Читаем без скачивания Темная полоса - Яна Розова

– Да, Андрюша, – ответила я. – Она умерла. Ее отравили.

Он открыл рот, словно ему вдруг стало не хватать воздуху, и опустился на лавку цвета морской волны. Дрожащей рукой парень нащупал в кармане ветровки сигареты, рассеянно достал одну и застыл на месте, как статуя. Дольче протянул ему огонек зажигалки, Соня ободряюще тронула его за плечо.

Закурив, парень подался вперед, уперся локтями в колени и опустил голову.

– Андрей, – голос Дольче звучал нейтрально, – а скажи, ты ведь женат?

Парень поднял голову:

– Да, моя жена живет в Березовке, у моих родителей. Но я люблю Борянку…

– А Боряна знала о твоей жене?

– Нет.

– А твоя жена знала о Боряне?

Андрей пожал плечами:

– Ира ничего не знала, конечно, но…

– Но что? – так же спокойно уточнил Дольче.

– Но, наверное, догадывалась.

– И ревновала?

Андрей, кажется, начал понимать суть вопросов:

– Вы чего, думаете, моя Ирочка… Да вы спятили! Идите к черту!

Он вскочил на ноги. Дольче сделал шаг и преградил ему путь. Андрей повернулся в мою сторону – я тоже шагнула к нему. Думаю, он легко смел бы нас обоих – меня одной рукой, а Дольче – обеими.

– Андрей. – Мягкий Сонин голос прозвучал в тиши бульвара очень естественно. Парень, насупив брови, глянул на нее. – Андрей, ты немного намутил в своей жизни. Ведь ты женат, но не смог повести себя достойно, а изменил жене. Но ты еще очень молодой человек. У тебя все будет хорошо. А вот у Боряны уже хорошо не будет. Помоги нам хотя бы найти убийцу!

– И что я должен сделать?

– У тебя есть фотография жены?

– Ну да.

– Дай ее нам.

– Зачем?

– Мы покажем фото официанту, который видел убийцу.

Андрей еще раз оглядел нас троих, вздохнул и достал из заднего кармана брюк бумажник.

Взяв из рук парня фото, Соня разочарованно вскрикнула.

Мы с Дольче приблизились к ней, чтобы увидеть: женщина, запечатленная на фотографии, была довольно полной от природы и к тому же трагически беременна, попросту говоря, на сносях. А дата на уголке фотографии свидетельствовала, что снимок был сделан десятого сентября этого года. То есть всего за несколько дней до смерти Боряны.

Андрей ушел, а мы побрели по бульвару. Бесцельно, безыдейно, молча.

Когда-то в детстве, точнее, на его излете, незадолго до нашего расставания, Дольче сказал, что наш бульвар точно такой, как в Париже. Он начитался Золя или Мопассана, не помню точно.

– У нас тут и улица красивая, и художники есть. Вот если бы тут было еще кафе, где бы собирались поэты и читали стихи! А потом бы мы узнали, что все они стали очень знамениты.

– Да, все Пушкины! – рассмеялась Борянка, которая, кроме Александра Сергеевича, больше и никаких стихотворцев отродясь не знала. Ей вообще поэтическое творчество казалось чем-то легкомысленным.

А нам с Соней мысль Дольче показалась очаровательной. Мы так и вообразили себя в платьях с турнюрами, в забавных шляпах и с зонтиками. Мы сидим за столиками кафе и слушаем человека с черной бородкой в коричневом сюртуке. Он читает свою новую поэму «Цветы зла»…

С тех пор иногда мы называли наш бульвар Парижем. Нашим собственным Парижем, пусть даже Эйфелева башня громоздилась над нашими головами только в воображении.

Глава 5

– Мы сели в лужу, – задумчиво произнес Дольче.

И он был прав. Продуктивных идей по поводу расследования смерти нашей подруги у нас не было. День за днем наш друг мрачнел от разочарования, хоть и улыбался нам, желая ободрить.

Через пару дней мы и вовсе оставили надежду разобраться в произошедшем. Дольче еще раз съездил в ресторан, прихватив фотографию Ирины. Вадим Сидорович встретил его дружелюбно, но того самого нужного нам официанта не было на работе. Как раз в это время кто-то позвонил администратору – симпатичной полноватой брюнетке. Та поговорила по телефону и, насупившись, подошла к Вадиму Сидоровичу:

– Звонит брат Артура. Он на работу не придет – умер вчера ночью. Отравился.

Дольче не поленился съездить к Артуру домой, уверенный, что Артур отхлебнул из той же бутылки, что и Боряна. Оказалось, в доме Артура пустые бутылки долго не задерживались. Сестра покойного чисто отмывала их и сдавала в приемный пункт.

