Читаем без скачивания Манипуляция общественным сознанием: теория и практика - Олег Борисович Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таким образом использование в пропаганде денотации плавно переходит и в использование коннотации, той ассоциации или тех ассоциаций, которые пробуждает произнесенное или прочтенное слово.
Уже много десятилетий, начиная с войны во Вьетнаме, официально называвшейся «программой умиротворения», правительства почти всех стран мира всячески избегают использования в своих приказах и распоряжениях, а также в СМИ слова «война»: анти- и контртеррористические операции, конфликт, принуждение к миру, «зачистка» и т.п. эвфемизмы используются для обозначения военных действий как на своей территории, так и на территориях других государств. Американские военные любят давать своим вооруженным вмешательствам в политику других государств разнообразные пафосные названия. Впрочем, основоположниками этой традиции стали немцы в годы Первой мировой войны. Их генеральный штаб пришел к выводу, что «совокупность стратегических и тактических действий вооруженных сил» хотя бы из соображений безопасности необходимо как-то именовать. Оказалось, что это не только способствует безопасности, но и очень удобно: получившая имя задача легко запоминалась, а на ее описание не нужно было тратить время. Довольно быстро эту идею подхватили во всем мире. Британцы даже составили список кодовых слов, которыми можно было называть то или иное мероприятие – так, чтобы имя никак не указывало ни на место проведения тех или иных операций, ни на их характер. В 1942 году Объединенный комитет начальников штабов одобрил введение «Межведомственного индекса кодовых слов». Наиболее важным операциям названия присваивались только после тщательной проверки. Особую роль в утверждении названий и принципах этой работы сыграл британский премьер-министр Уинстон Черчилль: он очень любил придумывать названия самостоятельно. Черчилль считал, что операции, в которых может погибнуть много людей не должны носить гордые и «самоуверенные» названия; навевать уныние или унижать достоинство. «Какой матери будет приятно узнать, что ее сын погиб в операции “Чепуха?” Следует избегать совсем обычных слов, используемых в повседневной речи, а также имен ныне живущих людей», – писал британский премьер. Правда, названия этих операций были рассекречены только после их окончания и не доходили до населения.
О важности общественного восприятия, «завоевании умов и сердец» граждан в США задумались после 1945 года. Ну а в ходе Корейской войны генерал Макартур разрешил рассекречивать названия операций сразу после их начала, а не ждать окончания войны. Однако вначале эта стратегия работала скорее против вооруженных сил и их имиджа. Названия вроде «Операция “Убийца” (Корейская война) или «Давилка» (Masher; Вьетнамская война) вызывали шквал критики и откровенных издевательств прессы. В частности, после скандала в Белом доме «Давилку» пришлось срочно переименовывать в «Белое крыло».
В 1975 году была запущена автоматизированная система по актуализации и согласованию терминов, кодовых значений и условных наименований – NICKA. Созданные этой системой названия операций до конца 1980-х носили случайный и нейтральный характер – «Каньон Эльдорадо» (авиаудар по Ливии в 1986-м), «Богомол» (удар по иранским нефтяным платформам в 1988-м). Перелом наступил в 1989-м, когда ВС США готовили вторжение в Панаму. Тогда NICKA предложила нейтральное название «Синяя ложка», которое вызвало протест начальника командования спецопераций Джеймса Линдсея: он счел это название абсурдным и поделился своим возмущением с генералом Томасом Келли, который имел степень бакалавра по журналистике и понимал важность слова в информационном мире. Именно Келли предложил название «Правое дело» – Just Cause, подспудно работавшее на создание позитивного образа, то несмотря на возмущение самой операцией в Панаме, возмущение критиков не имели особого эффекта. Особенно название понравилось военным, которые окрестили операцию Just Because (игра слов: «просто потому что…» – «просто потому, что нам захотелось вторгнуться»)10.
После вторжения в Панаму к названию операций стали подходить с учетом опыта частного бизнеса, выбрасывающего на рынок новый продукт. В Пентагоне было создано специальное управление, которое просчитывало возможную реакцию публики, международной общественности и разнообразные культурные коннотации. Так миссия американских военных в Сомали в 1993 году получила имя «Восстановление надежды» (Restore Hope), вторжение в Ирак в 2003-м – «Свобода для Ирака» (Iraqi Freedom), а вторжение в Афганистан в 2001-м – «Несокрушимая свобода» (Enduring Freedom).
Сегодня имена для американских операций выбираются по определенным правилам, учитывающим в первую очередь медийно-манипулятивную составляющую.
Во-первых, название должно нести в себе определенную праведность, то есть, содержать слово, относящееся к однозначно одобряемым в обществе и имеющим позитивную коннотацию ценностям – «свобода», «надежда», «справедливость», «закон» и т.д. Во-вторых, подчеркивать характер или локацию действий: вывоз химического оружия из Германии носил название «Стальной ящик», что, по мнению его создателей, демонстрировало надежность и герметичность контейнеров для перевозки оружия. «Буря в пустыне» (Ирак, 1988) подчеркивала и напористый характер атаки, и локацию военной операции. В-третьих, название должно хорошо приниматься американской и международной общественностью, а также населением страны вторжения. Например, миссию в Афганистане 2001-2021 гг первоначально предполагалось назвать «Бесконечная справедливость» (Infinity Justice), однако эксперты вовремя сообразили, что входить в мусульманский регион, по представлениям жителей которого справедливость может творить только Аллах, оскорбительно. Другое дело, что хоть название и сменили миссия США в Афганистане и правда оказалась почти бесконечной – растянулась на 20 лет и трагически закончилась только в 2021 году.
Так или иначе, в минобороны США давно поняли важность выстраивания нужной им коммуникации с населением и СМИ, ведь чтобы выиграть войну сегодня недостаточно иметь сильную армию: за собой нужно оставить не только поле битвы, но и общественное мнение.
Игры с названиями военных операций – лишь малая часть того процесса, который американские лингвисты называют «табу на все неприятное». Количество эвфемизмов, которыми в современном английском, а вслед за ним и в других языках, включая русский, принято из соображений политкорректности, нежелания кого-либо оскорбить просто зашкаливает. Такие слова создают новую реальность, размывают и расширяют границы социальной нормы. Например, «проституция» превращается в «секс-услуги», «капитализм» в России начала 1990-х – в «рыночную экономику», «психическая болезнь» – в «ментальное расстройство» и т.д.
Возникает и набирает силу то явление, которое еще древнегреческий историк Фукидид (460 до н.э. – 400 н.э.) называл «коррупцией языка» – то есть, слова начинают обозначать прямо противоположное тому, что они означают. А разные политические и экономические силы используют одно и то же слово в совершенно разных смыслах. На
