Читаем без скачивания Лекарство от Африки - Нонна Ананиева

– Марк Лазаревич, я не люблю чудес. Но это было и не чудо. Я постепенно осознал, как вы работали с моим сыном: каждый день. Огромный труд. Я был так несчастен и сейчас стал самым счастливым. Я радуюсь каждому дню. Вы спасли мою семью.

Отец Павлика сказал, что они удочерили больную лейкозом девочку. Они ухаживают за ней и верят, что вместе с Марком ее вылечат. Он этого не ожидал. Лена зашла в кабинет с мокрыми глазами:

– Что ты за человек! Тебя страшно о чем-то просить! С тобой можно ожидать чего угодно!

Марк искрился от счастья. Результат действительно превзошел ожидания.

Жизненные истории невероятны. А сколько всего скрыто в океане людских судеб?

Рядом с хамством, показухой, черной завистью, злобой как будто остаются незаметными такие вот дела. Их почему-то не очень замечают. Эту семью скорее назовут чудаками, но не героями. Марк же вообще тут будет ни при чем. А фонды, возглавляемые разными пропиаренными деятелями – это да!

– Как самочувствие? – обратился Марк к Гоше после выступления.

– Нормальное. Вот, собираюсь в Африку, в Бурунди, на родину нашего любимого Стасика.

Марк подошел к барной стойке.

– Стас, сделай-ка мне ананасового сока, – попросил он. – Ты правда собираешься с Гошей в Африку?

– Впервые слышу! Это Анатолий тут всех заводит, даже Лену. Уж не знаю, что он ей рассказывает, но она, кажется, попалась, – показал Стасик свои толстые белые зубы, широко улыбаясь. – Большой стакан, шеф?

– Что?

– Сока сделать большой стакан или маленький? – переспросил Стасик.

– Что значит «попалась»? Большой.

– Так мне кажется. Но они уже давно об этом говорят. Когда ты был в Швейцарии, Анатолий каждый день сюда приходил. Знаешь, он вроде занимается там кофе. Он и мне морочил голову, но что с меня взять? Языка как следует не выучил, никого там почти не знаю. Есть какие-то родственники… Я потом поеду. Когда человеком стану.

Марку нравились его амбиции. Стасик был ясный. Он хотел себе достойной жизни. Этого многие когда-то хотели, особенно на первом курсе института. Марк взял стакан.

– Иди сюда! – махнула ему Лена.

7

– Оказывается, в Бурунди в природе абсолютная органика. Бельгийцы нашли в местных фруктах праисторические молекулы, такие, каких практически не осталось на планете. Там самые вкусные в мире бананы, манго, папайи и ананасы, – Лена говорила это с такой уверенностью, как будто только что вернулась из Африки.

– Как интересно! – сыграл Марк. – Значит, ананасовый сок в моем стакане – полнейший мусор. Там, наверное, и девушки удивительной красоты, что скажешь? – подмигнул он Анатолию. У Марка не было сомнений насчет богатого опыта сексуальных контактов у Лениного собеседника.

– Даже не знаю, что сказать, – заулыбался Анатолий. – Если бы я был художником или фотографом, я многое мог бы там запечатлеть… У них жизнь рано начинается. Рано и заканчивается. Они как бабочки, – интонации у Анатолия были доверительные, а голос поставлен по всем правилам. – Я помню, был как-то на берегу Танганьики, – он быстро понял, что его слушают, – стоял и смотрел на моряков. Они удивительно странно ловят рыбу – как в доисторические времена. Техники же нет. Всей деревней тянут невод с какими-то кильками. Орут, шумят, ждут чего-то в этой сетке увидеть… И вдруг среди этого гама я увидел невероятной красоты молодую женщину с привязанным на спине младенцем. Сколько ей было лет? Двадцать, восемнадцать, пятнадцать? Очень изящная. Ее надо было брать и тащить на подиум. Она ходила несколько поодаль от остальных. Там было много женщин, которые тянули этот нескончаемый невод по колено в воде, и с младенцами, и беременные. А она стояла и смотрела. А я стоял и смотрел на нее. Знаете, такое полное восхищение и даже парализация перед несравненной красотой. Кто был отец ее ребенка? Кто знает, если она не работала вместе с остальными. Когда она двигалась, поднимала руку или поворачивала голову, я просто тащился.

– А что, с ней нельзя было никак заговорить? – спросила Лена.

– Зачем? Что я у нее такое мог спросить, чтобы она мне ответила? Номер мобильного телефона? Я же не знал их обычаи. Может, я потом у себя на подушке найду какого непростого паука или маленькую мамбу.

– Ну да. У нее же сзади не кукла была привязана, а ребенок. Что тут еще думать? Хотя она могла быть и матерью-одиночкой, почему нет? – предположила Лена.

– Когда мы подошли ближе – я же не один там был, а с двумя знакомыми бурундийцами, – она улыбнулась своими белыми зубами. И тут я решил сматываться, потому что за себя испугался. Как омут. До сих пор от этого чувства не могу отделаться. Знаю, что она совершенно мне непонятное существо, далекое, как созвездие Большой Медведицы, которое даже не сможет со мной заговорить, если захочет, а я все о ней вспоминаю и вам вот рассказываю. Иногда думаю, что это было видение какое-то. Больше я, естественно, на тот берег не ходил и не собираюсь.

