Читаем без скачивания Плач богов (СИ) - Владон Евгения

- Только боюсь пароход прибывает почти на полчаса раньше положенного срока. А это значит, за нами ещё не выслали экипажей. И как всегда мне придётся с этим разбираться до самого вечера, мотаясь по всему Гранд-Льюису, поскольку от Джошуа столько же пользы, как от старого козла молока. Джошуа! Мы здесь!

Женщина повысила голос, чтобы привлечь внимание пожилого мужчины бесцельно плутающего в нескольких ярдах от их общей группки. И Софи и поддержавшие её Валери с Клэр показательно закатили глазки, явно не желая провести остаток пути в компании совершенно не вписывающихся в их круг представителей безродной прислуги.

- Ещё одна бестолковая обуза на мою голову! – пробурчала камеристка, не обращая на реакцию своих подопечных никакого внимания буквально в упор.

- Лили, бога ради! Может вы спуститесь с Джошем на нижнюю палубу? – как ещё с острого кончика ядовитого языка Софи не слетела застывшая там фраза «где вам самое место!»?

Джошуа действительно выглядел неуместной обузой с самого начала путешествия. Шестидесяти восьмилетний мужчина когда-то начинавший у Клеменсов неопытным лакеем и со временем дослужившийся до личного камердинера отца дяди Джерома, теперь оказался никому не нужным бременем. Его-то и приставили к девочкам в качестве сопроводительной охраны именно с целью избавиться от лишнего в Леонбурге рта, так сказать, отправив оного в долгосрочный отпуск на Юг страны. Грубо говоря, убили двух зайцев, дав последнему возможность погреть свои старческие косточки в отмеренные богом годы своей увядающей жизни в тёплых краях южного графства.

Седовласый и прихрамывающий на обе ноги когда-то очень статный Джош, наконец-то направился в сторону позвавшей его Лили и юных барышень, близоруко прищуривая светло-голубые глаза, если пытался на чём-то сфокусировать свой уже давно не зоркий взгляд.

Эвелин с трудом удержалась от соблазна выдохнуть с полным облегчением. В присутствии сразу двоих слуг у Софи едва ли хватит храбрости доставать и дальше столь ненавистную ей кузину. Хотя… храбрости может и не хватит, а вот наглости…

Глава четвёртая

Только не прошло и минуты, как Эва напрочь забыла о недавней стычке с сёстрами Клеменс, впрочем, как и обо всём остальном. Именно тогда пароход закончил свой степенный обход мыса Брунгор, оказавшийся частью морской гавани Гранд-Льюиса. Перед взорами притихших пассажиров «Королевы Вирджинии» открылся большой залив с представшим во всей своей ошеломительной красе приморским городком. Если бы только Эвелин в тот момент видела свои глаза, расширившиеся от детского восторга и поглотившие брильянтовую бирюзу кольцевой бухты подобно зеркальной поверхности той же воды. Вспыхнувшие алым маком пухлые губки девушки застыли в ошалевшей улыбке бесхитростного восхищения, подчеркнув её естественную красоту более яркими и выразительными эмоциями.

Неужели она могла забыть такое великолепие человеческого гения и матушки природы, как и большую часть своего раннего детства, проведённого в этом месте? Она же многое помнила из истории Гранд-Льюиса. Тогда почему память молчит при виде белокаменных улочек города, растянувшихся хаотичным ожерельем в изумрудной зелени возвышающихся хребтов скалистого берега, словно она видит их впервые в своей жизни? Ведь она многое знала о его прошлом и могла безошибочно определить некоторые достопримечательности.

Когда-то между водой и сушей здесь возвышалась настоящая крепостная цитадель военного форта, со смотровыми башнями и неприступными стенами толщиной в два фута. Теперь же от той остались срезанные едва не до основания бесформенные куски мёртвого камня, обветренные безжалостным временем, сожжённые до слепящего белого палящим солнцем Юга и обглоданные солёной водой безучастного океана. Всего-то каких-то сто пятьдесят лет назад здесь шло во истину нешуточное сражение прямо с моря, сравнявшее город практически с землёй и водой. Говорят, дно этой бухты усыпано пушечными ядрами в несколько слоёв.

