Читаем без скачивания Мнимый больной - Жан-Батист Мольер

Вся любви отдайся,

Юность беззаботная!

Не теряйте счастливых минут:

Красота исчезает,

Ее время стирает,

Зимний холод сменяет,

Леденит, убивает

И без радости дни настают.

Пользуйся весной

Жизни молодой,

Юность быстролетная!

Счастьем наслаждайся,

Вся любви отдайся,

Юность беззаботная!

ПЕРВЫЙ БАЛЕТНЫЙ ВЫХОД

Цыгане и цыганки танцуют.

Вторая цыганка

К чему же размышленья эти,

Когда любовь зовет?

Она сильней всего на свете

Нас в юности влечет.

Любовь так сладостно нас манит

В расцвете юных дней

Что спорить с ней никто не станет

Не в силах мы: нас так и тянет

Скорей отдаться ей.

Но услыхать довольно,

Как может ранить больно

Ее опасный дар,

И мы бежим невольно

Любви волшебных чар.

Третья цыганка

Как сладко в молодые лета

Любить того, кто мил,

Когда в ответ мы видим пыл

Любимого предмета!

Но если нам он изменил

Ах, как ужасно это!

Четвертая цыганка

Когда любовник изменяет,

Еще невелика беда,

Но сколько злобы и стыда

Невольно нас терзает,

Коль наше сердце и тогда

Неверный сохраняет!

Вторая цыганка

Ах, так на что ж решаться

Неопытным сердцам?

Четвертая цыганка

Ужели подчиняться

Тирана власти нам?

Все вместе

О да! Признаем полновластье

Любви капризов, мук и счастья,

Томлений сладостного сна.

Хотя немало в ней мучений,

Но сколько милых наслаждений

В награду нам несет она!

ВТОРОЙ БАЛЕТНЫЙ ВЫХОД

Все цыгане, одеты маврами, танцуют, заставляя прыгать обезьян, которых

они привели с собой. Сцена превращается в комнату Аргана.

Действие третье

ЯВЛЕНИЕ I

Беральд, Арган, Туанетта.

Беральд. Ну как, братец? Что скажете? Разве это не лучше приема кассии?

Туанетта. Гм... Хороший прием кассии - тоже недурная штучка.

Беральд. Так вот, не пора ли нам поговорить о нашем деле?

Арган. Одну минутку, братец, я сейчас приду.

Туанетта. Что ж это, сударь, вы забыли, что не можете ходить без палки?

Арган. И то правда.

ЯВЛЕНИЕ II

Беральд, Туанетта.

Туанетта. Уж вы, пожалуйста, защитите вашу племянницу.

Беральд. Изо всех сил постараюсь добиться того, чего она желает.

Туанетта. Надо непременно помешать этому нелепому браку, который он вбил себе в голову. Я уж думала: хорошо бы ему подсунуть какого-нибудь лекаря, который был бы за нас и сумел отвратить его от Пургона, доказав, что его лечение никуда не годится. Но так как у нас нет для этого подходящего человека, то я решила сыграть с ним одну шутку.

Беральд. Какую же?

Туанетта. Выдумка забавная. Может быть, она н не очень умна, да, надеюсь, окажется удачной. Предоставьте это мне, а сами действуйте по своему усмотрению. Вот и наш голубчик.

ЯВЛЕНИЕ III

Арган, Беральд.

Беральд. Прежде всего, братец, позвольте мне просить вас не горячиться во время нашего разговора...

Арган. Охотно обещаю.

Беральд. Отвечать без всякого гнева на то, что я намерен вам предложить...

Арган. Хорошо.

Беральд. И обсудить со мной спокойно и беспристрастно то дело, о котором я намерен вести с вами речь.

Арган. Ну ладно, ладно. Бог ты мой, какое длинное предисловие!

Беральд. Объясните мне, братец, как это при вашем богатстве, имея только одну дочь, - потому что маленькую Луизон я не считаю, - как это вы дошли до такой мысли, чтобы отдать ее в монастырь?

Арган. Объясните мне, братец, хозяин ли я у себя дома и могу ли делать все, что мне угодно?

Беральд. Конечно, это ваша жена уговаривает вас отделаться таким образом от дочерей. Я не сомневаюсь, что из чувства милосердия она была бы очень рада, если бы они обе стали благочестивыми монахинями.

Арган. А, вот оно что! Виновата во всем оказалась моя бедная жена! Она причина всякого зла! И все против нее!

Беральд. Нет, братец, оставим ее в покое. Я согласен, что эта женщина исполнена лучших намерений по отношению к вашей семье, что она совершенно бескорыстна, что с вами она поразительно нежна, а к вашим детям выказывает из ряду вон выходящую привязанность и доброту, все это совершенно верно. Не будем о ней говорить и вернемся к вашей дочери. Какие соображения побуждают вас отдать ее за сына лекаря?