– Надо же, Марк! Ты только послушай, как трогательно! – воскликнула Лена.

– Чего только не бывает в жизни, – развел он в ответ руками. Марк не поверил ни одному его слову. Он видел перед собой хищника в камуфляже добрых улыбок и сердечных взглядов. Все было отработано по системе Станиславского, не меньше. Оставалось понять мотив, и чем быстрее, тем, по всей вероятности, безопаснее для окружающих. Он явно сюда ходит не для того, чтобы слушать лекции по натуропатии, если еще и принять во внимание комментарии Стаса.

– Да, иногда я думаю, что как только нарисуется более-менее свободное время, все брошу и улечу в Африку, – продолжил восхищаться Марк, – может, стоит начать с Восточной Африки, кто знает… Танзания, Кения, Эфиопия – невероятно интересно. А чем ты там занимаешься? Не миссионерством же? – Марк стрельнул главный вопрос.

– Да там чем хочешь, тем и занимайся – все двери открыты, – уклончиво ответил Анатолий.

– И что, ты никак не можешь определиться? – не отступал Марк.

– Пока решил заняться кофе. Там растет необыкновенно ароматный кофе. А если бы вы еще видели, в окружении какой красоты он растет! С удовольствием дал бы попробовать, но все запасы подошли к концу. Он пахнет арахисом, молочным шоколадом, иногда медом, иногда горным воздухом. Особенный кофе, очень особенный, – загадочно произнес Анатолий.

Марку показалось, что он ждал аплодисментов.

– Как тебе нравится? – воскликнула Лена. – Пахнет арахисом и молочным шоколадом!

– Есть люди, для которых хлорка пахнет сиренью и солнечным днем, – парировал Марк.

– Ты, мне кажется, не чувствуешь, о чем я говорю, – возразил Анатолий.

Марк поймал удивленный Ленин взгляд. Ему вдруг показалось, что она уже что-то себе надумала, какой-то план или, по крайней мере, наметки плана. Как будто она уже собирала чемоданы и раздумывала, уехать сразу или сначала попробовать и потом уже решить окончательно. Как будто он нащупал в ней то место, нажав на которое, можно радикально изменить всю жизнь. Но опасность была не в опытности, хитрости или очаровании Анатолия. Лена сама давно была готова к переменам. Марк почувствовал что-то тревожное. Или все-таки… Анатолий просто слишком близко к ней сел…

Нужно было понять, что этому молодцу нужно от Лены. Просто соблазнить? Не похоже. Давно бы уже позвал ее в другое место, подальше от работы и знакомых лиц. Или она не соглашается, или он немного в себе не уверен с такой, как Лена, или копает глубже. Но в том, что он был себе на уме, у Марка не было никаких сомнений.

– А что я должен чувствовать? – спросил Марк. – Я же не Лена.

– А Лена о своих чувствах ничего пока не заявляла, – возмутилась та, – разве что всегда любила эфиопский кофе.

– Неужели вы всё про Африку трете? Ну, ты, Анатолий, и мастер по возмущению спокойствия. Я как тебя увидел, сразу подумал, что ты тут неспроста! – подошел Гоша.

– Что значит неспроста? Не понял, – тут же отреагировал Анатолий.

– А я, знаете, сидел вчера на процедурах и придумал роскошный африканский фотороман.

– Да, вы тут время не теряли, – заметил Марк. – Можно подумать, я на три года уезжал. И что там в твоем романе? – ему нравились Гошины работы и сам Гоша тоже.

– Ну, можно, например, начать с Танзании, с побережья суахили. Это индийский океан, кто не помнит.

– Тут как раз это помнят, – пошутила Лена. – Крутой порт в древности. Там же всегда арабы торговали: слоновая кость, рог носорога, золото…

– Так, но не это главное. Не черепашьи панцири. Главное, самое доходное – это была работорговля. Город-порт Багамойо. «Здесь я оставляю свое сердце» в переводе с суахили. Я начал бы с этого места. С рынка рабов.

– Здрасте! Приехали! – воскликнул Анатолий.

– Нормально. Дальше, – тут же вставил Марк.

– На то, чтобы дойти пешком до побережья из глубины континента, уходило до шести месяцев. Рабы шли связанные по рукам с наложенными на шеи деревянными колодками. Больных убивали на месте. И вот самые сильные и крепкие ждали своей участи в этом порту. Тысячи обреченных. Мы их видим. Подземные туннели арабского форта переполнены рабами. Древние кандалы, впаянные в камни. Здесь кроется судьба континента, понимаете. Отсюда появились афроамериканцы, здесь в Багамойо их грузили в трюмы кораблей, уходивших на все четыре стороны. Потом я хочу показать природу. Ту несравненную красоту, откуда их увозили навсегда. И, в сущности, продолжают увозить.