Читаем без скачивания Синдром пустого гнезда - Вера Колочкова

– Конечно молодец! В блинных теперь наемная сила трудится, а у матери с отцом новая жизнь началась. В достатке, любви и согласии. Только приоритеты личностей поменялись.

– Не поняла… Какие приоритеты?

– Ну, как бы тебе объяснить… Понимаешь, у меня же мать совсем простая тетка, у нее даже полного среднего образования нет. Восьмилетка деревенская за плечами, и все. Она со всеми на «ты» разговаривает, и водки запросто может накатить, и частушку похабную спеть. А отец – он такой… с претензиями на интеллект, с институтским дипломом. Вот и получается, что материна простота больше в жизни пригодилась, чем отцовские претензии.

– Да уж… Действительно…

– Машк, да ты и сама все увидишь, чего я тебе рассказываю! Мы ж договорились, что будем родаков знакомить! Только ты предупреди своих, что моя маман может какой-нибудь простецкий прикол выдать, ладно? Она ж у меня такая…

– Ладно. Предупрежу. Только и ты своих предупреди, что у меня папа только на вид суровый. Чтоб они сразу не пугались. А на самом деле он классный. Да ты и сам знаешь!

– Да. Отец у тебя действительно мужик серьезный. Так ты ж говорила, он в командировке! Мы что, без него будем званый вечер проводить?

– Слушай, а это мысль, между прочим… Давай-ка для начала одну мою маму позовем, пока он в командировке. Будем действовать поэтапно. А то страшновато как-то. Слишком уж они разные, наши родители…

Диана пошла к окну, открыла форточку, потом уселась на широкий подоконник, красиво расположив по нему длинные безупречные ноги, сунула в рот сигарету, нервно защелкала зажигалкой. Она вся была такая – немного нервная. Во всех ее телодвижениях сквозило угловатое напряжение: и в резких поворотах головы, и в манере сжимать и разжимать пальцы, и в быстром, скользящем, будто вороватом взгляде. Вот и сейчас повернула голову, посмотрела на него, как на пришлого чужака, случайно оказавшегося в ее номере. Будто не лежала только что рядом, не обнимала горячо и порывисто.

– Зачем куришь, дурочка? Привыкнешь, потом трудно бросать будет.

– Нет. Мне не трудно. Я умею собой владеть. Захочу – прямо сейчас брошу. А твоя жена что, вообще не курит?

– Нет.

– Положительная, да?

Сергей усмехнулся, ничего не ответил, продолжая ее разглядывать. Странная какая девчонка. Совсем непонятная. Сама на работу напросилась, сама ему себя предложила, сама теперь сердится непонятно на что. Наверное, они все сейчас такие – не сидят, не ждут на печи суженого как милости от природы. Сами берут приступом того, кого считают нужным. Ну казалось бы – он-то ей зачем? Какой с него прок? Не для постельных же утех только? Эти утехи она бы и с молодым пацаном нашла, и не исключено, что лучшего качества. Нет, его мужицкому самолюбию все это ужасно льстит, конечно, но все равно – есть, есть тут какой-то подвох…

– И ты, значит, весь из себя положительный? Так надо полагать?

– Да. И я положительный. Если хочешь правду, я впервые своей жене изменяю. С тобой.

– Иди ты…

Диана резко повернула к нему голову, так что светлые перышки волос на секунду нимбом взлетели над головой, сильно затянулась сигаретой.

– Что, правда?

– Правда. Зачем мне тебе врать?

– А знаешь, как таких мужиков называют? Которые своим женам никогда не изменяют?

– Знаю. Кретинами их называют. А еще – занудами. Только я не зануда и не кретин, у меня жизненная установка такая.

– Ух ты! Слова-то какие. Установка…

– Да. Установка. Я люблю во всем честность, правду и основательность. Чтобы все было крепко, надежно и именно основательно. Надежная семья, дом-крепость, работа в радость. Что в этом плохого?

– Нет. Ничего плохого, конечно. Только скучно, наверное.

– Мне не скучно. Когда знаешь, ради чего живешь, скучно не бывает.

– А ради чего ты живешь?

– Глупый вопрос… Я живу для своей семьи, для своих детей. Когда растишь детей, скучать некогда. Дети – это твое будущее, это вложение твоих земных трудов. И даже больше – это смысл твоих земных трудов. Разве этого мало?

– Так у тебя же дочь сегодня из дому ушла! Ты же сам говорил!

– Ну, с этим я еще разберусь, когда приеду…

– Да ладно! Ничего ты не разберешься! Ушла и ушла, и тебя не спросила. И нормально, что ушла. Все дети когда-нибудь из дому уходят. И что? Теперь ты ради чего жить станешь?

Вот же поганка какая, прямо ниже пояса вдарила! И вообще, чего это он с ней разоткровенничался? Надо прекращать этот глупый разговор – совсем распоясалась девчонка.

– И чего ты так нахмурился, аж страшно стало, прямо начальник сердитый. Не обижайся – я ж тебе теперь не чужая. Я теперь твоя юная любовница, и ты на меня умиляться должен, а не брови хмурить.

Диана живо сползла с подоконника, на цыпочках пробежала по гостиничному ковру, на ходу торопливо расстегивая пуговицы рубашки, клубочком юркнула под одеяло. Тонкими руками обвила за шею, сунулась холодным носом в предплечье. Сердце тут же дрогнуло, частыми глухими ударами прошлось по всему телу – захотелось сжать ее в руках грубо, с нечеловеческой силой, чтобы захрустели тонкие рыбьи косточки, и зарычать зверем, и захватить в собственность всю, целиком, без остатка – мое…

…И снова они лежали рядом – опустошенные, глухие и немые, выброшенные волной накатившей и отхлынувшей страсти в такое же глухое и немое пространство. И хорошо, и заранее страшно, что такое больше никогда, никогда не повторится. И мысль противная, предательская стучит в голове: может, и права эта девчонка, называя его занудой и кретином? И зря, наверное, он сознательно лишал себя этих грешных удовольствий? Жизнь-то одна…

– Сереж… А хочешь, я тебе тоже ребеночка рожу?

Голос Дианы прозвучал будто из другого пространства, он поначалу и не понял, что этот ее дурацкий вопрос относится именно к нему. Никак не вписывался вопрос в его плавающее расслабленное состояние, врезался в него неприятной бесцеремонностью.

– Что, прямо сейчас будешь рожать или чуть погодишь?

Конечно, грубо это у него сейчас вышло. И слова грубые, и голос жесткий. Он кожей почувствовал, как она вся напряглась обиженно. А что делать, сама виновата! Потому что не надо лезть к мужику со всякими глупостями в такой хороший момент!

– Да ты не злись, Сереж… Чего ты все время на меня злишься?

– Я не злюсь. Просто не надо говорить глупостей. Не люблю ханжеского пустословия, понимаешь?

– А с чего ты взял, что это пустословие? Вот возьму и действительно рожу! Что ты мне, запретишь?

– Прекрати, Диана.

– …И снова у тебя появится смысл земных трудов – нового ребеночка вырастить! Ты же сам только что мне толковал про смысл земных трудов. Вот и получится, что все труды – сначала и смысл – сначала… Хочешь ребеночка, Сереж?