Читаем без скачивания Концептуальное проектирование сложных решений - Андрей Теслинов

Очевидно, что в этом примере каждой чайной эпохе, каждому новому контексту может быть сопоставлен свой смысл эстетики чая. Помимо чайных эпох можно найти и другие условия для возникновения новых смыслов чайной красоты. Но для каждого из этих трех контекстов (1, 2, 3), для каждого такого вполне определенно понимаемого условия смысл всегда один. На извлечение его и нацелены техники концептуального мышления. Как это происходит? Это станет понятно после того, как мы определимся с самим понятием «смысл».

Однако здесь уместно спросить: жива ли душа у концептуалистов? Если Вас это беспокоит не сильно, то можно пролистнуть несколько страниц, переходя к практическим рецептам по извлечению смыслов в размытых предметных областях.

Жива ли душа у концептуалистов?

Вопрос этот не случаен. В этом пункте, в диалогах о смыслах соединяются линии многих противоречий о концептах и концептуальных техниках. Речь идет об интеллектуальной борьбе за утверждение особенного понимания концепта и, соответственно, концептуальных технологий, которую можно наблюдать в философской риторике [27] . Существо этой полемики состоит в противопоставлении концепта как логической категории (концепт как содержание термина, как понятие) и концепта как семантической категории (концепт как «схваченный» мыслителем смысл речи). Речь идет о борьбе «логиков» и «смысловиков». В этой борьбе можно узнать давнюю тяжбу между «технарями» и «гуманитариями».

С точки зрения «смысловиков», взгляд «логиков» чрезмерно прост и наивен. Он сводится к приписыванию концептам неких универсальных существенных отличительных признаков «вещей», которыми они якобы обладают «от природы». Логик здесь уподобляется школьнику, который на вопрос учителя «что такое, например, ньютон?» должен без запинки и без задней мысли ответить: «ньютон – это единица силы в Международной системе единиц, равная силе, сообщаемой телу массой 1 килограмм ускорение 1 м/с2». Без задней мысли – это без намека на попытку помылить «ньютон» как-то иначе, например, как огромную эпоху в физике, как символ классического мировоззрения на естественный мир, как некоего Исаака – гениального англичанина XVII–XVIII веков или хотя бы как московское PR-агентство «Ньютон» – оператора российского рынка средств насильственного воздействия на общественное сознание. В противоположность этой позиции «смысловой» взгляд на концепты приписывает им принципиально коммуникативную и одушевленную природу с целью вернуть им связь со смыслами, которую они в логической ипостаси якобы не имеют. Это взгляд, обращенный именно на те самые «задние мысли», которые возникают в душах участников коммуникативного дискурса и могут принести им многие новые смыслы одних и тех же явлений сознания. Концепт здесь – «состоявшаяся речь», плод душевно-интеллектуального процесса, плод осознанного понимания речи [28] .

Почему концепт здесь непременно душевное событие? Потому что, как известно, смыслы целиком не извлекаются из слов дискуссии, а зависят от интонаций, поведения, намеков участников дискуссии, от многих психических явлений, сопровождающих речевые акты. Словом, противопоставление здесь серьезно.

Однако есть ли возможность для примирения позиций? Или спросим иначе: разве концептуальное мышление, о котором мы заботимся здесь, совершает не ту же самую работу по извлечению смыслов из данностей, что и душа участников дискуссии? И в этой связи: жива ли душа у концептуалистов, часто в молчании, без дискурса, совершающих таинство смыслоизвлечения?

Проясним это для себя через обращение к смыслу смысла.

Смысл смысла

В гуманитарной риторике смыслу придается статус «вещи в себе». Здесь смысл – это такое нечто, которое принципиально связано только с речью, с языком, с дискурсом. Это некий невыразимый до конца результат понимания речи, коммуникативного события, в котором непременно участвуют разные сознания. При таком взгляде получается, что акт молчаливого одинокого исследования к смыслу не приводит – к нему приводит только дискурс. Но чем отличается ситуация исследовательского познания чего бы то ни было от дискурса? Здесь так же есть преграда, есть вопрошание, есть «разночтение» исследователя, есть дружеское противостояние Я и Другого…

Второе существенное замечание гуманитариев относительно смысла таково: смысл противостоит значению. Здесь смысл – это нечто глубинное, объемное, а значение – нечто конкретное, узкое, сиюминутное, это частный случай, который при нужде можно вывести из смысла. Значение – это то в некоем познавательном событии, что узкоценно для конкретного понимателя – участника дискурса. Это якобы нечто единичное, выбранное по какому-то сознаваемому или, чаще всего, неосознанному правилу из смысла-объема. Считается, что «придание слову значения есть первый подступ к познанию, но не само познание, которое связано с внутренним постижением, то есть с самим Богом» [29] . Иными словами: смысл – это не значение. Но что это?

