Читаем без скачивания Семья в аренду - Анна Феррари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пицца улетучивается за пару минут. Жалею, что сделала одну. Дети в восторге, да и Макар уплетает.
Пока ели периодически всматривалась в его лицо, пытаясь понять, о чем он думает. Но словно надел маску непроницаемости, и я гадала, что скрывают его глаза. Более закрытого и загадочного мужчину не встречала.
Убираю посуду со стола, Макар, скрестив руки на груди, откинулся на спинку стула и рассматривает обстановку. Его внимание привлекают орхидеи. Окна выходят на солнечную сторону и именно здесь они лучше всего цветут.
— Никогда не видел красную орхидею.
— Это редкий сорт. Называется Ванда.
Он дотронулся до мягких лепестков цветка.
— Откуда такая любовь к цветам?
— Каждую субботу папа дарил маме букет цветов, каждый раз разные, они никогда не повторялись. Я привыкла, что у нас в доме всегда есть живые цветы. Позже, когда у меня стали появляться карманные деньги, покупала цветы и карандаши. Стоит ли уточнять, что все подоконники были уставлены горшочками с геранями, розами и орхидеями — цветочное царство. Красота цветов покорила мое сердце, поэтому выбор пал на ландшафтного дизайнера. Мне всегда нравилось капаться в земле, она наполняла меня силой. Это мой способ соприкоснуться с природой. Вот так любовь к цветам переросла в профессию.
— Рисуешь?
— Почти нет, только не просите показать рисунки.
— Не думал об этом, но теперь точно захотелось их увидеть.
— Ну, если мы продолжим общаться дальше, все может быть.
Макар перестает разглядывать цветы и смотрит на меня, прищуривается, черные ресницы сходятся вместе, еще больше подчеркивая яркие глаза. Мне часто говорили, что у меня красивые глаза, но я всегда считала их невыразительными. Не зеленые как изумруды или синие как сапфиры. Нет, они обычные, карие. Поэтому, глаза Макара завораживали.
Снова возникает пауза, как будто мы оба не знаем, как заканчивать вечер.
— Спасибо, мы поедем, уже поздно, — сказал он, прерывая крики детей. Они уже вовсю решали, чем заняться дальше. Еще чуть-чуть и Маша попросится остаться на ночь.
В его взгляде мелькает… тепло и даже подобие улыбки. Неужели он сменил милость на гнев. И вместо привычного раздражения благодарность. Но под пронзительным взглядом с синью я теряюсь.
Проводив гостей, я завернулась в мягкий, как облачко, плед. Взяла в руки карандаш и чистый блокнот. Захотелось перенести на бумагу черты лица Макара. Больше месяца не рисовала, не было вдохновения. Рисование помогает мне расслабиться. Я отдыхаю, мой мозг отдыхает.
Руки словно начинают жить своей жизнью — вычерчивают густые брови, четкий нос, широкий лоб. Мои руки двигаются быстро. За годы я хорошо их натренировала.
Помню, еще в детстве, когда стала рисовать увидела, что мир заиграл совсем другими красками, что стала замечать многое из того, что раньше не видела, словно жизнь стала более наполненной. И ты сам стал целостным и живым. Только рисуя я переносилась из этого мира туда, куда хотела. Вот и сейчас, с помощью обычного грифельного карандаша, Макар оживает, будто находится рядом. Мне становится приятно, тепло.
Когда спина начинает ныть от неудобной позы, а глаза слипаются от сна, я заканчиваю. Убираю рисунок в стол, чтобы никто не увидел. Чувствую себя, как девочка подросток, у которой есть секрет, и она не хочет, чтобы о нем кто-то узнал.
Глава 8
Вера
Проснувшись утром, резко сбрасываю одеяло и прислушиваюсь к топоту детских ножек за дверью. Сережа уже проснулся.
Только не это. Кажется, я проспала.
Точно будильник прозвенел полчаса назад, и я благополучно его выключила и снова уснула. Что за дурацкая привычка.
— Вера, ты проснулась, — кричит через дверь мама. «Вовремя» она решила меня разбудить.
За свои двадцать четыре просыпала пару раз. И вот надо же не услышать будильник именно сегодня, когда еще не закончилась моя первая рабочая неделя.
Держу пари, что Макар Викторович будет не рад моему опозданию.
Принимаю душ в быстром темпе. Надеваю черную юбку и красный свитер, но не забываю про украшения. Без них никуда. Винтажные часы, кольцо из жемчуга и белые серьги гвоздики. Роюсь в шкафу в поисках черных кожаных туфель на плоской подошве, купленных в Италии.
Я посмотрела на себя в зеркало. Влажные волосы вились на кончиках. Выгляжу просто и лаконично.
Времени нет совсем. Без завтрака, но при параде, пулей вылетаю из подъезда.
Скрыть опоздание никак не получится. Карточка автоматически передает все данные о времени прихода и ухода каждого сотрудника. И сегодня на девять утра назначено совещание по проекту бизнес-центра в кабинете Макара.
— Доброе утро, — забегаю, запыхавшись в офис.
Макар Викторович сидит в кресле и смотрит в упор как–то недобро. Морщинок не его лбу становится больше.
— Вы опоздали, — проговаривает, прищурившись, — после Тимофея расскажите, что удалось сделать.
— Извините, пожалуйста, — но он и бровью не ведет. Внутри раздается неприятный скрежет. От вчерашней милости не осталось и следа. Передо мной снова злой дракон, готовый сжечь всех, кто ему не по нраву. Сегодня устроил почти всем разнос и спуску никому не дает. Вчера мне показалось, что мы перешли на новый уровень. Но это не так. Хотела деловых отношений — получай.
Рядом с Макаром сидит мужчина, в котором я узнаю старшего брата. Они между собой очень похожи, хотя явные различия есть: у Аристарха волосы темно-русые, слегка вьющиеся на кончиках, у Макара — черные как смоль и гладкие. В отличие от брата он носит очки, которые добавляют ему шарм, а взгляд — чуть добрее.
Я пытаюсь не привлекать к себе внимание, молчу большую часть встречи. Стараюсь быть спокойной и невозмутимой, потому что еще один промах он точно не простит.
Тимофей, руководитель проекта, заболел. И теперь нам всем придется ускориться.
Атмосфера накалена, потому что сроки поджимают, а два человека из команды выбыли из строя. К тому же я новичок и пока мало чем могу помочь. Все суетятся, бросают идеи и предложения, каким образом можно улучшить проект и сдать все вовремя, имея ограниченные ресурсы.
На протяжении совещания Макар ни разу не посмотрел на меня. Включил игнор. Только в конце, когда я собирала со стола документы, почувствовала на себе едкий взгляд, от которого хочется поежится.
—
