Читаем без скачивания «Морская волшебница», или Бороздящий Океаны - Джеймс Купер

Появление человека, чей облик и одеяние мы только что описали, вызвало большое оживление среди негров, подметавших улицу. Четверо или пятеро зевак следовали за ним по пятам, глядя на него с восхищением, какое таким людям внушают те, чья внешность говорит о жизни, полной приключений, опасностей и отважных подвигов. Кивком головы приказав одному из этих бездельников следовать за ним, обладатель индийского шарфа прыгнул в ялик, стоявший у берега, и, отвязав его, принялся грести к поджидавшей периагве. В бесшабашности, решительности и мужественности этого замечательного представителя морских скитальцев было действительно нечто привлекавшее внимание даже тех, кто был больше знаком с жизнью, чем толпа ротозеев, собравшаяся на берегу. Едва заметными движениями кисти руки и плеча незнакомец гнал ялик вперед, словно ленивое морское животное. Широко расставив ноги, он стоял твердо, как изваяние, упираясь ступнями в борта ялика, и в этой позе было столько уверенности, что его можно было сравнить с искусным и хорошо натренированным канатоходцем. Когда ялик достиг периагвы, незнакомец бросил сопровождавшему его негру мелкую испанскую монету и прыгнул на борт судна, с такой силой оттолкнув при этом ялик, что тот мгновенно оказался на полпути между периагвой и берегом, а чернокожий был вынужден по собственному разумению удерживать равновесие в шаткой скорлупе.

Походка и манеры незнакомца, когда он поднялся на борт периагвы, выдавали в нем настоящего моряка и были самоуверенны до дерзости. Он с первого взгляда увидел, что экипаж и пассажиры толком и не нюхали моря, и проникся к ним тем чувством превосходства, которое людям его профессии свойственно проявлять по отношению к тем, чей круг интересов ограничивается земной твердью. Оглядев простое оснащение и скромные паруса периагвы, он с видом знатока презрительно скривил губы. Затем, потравив шкот и дав парусу надуться, он с непринужденностью и бесстрашием крылатого Меркурияnote 26 зашагал по бочкам с маслом, используя в качестве ступенек и колени простолюдинов, и оказался на корме в компании олдермена ван Беверута. Со спокойствием, которое свидетельствовало о его привычке командовать, он оттеснил в сторону изумленного паромщика и взял румпель в свои руки так хладнокровно, будто ежедневно занимал этот пост. Когда судно легло на курс, он принялся разглядывать своих попутчиков. Первым, на кого упал его смелый и дерзкий взгляд, был Франсуа, слуга Алиды.

— Если налетит шквал, коммодорnote 27, вам будет трудно удержать этот вымпел, — указывая на чехол, надетый поверх парика француза, произнес незваный гость с серьезным видом, который едва не обманул доверчивого слугу. — Столь опытный офицер, как вы, не должен отправляться в плавание, не закрепив как следует концыnote 28 на случай непогоды.

Камердинер не понял или сделал вид, что не понял насмешки, и, полный чувства собственного достоинства, продолжал сохранять вид молчаливого превосходства.

— Джентльмен, видимо, состоит на иностранной службе и не понимает английского моряка? Что ж, в худшем случае у него срежет марсельnote 29 и унесет ветром. Господин судья, простите за дерзкий вопрос: что предпринято за последнее время против флибустьеров?

— Я не имею чести состоять на службе ее величества, — холодно ответил ван Стаатс, патрон Киндерхука, к которому был обращен этот вопрос.

— Лучший мореплаватель может ошибиться в условиях плохой видимости, и многие старые моряки принимали полосу тумана за твердую землю. Если вы не судейский, сэр, можно вас поздравить, потому что быть судьей или истцом все одно что идти под парусами по мелководью. В обществе законников никогда не чувствуешь себя надежно укрытым от шторма; самому дьяволу не всегда удается избежать этих акул. Приятная лужица, друзья мои, этот Йоркский залив! И уютная, какую только можно пожелать при гнилых канатах и встречном ветре.

— Вы моряк дальнего плавания? — спросил патрон, не желая, чтобы Алида подумала, будто он не способен пикироваться с незнакомцем.

— Ближнего ли, дальнего ли, Калькутта или Кейп-Код, навигационное счислениеnote 30, зрительная ориентация или по звездам — все одно для вашего покорного слуги. Очертания берегов от залива Фанди до мыса Горн так же привычны для моего глаза, как поклонник — для этой прелестной леди; а что касается берегов Старого Света, то я проходил мимо них чаще, чем ваш уважаемый коммодор расчесывал свой парик. Прогулка вроде этой для меня все равно что воскресный отдых, а вы, наверно, перед тем как отправиться в путь, попрощались с женой, благословили детей, пересмотрели завещание и получили напутствие у священника?

— Даже если и так, опасность от этого не увеличилась, — произнес молодой патрон, который при этих словах очень хотел взглянуть на красавицу Барбери, но от робости смотрел в другую сторону. — Опасность никогда не становится больше, если готов встретить ее…

— Совершенно верно. Все мы умрем, когда придет срок. Виселица или морская пучина, плаха или пуля равно очищают мир от мусора, иначе палубы его были бы так засорены, что нельзя было бы управлять кораблем. Последнее плавание всегда кажется особенно долгим. Хороший послужной список и чистое карантинное свидетельствоnote 31 могут помочь человеку осесть в порту, когда он уже не годен для открытого моря. Ну как, шкиперnote 32, о чем сплетничают нынче на причалах? Когда в последний раз житель Олбани провел свою лоханку по реке? Или чьих коней загнали до полусмерти в погоне за ведьмами?

— Чертово отродье! — пробормотал олдермен. — Всегда найдутся охотники мучить этих ни в чем не повинных животных!

— Или, может быть, пираты вернулись в лоно церкви? Или бесчинствуют по-прежнему? — продолжал обладатель индийского шарфа, пропустив мимо ушей жалобное излияние бюргера. — Тяжелые времена наступают для королевского флота. Это видно по тому крейсеруnote 33, который стоит на якорях, вместо того чтобы выйти в открытое море. Черт подери, я сегодня же вывел бы корабль проветриться в океан, если б только королева назначила командиром судна вашего покорного слугу! А оно стоит себе на якорях, словно привезло в трюмах голландскую водку и ожидает партии бобровых шкур в обмен на свой товар.

Невозмутимо излагая свое мнение о «Кокетке», корабле ее величества, незнакомец оглядел всю компанию и с многозначительной таинственностью остановил свой взор на непроницаемом лице бюргера.

— Что ж, — продолжал он, — во всяком случае, если он не способен ни на что лучшее, то хоть служит чем-то вроде водяного флюгера, показывая, когда прилив, когда отлив, а ведь это огромная помощь, шкипер, для таких сообразительных мореходов, как вы, которые живо следят за тем, что творится на белом свете.