Читаем без скачивания Искушение ворона - Дмитрий Вересов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Павел был почти счастлив. Он увидит Таню и детей!
Таня…Танечка…
Первый сеанс связи оказался, однако, совсем не таким, как он ожидал. Вместо Тани и мальчишек на экране монитора он увидел Лизавету. Она сидела в незнакомом интерьере какой-то гостиной, на ней была черная шелковая блузка… Но это несомненно была Лизавета, Танечкина сестра.
– Привет, Павел, как ты живешь?
– Привет, живу хорошо, а где Таня, где мальчики?
Лизавета ответила, что Таня в курсе, что из Министерства юстиции звонили еще позавчера и сказали, что теперь с Павлом можно будет общаться по видео раз в неделю, но Таня как бы не совсем готова к этому, по известным Павлу причинам… И после этих слов Лизавета взяла долгую паузу. Потом она скороговоркой рассказала, что Таня теперь, как и раньше, много времени уделяет детям, и что в настоящий момент они все вместе поехали в аквапарк и дельфинарий. Лизавета пообещала рассказывать Павлу обо всем, что его интересует, и, кроме того, она будет уговаривать Татьяну, чтобы та сменила гнев на милость.
Они немного поболтали о разных пустяках, вроде еды, здоровья и спортивного образа жизни и потом попрощались друг с дружкой до следующей связи.
Павел был слегка расстроен. Но Лизавета вселила в него надежду. Она как старшая сестра вразумит Таню. Она ее уговорит.
Таня обязательно оттает. Он же знает ее сердце!
Хэмфри Ли Берч
Штаб-квартира ФБР
Вашингтон, округ Колумбия
Март 1996
Хэмфри Ли Берч был не из числа тех рефлексирующих интеллектуалов, что всегда находятся в плену созданной ими самими сложной системы, ограничивающей движение фишек и флажков. Он не любил формальностей и поэтому, едва получив назначение, буквально на следующий день занял кабинет директора ФБР, не потрудившись выждать паузу приличия, покуда его предшественник совершит формальности прощания с кабинетом и заберет все свои silly little things – портреты внуков с рабочего стола и старые любовные письма из личного сейфа…
Впрочем, Хэмфри Ли Берч знал, что в кабинете у его предшественника никогда и не было ничего из личной жизни… Такова их работа, она по сути своей не подпускает к себе людей сентиментальных, справедливо полагая такое качество характера признаком слабости.
Правда, сам Хэмфри Ли, едва въехав в новые рабочие апартаменты, перетащил-таки из дома увеличенную фотографию, на которой ему, юному выпускнику Гарварда Хэмфри Ли Берчу, пожимает руку сам старина Гувер. Берч не однажды удостаивался чести стоять рядом с великими людьми Америки, но в кабинет он велел повесить именно это фото. Хэмфри Берч и Эдгар Гувер. Пусть пораскинут мозгами, пусть поразмышляют его недоброжелатели и те замшелые ленивцы, что окопались в отделах, какую политику он будет проводить, получив под свое начало самую сильную изо всех силовых структур мира…
Демонстрируя полное небрежение антуражем, Берч не давал распоряжения менять мебель и сидел в привычных для Гребински и Макгвайера декорациях.
– Мебель в кабинете прежняя, новые только шеф и его фотка с Гувером, – шепнул Гребински на ухо своему коллеге, когда, выйдя из лифта на двенадцатом этаже, они шли по бесконечно длинному коридору.
В кабинете же ни Гребински, ни Макгвайер таких вольностей позволить себе уже не могли.
– Я хочу дать вам послушать две магнитных записи, господа, – начал Берч, подчеркнуто избегая формальных рукопожатий.
Гребински и Макгвайер изобразили на лицах готовность обратиться в слух.
– Первая сделана несколько дней назад, мужской голос принадлежит известному вам лицу, владельцу корпорации «Свитчкрафт», мистеру Гейлу Блитсу, а женский – Дарлин Морвен, вдове также известного вам англичанина, лорда Эндрю Морвена…
Берч нажал кнопку магнитофона.
– Вы помните роман Марио Пьюзо «Крестный отец»? – спросил мужской голос.
– Конечно, и роман, и превосходный фильм с Марлоном Брандо, – ответил голос женский.
– Так вот, там в самом начале романа в семейном бизнесе клана Корлеоне означился конфликт, старые члены семьи, включая самого дона, считали целесообразным продолжать строить бизнес на трех прежних китах – на крышевании профсоюзов, азартных игр и проституции. Но молодые силы в семье видели будущее за быстрыми деньгами наркотиков. И эти разные видения будущего породили кровавую интригу…
– И вы полагаете, что у нас в Ордене нынче складывается похожая ситуация?
– У вас превосходные чутье и интуиция.
– Это одно и то же.
– Тем не менее, надеюсь, у нас здесь никто не хочет такого же развития событий, как в романе?
– Вы угрожаете или констатируете?