Глава 6

А за мной по-прежнему следили. Иногда мне казалось, что слежка мне лишь мерещится. Правда, зачем следить за мной? Что я такое? Всего-навсего разведенка, у которой теперь еще и бизнес пошел коту под хвост. Денег я никому не должна – даже кредит был оформлен на Соню.

Но в другие моменты я точно знала, что кто-то мной очень интересуется. Пасет. Чаще всего я замечала престарелую серую иномарку. Думаю, это был «форд», но в машинах я плохо разбираюсь. Стекла машины были затонированы до черноты, а номер… Убей меня бог, но он менялся! Правда, была и другая версия – я не была в состоянии запомнить комбинацию букв и цифр. Надо было записать, но я все время забывала прихватить из офиса ручку и блокнот.

Частенько машина ехала за маршруткой, в которую я садилась, останавливалась чуть позади нее, а если из маршрутки выходила не я, продолжала двигаться следом.

Дважды я заметила, как за мной идет человек. Он был одет в неброского цвета куртку, на лоб надвинута черная бейсболка с длинным козырьком, а глаза – ну конечно! – скрывали очки. Рассмотреть преследователя получше мне не удалось ни разу, потому что он был очень осторожен и хорошо знал город.

Сначала я хотела рассказать об этом человеке Дольче и Соне, а потом передумала: зачем их беспокоить? И так все ужасно. Центр закрыт, наша подруга умерла. И вполне возможно, я бы даже рекомендовала надеяться, что агрессор, причинивший нам так много бед, удовлетворился нашими неприятностями.

Несколько раз мне звонила Алина. Ей очень хотелось, чтобы Дольче взялся за ее имидж. Вот только сам мастер был не в форме. Я попыталась обрисовать Алине его душевное состояние, однако ей все эти нюансы не были интересны. Она заметно обиделась на меня.

А в сентябре к Дольче приехал Яков.

Они были постоянной парой, очень нежной парой, правда, виделись всего несколько раз в год. Яков продолжал жить в Дюссельдорфе со своим стареньким дедушкой, он работал в фирме по производству бумаги. Дольче особенно об этом не распространялся, но мы понимали, что жизнь в благополучной стране оправдала ожидания молодого немца не в полной мере. Уезжая на ПМЖ в Германию, Яков надеялся, что его дед был намного богаче своих русских родственников, однако это оказалось не так.

Яков как-то рассказывал, что его дед уже серьезно болен, почти при смерти. Он часто повторял, что в молодости очень надеялся разбогатеть, но началась война, а после войны были тяжелые времена, и так вот прошла вся жизнь.

За несколько лет мы с девчонками не смогли определиться, нравится нам друг нашего друга или нет. Он был весь такой нейтральный, такой дружелюбный, такой улыбчивый, что казалось, будто его и нет совсем среди нас, живых людей, а висит в углу портрет приятного молодого человека. Он всегда стремился быть милым, даже чересчур, а мы, выросшие в провинции, в среде обычных, часто малоразвитых и плохо воспитанных людей, сковывались и съеживались от его стараний. Тут самое время заметить, что и Яков до двадцати пяти лет жил в России, но, по-видимому, в иных обстоятельствах.

Чувствуя наше настроение, Дольче показывал нам Якова не слишком часто. Традиционно за время присутствия немецкого гостя в Гродине нас приглашали только дважды: в день приезда Якова, а потом – накануне отъезда. В таких дозах Яков нас устраивал.

На этот раз нас с Сонькой тоже позвали, но встречу Якова мы невольно превратили в поминки Боряны. Мы не могли не говорить о ней постоянно.

Дольче все повторял, что надо найти убийцу, все рассуждал, кто мог отравить ее, предлагал самые безумные версии и много курил. Под конец вечера, видимо, он устал от этих разговоров. Ему нужно было отвлечься, поэтому он все чаще заглядывался на Якова.

Соня вспоминала, что делала, что говорила, что любила и не любила Борянка. Она рассказывала смешные случаи, которые происходили с Борянкой и с ней, а потом шмыгала носом.

А я не могла отделаться от воспоминаний о том застолье, когда Борянка призналась, что родила мертвого ребенка. И то, что она сказала о Центре. Мы просто обязаны возродить наше дело. Центр – вот что опять поможет нам преодолеть темную полосу.

Молчал только Яков. Он улыбался нам с теплом и сочувствием, но было заметно, что его мысли витают в иных сферах.

Часам к девяти все настолько скисли, что решено было сменить тему. Яков попросил посоветовать красивые места в городе или за его пределами. Он хотел сделать несколько снимков на память об этой поездке. Наш немец давно увлекался фотографией, причем даже зарабатывал своим творчеством немного евро.

Соня вспомнила, что любовалась красивыми видами, когда отвозила Лешу в Храмогорскую лечебницу для зависимых людей. И, чтобы не быть голословной, она показала несколько снимков, сделанных камерой мобильного телефона.