейчас запоминалось все гораздо лучше, но это была скорее заслуга обучаемости — при прошлом пожертвовании травничества такого эффекта я не заметил.

Дни сливались в недели и, как-то незаметно, лето кончилось. В саду начали желтеть листья на нашей яблоне, да и с утра стало заметно прохладнее. Воспоминания о первых ужасных днях после жертвы подернулись дымкой, я уже уверенно стоял на ногах, хотя мне и было еще очень далеко до моей прежней формы. Но, по крайней мере, я уже мог постепенно помогать по дому, и начать восстановление не только базовых, но и вторичных характеристик. Разве что стойкость все это время помаленьку росла, да внезапно открылась новая вторичная характеристика — сила воли, став моей дополнительной наградой за все эти мучения. По описанию она мало отличалась от той же стойкости, но относилась скорее к способности терпеть не физические, а духовные испытания. Да еще увеличивала сопротивляемость магическим воздействиям на разум, но стихия Разума такая редкая… какова вообще вероятность, что я с ней столкнусь на своем веку?

***

Проснулся я от отдаленных криков и с удивлением понял, что еще ночь. Кто там вопит вообще? Какие-то пьянчуги опять подрались у таверны старого Таруна? Так таверна в другом конце города, до нас отродясь оттуда вопли не доносились. Кто-то напал на город? Да тоже глупости, до границы отсюда добрая неделя пути на коне. Да еще скакун должен быть хороший, породистый, а не какая-нибудь крестьянская кляча…

Я поворочался, в надежде, что скоро успокоятся. Но вопли не утихали, да и за стеной явно проснулись и в явном недоумении начали шептаться родители. Пришлось вставать. Поколебавшись, я распахнул окно — хоть оно и выходило в сад, но вдруг что-то станет понятнее по звукам? Крики стали гораздо отчетливей, а вместе с ними в комнату ворвался какой-то неприятный сладковатый запах. Не запах созревшей черешни или персиков, нет. Скорее что-то основательно подгнившее, с нотками дыма. Я недоуменно нахмурился и тут же услышал отдаленный, но явно быстро приближающийся свист. Секунда, другая, и где-то на соседней улице свист оборвался смачным хрустом, будто… разбили кувшин? Кажется, это была моя последняя четкая мысль. Неприятный запах стал резко усиливаться, и вместе с ним все стало как-то безразлично. Единственное желание — поспать — заслонило любые другие мысли, не дав им пробиться сквозь этот ватный заслон. Я даже не стал добираться до кровати. Просто сполз по стеночке и закрыл глаза, глупо улыбаясь.

Глава 5

Покачивание.

Поскрипывание.

Ржание лошадей.

И запахи. Крепкий пот, железо, кровь и навоз. Ядреная смесь, при первом вдохе выбивающая непроизвольную слезу.

А еще невнятный гул голосов поблизости, но, как ни прислушивайся, ни одного понятного слова. Язык явно мне незнакомый.

Какого демона вообще происходит?

Глаза открывались крайне неохотно, да и общее состояние было весьма хреновым.

— О, спящая красавица проснулась! — Надо мной нависло лицо какого-то незнакомого парня чуть старше меня. Русые волосы, угловатые скулы и пробивающаяся подростковая поросль на подбородке. Нескладная бороденка, конечно, прямо-таки притягивала взгляд.

— Ты… кто? Где я? Что случилось? Где…

— Тихо-тихо, не все сразу. Во-первых, меня зовут Фестус. Во-вторых, добро пожаловать в наше общее комфортабельное жилище и одновременно средство передвижения. — Он отодвинулся и гордо обвел рукой… клетку? Твою мать, это и правда была металлическая клетка, причём, как я теперь видел, не особо-то большая — на двоих в ней место еще было, а вот троим было бы уже тесновато. Единственное, что мешало разглядеть ее раньше — полумрак, вызываемый, насколько я понял, темной тканью, которой клетка была накрыта. Немного света пробивалось сквозь прорехи в ней и сквозь небольшую дыру в метре от пола, так что на улице уже явно был день. Пол, кстати, был твёрдый, деревянный, даже соломки не подстелили. А я-то думаю, чего у меня так спину ломит…

Я вздохнул:

— Привет, Фестус, меня зовут Грег. Увы, твое объяснение мало что мне дало — я все еще нихера не понимаю, что происходит. Просветишь?

— Ты сейчас нарвался на целую лекцию, дружище. — Фестус с довольным лицом уселся напротив меня. — Заранее извиняюсь за все мои словоизлияния, просто я в этой клетке уже вторую неделю живу один, здесь скучно, как в борделе без денег. Разве что вечерами с другими пленными можно поболтать, но те все грустные и разговаривать не хотят. Я уж пытался даже к оркам снаружи с расспросами лезть, но те еще более неразговорчивые. С чего бы это, правда?

— Орки?! — Я застонал. Сбывались мои худшие подозрения.

***

Все оказалось довольно просто. Точнее, не так. Все оказалось довольно банально. Никаких таинственных и могущественных магических орденов, которые ищут по миру скрытые таланты и крадут их, чтобы обучать у себя. Никаких спецслужб двух империй, которые, опять же (ну вдруг?), выявляют и выкрадывают друг у друга кого-нибудь вроде легендарных скрытых драконидов, до сих пор изредка встречавшихся среди разумных. Нет, правда оказалась куда более грязной и печальной.