– Из двух названных мотивов – безусловно второй… Мне по сути моей профессии полагается функционировать по цепочке: анализ – детерминация – констатация…
– Разве ваши миллиарды и первая позиция в списке Форбса – это деньги за работу врача-диагноста?
– Разумеется, не только! Я не закончил цепочку. Как и в любой науке – а я все же полагаю себя прежде всего именно ученым, а потом бизнесменом, – полная цепочка, выражающая задачи моей деятельности выглядит таким образом: анализ – детерминация – и… и постановка, обращение явления или ситуации себе в утилитарную пользу.
– Да, эта достаточно циничная парадигма современной науки в обществе мне знакома, но вернемся к вашим баранам, вы говорили о ситуации в Ордене и аналогиях с Марио Пьюзо.
– Да, в Ордене тоже есть два явных течения, это представители традиционного воззрения на мировые процессы и проблемы, где деньги олицетворяются исключительно нефтью…
– Петти, Хаммонд и Макмиллан?
– Да, Петти, Хаммонд и Макмиллан. По их мнению, весь механизм управления миром сводится к вульгарной схеме: ОПЕК – лондонская нефтяная биржа – наши авианосцы в Персидском заливе… Они привыкли так управлять все пятьдесят последних лет и хотят рулить миром еще лет сто…
– Но схема продолжает исправно работать!
– Да, но прогресс подсказывает возможности более быстрых денег и, что немаловажно, при наименьших накладных расходах, включающих содержание армады авианосцев и братание со средневековыми персидскими феодалами…
– И носитель этого прогресса вы?!
– И я…
– Расскажите подробнее, тут ведь и ваш этот русский Барковский?
– Он только малая часть… Весь фокус в том, что мировая экономика – настолько сложная и нестабильная математическая конструкция, что ее гораздо легче выводить из состояния равновесия, чем уравновешивать. И что самое главное, явления дестабилизации могут даваться меньшей затратой средств, чем усилия по приведению в равновесный порядок той же схемы с ОПЕК и ценами на нефть на лондонской бирже…
– То есть можно делать быстрые деньги на неких искусственно создаваемых потрясениях экономики? Это и есть ваш «бизнес со скоростью мысли»?
– Именно! И мы готовы вести его в рамках деятельности Ордена с вашей, разумеется, поддержкой…
– Барковский? Но мы уже договорились.
– Не только Барковский. Занимаясь математикой применительно к экономическим моделям, мы разработали эффективную систему провоцирования, создания нестабильных состояний систем с видимым устойчивым равновесием. У нас даже объявился юный гений, которого мы успели перехватить, пока он не заявился на Нобелевскую премию. Мы буквально его за фалду стокгольмского фрака изловили и тут же засекретили его работы под семь печатей синей бороды, дав ему в пять раз больше денег, нежели бы он получил в Нобелевском комитете…
– И этот парень работает на вас?
– На нас, если лично вы этого захотите.
– А почему вы решили поделиться таким сокровищем и не снять сливки в одиночку?
– Да если бы снимать сливки пришлось с какой-нибудь Венесуэлы или Гондураса, тогда – признаюсь, дабы не показаться неискренним – делиться бы не стал…
– Что? Неужто будем разорять весь мир?
– Пока не весь.
– Одну шестую часть суши? Россию с Барковским?
– Да нет же, Россия большая, но не столь денежная, ее мы тоже почешем… Но у нас есть реально готовые модели тряхнуть юго-восток: Малайзия, Сингапур, Южная Корея. Плюс Латинскую Америку – Аргентину, Венесуэлу… Пока…
– Что вам нужно от меня?
– Формально утвердить наш план на заседании Капитула…
– И тем вы застрахуетесь на случай разоблачений в искусственном разорении экономик целых регионов?
– Да, мне нужно прикрытие Ордена, и за это я готов делиться…
– С Орденом?
– И лично с вами… Отдельной строкой.
– А вы даете себе отчет в том, какому риску я подвергнусь, лоббируя в Капитуле ваш проект?
– Да, и более того…
– Что?
– Я связываю гибель вашего супруга…
– С…
– Да…
Здесь запись оборвалась…
Берч поглядел на подчиненных.
– Что скажете, господа?
И господа ответили долгим молчанием.
Берч понимал, что глупо ожидать от Гребински и Макгвайера каких-либо смелых высказываний по поводу услышанного. Особо важными расследованиями занимался Девятый отдел, и вся информация, которая крутилась в нем, имела статус не только особой государственной значимости, но и строжайшей секретности. Отделы не могли обмениваться подобной информацией без разрешения директора ФБР. И теперь, если директор знакомил их, начальников других отделов, с информацией из чрева Девятого отдела и притом сам начальник Девятого отдела в беседе участия не принимал – такие обстоятельства наводили на мысли, что либо будут сливать начальника отдела, либо будут сливать сам отдел. А если так? То кого назначат? Или с каким отделом сольют «девятку»?