Арган. Те соображения, братец, что мне нужен именно такой зять.

Беральд. Да, не ей-то он совсем не нужен, а у меня как раз есть другой жених, который гораздо больше ей подходит.

Арган. Да, братец, но этот гораздо более подходит мне.

Беральд. Однако, братец, человек, которого она должна выбрать себе в мужья, предназначается для нее или для вас?

Арган. И для нее и для меня, братец. Я хочу иметь в своей семье таких людей, которые мне нужны.

Беральд. Значит, если бы ваша маленькая дочка была взрослой, вы отдали бы ее за аптекаря?

Арган. Почему же нет?

Беральд. Неужели вы всю жизнь будете возиться с докторами да аптекарями и не перестанете считать себя больным, наперекор мнению людей и самой природе?

Арган. Что вы хотите этим сказать, братец?

Беральд. Хочу сказать, что я не знаю человека, который был бы менее болен, чем вы, и что я хотел бы иметь такое здоровье, как у вас. Лучшим доказательством вашего здоровья и прекрасного состояния вашего организма является то, что при всем вашем старанье вы до сих пор умудрились не испортить вконец вашей здоровой натуры и не подохнуть от всех этих лекарств, которыми вас пичкают.

Арган. А знаете ли вы, братец, что только ими я и держусь? Господин Пургон прямо говорит, что без его забот обо мне я не прожил бы и трех дней.

Беральд. Смотрите, как бы его заботы не отправили вас на тот свет.

Арган. Поговорим, братец, серьезно. Значит, вы совсем не верите в медицину?

Беральд. Нет, братец, и не думаю, чтобы для моего блага мне следовало в нее верить.

Арган. Как! Вы не верите в истину, установленную всем миром и почитаемую на протяжении многих веков?

Беральд. Я не только далек от того, чтобы верить в нее, но считаю, что это самая большая глупость, придуманная людьми. И если посмотреть на вещи с философской точки зрения, то я не знаю худшего лицемерия и большей нелепости, чем когда один человек берется вылечить другого.

Арган. Почему же вы не допускаете, братец, чтобы один человек мог вылечить другого?

Беральд. По той причине, братец, что пружины нашего механизма - это тайна, в которой до сих пор люди никак не могут разобраться: природа опустила перед нашими глазами слишком плотные завесы, чтобы можно было через них что-либо разглядеть.

Арган. Значит, по-вашему, доктора ничего не знают?

Беральд. Знают, братец. Они знают гуманитарные науки, прекрасно говорят по-латыни, умеют назвать все болезни по-гречески, определить их и подразделить, но что касается того, чтобы вылечить их, - этого они не умеют.

Арган. Но все же нельзя не согласиться, что в этом деле доктора знают больше других.

Беральд. Они знают, братец, то, что я вам уже сказал, а это не очень-то помогает лечению. Все их преимущество заключается в звонкой галиматье да в вычурной болтовне, которая выдает нам слова за дело и обещания за действительную помощь.

Арган. Но в конце концов, братец, есть люди не менее умные и опытные, чем вы, и, однако, мы видим, что в болезни все они прибегают к помощи врачей.

Беральд. Это доказательство человеческой слабости, а вовсе не серьезности медицинской науки.

Арган. Но ведь ясно, что врачи верят в ее серьезность, раз они прибегают к ней сами.

Беральд. Да, потоку что иные врачи разделяют то общее заблуждение, из которого они извлекают пользу, а другие хоть и извлекают пользу, но сами не заблуждаются. Ваш господин Пургон, например, вполне чистосердечен: он лекарь с головы до ног, человек, который больше верит в свои правила, чем во все математические истины, и считает преступлением всякую попытку в них разобраться. Он не усматривает в медицине ничего неясного, ничего сомнительного, ничего затруднительного и со всем жаром предубеждения, со всем упорством веры, со всей прямолинейностью здравого смысла и рассудка прописывает направо и налево свои слабительные и кровопускания, ни с чем решительно не считаясь. На него нельзя даже сердиться за то зло, которое он способен причинить. Он отправит вас на тот свет, имея самые благие намерения, и уморит вас так же спокойно, как уморил свою жену и детей, да и самого себя уморил бы, если бы понадобилось.

Арган. У вас, братец, с давних пор зуб против него. Но к делу. Что же следует предпринять, когда человек заболевает?

Беральд. Ничего, братец.

Арган. Ничего?

Беральд. Ничего. Надо только оставаться спокойным. Природа сама, если ей не мешать, постепенно наводит порядок. Это только наше беспокойство, наше нетерпение все портят: люди почти всегда умирают от лекарств, а не от болезней.

Арган. Но ведь нельзя же отрицать, братец, что природе можно известным образом прийти на помощь!