Вот несколько тезисов о смысле в современной гуманитарной риторике:

• это событие (!) восприятия речи (!), отделенное от языка, поскольку речь это не только язык, но и ритмика, интонации, жестикуляция и пр.;

• это то идеальное содержание явления, которое адресовано пониманию каждого человека, но не совпадает с ним, это лишь приближение к идеальному содержанию;

• это та грань события, которая связывается в сознании мыслителя с его различениями и приобретает для него конкретное значение, но к нему не сводится;

• это то содержание явления, речи, которое имеет характер целостности для мыслителя, это некий «ментальный узел» [30] ;

• это результат интуитивного акта, лишь выражаемый в ходе концепиирования, но появляющийся раньше;

• это понятое («схваченное») единство замысла Творца и его осуществление в творении (по Абеляру – «концепт в душе слушателя»);

• это то, что «бывает усвоено, когда понято имя, так, что возможно понимать его смысл, ничего не зная о денотате (об обозначаемом)» [31] ;

• это то, что рождается, но не существует у «вещи» в готовом виде.

Обобщая различения современного гуманитарного взгляда на смысл, его должно понимать как «то, что содержит мысль, противостоит абсурду, обладает содержанием, возникает в акте номинации (означивания) и представляется в концептах и специфических высказываниях, функционирует в межличностном в диалоге, существует в душевно-мыслительном пространстве и зависит от ситуации и контекста употребления высказывания» [32] .

Вы сами можете оценить конструктивную глубину этого утверждения. Скажу пока только то, что с таким определением смысла ничего нельзя делать. Оно закрепляет смысл как нечто потенциально значимое, но лишь временно возникающее в немом душевно-ментальном пространстве в ходе диалога. За порогом диалога «такие» смыслы умирают. Умирают они и в момент установления своего конкретного значения. При попытке точно ответить на вопрос «что Вы имеете в виду?» должно происходить уничтожение смысла – здесь он должен превратиться в окаменелое значение.

Этот гуманитарный образ смысла можно уподобить некоему подвижному облаку идей.

В этом «облаке» есть две части. Во-первых, это нечто ситуационное, нечто значимое здесь и сейчас, значимое для конкретной ситуации или конкретного контекста. Во-вторых, в этом «облаке» есть некое убегающее разнообразие значений, разнообразие «немодифицированных объективностей», потенциально имеющих отношение к постигаемому, но не проговоренных, не выделенных сознанием, а только признаваемых им. Этот смысл смысла явно или неявно присутствует во всех диалогах гуманитариев.

Однажды мне довелось присутствовать на занятии студенческой группы в РГГУ [33] . Это был семинар, посвященный культуре жанра личных дневников. Студенты вместе с преподавателем обсуждали личные дневники Марины Цветаевой. Каждый студент представил свое собственное отношение к этим дневникам и свою собственную версию их смысла. Разговор разворачивался в стиле дополнений: а еще… а еще… а еще… Занятие приближалось к концу, и, подытоживая, преподаватель сказал примерно так: «А еще в этих дневниках можно усмотреть и то, что…» Занятие завершилось… Я недоумевал – и что? Мой коллега преподаватель совершенно искренне ответил: «Ну и все! Все состоялось!» И правда, для гуманитариев все состоялось – появилось поле смыслов, в котором каждый мог для себя взять то, что ему душевно близко. Я недоумевал…

В концептуальных техниках дело обстоит совершенно иначе. Смысл «вещей» и явлений здесь всегда добывается как единственное и конкретное содержательное значение, которое приобретает явление в конкретной познавательной ситуации. Этот смысл должен точно выражаться в концептах. Именно это и позволяет дальше «работать» с ним как с неким генератором идей, которые он способен породить при своей развертке – конкретизации. В этом и состоит конструктивность концептуального мышления – ясно сознаваемый и строго очерченный смысл позволяет объяснять не только само явление, но и все его оттенки.