Если от стен крепости и первоначального Гранд-Льюиса не осталось и камня на камне, то данное определение никак не вязалось с представшими красотами нынешнего города. Булыжная мостовая огромной набережной, растянувшейся вдоль берега и длиннющей пристани немаленького порта, казалась краеугольным «камнем» всего места, от которого ломаными лучами и серпантинными зигзагами расходились десятки (если не более сотни) дорог, вымощенные таким же выгоревшим до бела булыжником или брусчаткой.

Выступ суши над водной границей гавани здесь сразу уходил на головокружительную глубину природного бассейна, благодаря которому в порт города спокойно входили любые типы морских судов с любым водоизмещением. Пока огромный речной пароход замедлял ход и разворачивался в удобную для себя позицию перед тем, как войти в залив, Эвелин успела рассмотреть не мало интересностей и цепляющих внимание деталей открытой части Гранд-Льюиса. Порт действительно предстал далеко немаленьким сооружением и даже сейчас у нескольких выступающих в море пирсов стояло где-то с полдюжины небольших судов вперемешку с внушительным количеством рыбацких лодок, одномачтовых яхт и катеров. Дальше к берегу с западной стороны бухты, возвышалось несколько портовых доков и целый ряд зданий под торговые склады. Деревянные ящики, огромные брезентовые тюки, перетянутые фиксирующими их к земле тросами и даже связки сетей с большими поплавками – можно сказать, самая обыденная составляющая в любой экспозиции подобных мест. Ну, и конечно же люди: докеры, грузчики, охрана порта и просто любопытные зеваки. Где-то в пятнадцати ярдах от центрального пирса на мостовой у здания морского вокзала выстроилась внушительная шеренга из наёмных и личных экипажей, перед которой на деревянном помосте ступенчатого возвышения застыли в полной боеготовности участники военно-морского духового оркестра. Да, да, самые, что ни на есть настоящие музыканты в настоящей парадной форме военного образца.

И они действительно заиграли какой-то забористый марш, как только пароход достиг центра гавани, окончательно замедлив ход и крайне неспешно приближаясь к центральному пирсу для судов с очень большим водоизмещением.

Зато Эвелин, похоже, успела рассмотреть почти все улочки Гранд-Льюиса, входящие в данную часть бухты и утопающие в изумрудной зелени и экзотических цветах местного происхождения практически по всей границе захватывающей панорамы города. По большей части это были многоэтажные пансионы, таунхаусы или же скромные постройки жителей среднего достатка, примыкающие к рыбному базару и торговому центру с восточной стороны порта. Более респектабельные здания, а то и целые беломраморные палацы, как правило, занимали лучшие стратегические точки на возвышениях, ближе к окраине мыса. Определить, была ли то резиденция губернатора, военное адмиралтейство или же чьё-то родовое имение, пока что представлялось крайне затруднительной задачей.

Да, это был не Леонбург во всех его пониманиях и общеизвестных аспектах. Гранд-Льюис уступал более крупному (и даже старшему) собрату во многом, начиная с размеров городских границ и заканчивая численностью населения. При чём отличия были на лицо, как во внешнем виде, так и в укладе жизни местных «аборигенов». Если северная столица продолжала идти в ногу со временем, чьи смешанные постройки абсолютно разных эпох (от средневековой готики до не менее величественного ампира) довольно быстро сминались стремительно развивающейся индустриализацией с промышленным переворотом технического прогресса не только в виде огромных заводов и фабрик, но и более доступного жилья для представителей рабочего класса и конечно же потеснившего собой зажиточную аристократию среднего сословия (так называемой передовой буржуазии Викторианской эпохи); то здесь на Юге время, казалось, так и вовсе застыло.

И всё-таки мысль о том, что Эвелин придётся прожить в забытом городе детства ближайшие месяцы приближающегося лета, в окружении совершенного иного «самобытного» антуража и стойких ароматов южного воздуха, в этот раз почему-то вызывала отнюдь не тоску с параноидальными страхами, как это прослеживалось в течении всего путешествия. Да, волнение, как и прежде стягивало желудок в болезненные тиски рвотных спазмов и царапало по сердцу ледяными коготками ложного предчувствия. Но теперь, при визуальном знакомстве с величественным белым королём Гранд-Льюисом, желание узнать его поближе и далеко не поверхностно, вытесняло все предыдущие переживания совершенно иным вкусом захватывающего предвкушения.