Читаем без скачивания Взгляд - Клэр Мерле

Когда он произнес: «Большую Тройку», у Аны выступили слезы. Она заморгала, загоняя их обратно.

– Тебе пришлось бы уехать из Общины, – запротестовала она. – Я не могу…

Глаза у него вдруг сильно потемнели, но, наверное, это было эффектом освещения: светившее на улице солнце на мгновение ушло за облако.

– Твоя болезнь не активна, – сказал он. – Ты много лет жила в Общине без происшествий. Почему тебе не разрешат остаться?

Она воззрилась на него, как на сумасшедшего:

– Потому что моя болезнь может начаться в любую минуту. Я могу даже не заметить, что это происходит.

Пальцы ее опущенных рук начали дрожать. Она не могла определить, что заставляет ее трястись: надежда или безумие.

– К тому моменту тебе может быть шестьдесят, семьдесят, восемьдесят. Кто может поручиться, что это вообще произойдет?

– Так говорит анализ на Чистоту, – прошептала она.

Их взгляды встретились. В его глазах вспыхнул какой-то странный огонь. Не знай она, что такого просто быть не может, она решила бы, что у него начинается болезнь: маниакально-депрессивный психоз или одно из множества других нарушений, про которые ее заставлял читать отец.

– Община – твой дом, – сказал Джаспер. – Ты приняла мое предложение обручиться. Если дело против твоего отца будет закрыто, то, по-моему, тебя не должны изгонять из дома или заставлять менять планы на будущее. Почему ты должна расплачиваться за ошибку, которую допустила Коллегия?

– Ты очень расстроен, – быстро проговорила Ана. Внезапно ей отчаянно захотелось поскорее уйти от него. Ей нельзя так думать, нельзя позволить себе надеяться на то, что ее может ждать нечто иное, нежели изгнание в Город. Подхватив подол длинной юбки, она скрипучим голосом добавила: – Мне очень жаль Тома.

А потом она выбежала из зала для панихиды на теплое июньское солнце.

5. Коллегия

Ана заставила себя встать с пола. Она оделась и спустилась вниз. Там отец до тех пор, пока не явились представители Коллегии, натаскивал ее, что следует говорить по поводу похищения Джаспера. Он менял формулировки ее ответов и режиссировал ее выступление, словно она была актрисой, получившей роль в пьесе. Ана понимала, что он жесток с ней для того, чтобы ей было легче выдержать допрос Коллегии, однако не могла простить ему, что он превращает ее чувства в нечто столь хорошо рассчитанное и мало похожее на реальность.

Когда в дверь позвонили, отец ушел, приказав ей играть на рояле что-нибудь красивое, пока он впускает членов Коллегии. Она забарабанила «Собачий вальс», напоминая себе, что, если верить Джасперу и кое-каким из прочитанных ею юридических документов, деятельность Коллегии многих не устраивала. Десятки религиозных и общественных организаций постоянно направляли в правительство петиции с просьбой избавиться от Коллегии или принять новые законы, которые бы ослабили деспотические права Коллегии в отношении Психического здоровья населения.

В дверях возникла сутулая тощая фигура. Ана прекратила игру и повернула голову. В ту же секунду рядом с мужчиной появилась женщина, казавшаяся особенно приземистой и грузной рядом со своим сухопарым спутником. Нос, губы и подбородок у мужчины были совершенно бесформенными. Подслеповатые глазки женщины смотрели на Ану сквозь толстые стекла очков, создавая впечатление удаленности и высоты, словно та рассматривала все через микроскоп.

У Аны отчаянно забилось сердце. Она встала из-за рояля и спустилась с помоста в гостиную, предложив им сесть с ней на кожаные диваны, стоявшие вокруг журнального столика. Они чопорно вошли, одновременно щелкнули застежками портфелей и установили на стеклянной столешнице свои экраны. Ана пошла на кухню за приготовленным заранее подносом с чайником, чашками и печеньем. Ей было бы любопытно узнать, что именно ее учительница здоровья и красоты сказала бы по поводу внутреннего мира этой уродливой парочки. И если уж на то пошло, то интересно, почему внешность у всех членов Коллегии всегда настолько непривлекательна.

Входная дверь громко хлопнула. Наклонившись над мойкой, Ана выглянула в окно, выходившее на подъездную дорогу. Ее отец шагал по асфальту к своей машине, за рулем которой уже ждал водитель. Коллегия никогда не разрешала ему оставаться на ее опросы.

Она вернулась в гостиную и обнаружила у входа в коридор третьего человека, который рассматривал отцовскую коллекцию фотографий рок-звезд. На этом коренастом мужчине не было серого костюма в золотистую полоску, униформы Коллегии.

Руки, державшие поднос, дрогнули. Фарфор зазвенел. Мужчина повернулся к ней и улыбнулся.

– Джек Домбрант, – представился он, подходя, чтобы принять у нее из рук поднос.

Она неуверенно ответила на его улыбку. Это был тот мужчина, разговор которого с отцом она слышала утром, когда узнала новость о похищении Джаспера.

– У вас ирландский акцент, – заметила она.

– О! Большинство современной молодежи его не определили бы, – ответил он. – У вас благодаря игре на рояле хороший слух, а? Моя мама из Дублина.

Ана вспомнила про открытую клавиатуру своего рояля – и одновременно догадалась, что мистер Домбрант – смотритель.

– Мы переехали в Лондон, когда мне было восемь, – продолжил он. – Но мне так и не удалось избавиться от этого говора.

Она кивнула. Значит, они иммигрировали до Развала 2018 года, когда Англия закрыла свои границы, а Шотландия, Уэльс и Северная Ирландия стали независимыми. А это означало, что ему не меньше тридцати одного.

Ана села на диван под телеэкраном, напротив членов Коллегии. Женщина знаком велела ей закатать рукав и закрепила на запястье пластиковый ремешок. Затем она присоединила монитор к интерфейсу Аны. Оба представителя Коллегии склонились над столиком, проверяя экраны своих дисплеев. Ана попыталась успокоить свой участившийся пульс.

– Вы не могли бы описать те чувства, которые испытывали вчера вечером на концерте? – спросил мужчина, не поднимая взгляда.

Члены Коллегии не представлялись и не говорили о себе в единственном числе. За последние три года Ана успела узнать, что они желали, чтобы она обращалась к ним так же, не напрямую. Мужчины и женщины, являвшиеся ее опрашивать, каждый раз были разными, но им удавалось создавать впечатление пугающего единообразия, словно они были частями более крупного животного, чьи индивидуальные полоски и текстура кожи всегда оставались узнаваемыми как части особого целого.

– Я была счастлива и немного волновалась, – ответила она.

Смотритель угостился шоколадным печеньем и присел на край кресла. Хруст пережевываемого лакомства царапал ей нервы.

Мужчина из Коллегии посмотрел на нее, часто моргая. Женщина что-то записывала.

– Вы испытывали чувство вины из-за Джаспера? – спросил мужчина.

Ана сглотнула и помотала головой.

– Вы не чувствуете никакой вины, – не успокоился он, – из-за того, что после союза с Джаспером Тореллом вы не сможете рожать ему детей?

– А если вы случайно забеременеете, – добавила женщина, – то вас и ваших детей не только выселят из Общины, но и Джаспер будет вынужден жить в хаосе и бедности городских районов, а не работать в фирме отца в качестве уважаемого адвоката.

Ана расправила свою серую юбку, наблюдая за тем, как ее руки разглаживают хлопчатобумажную ткань. Она не могла понять, почему, живя в Городе, Джаспер не мог бы работать у своего отца.

«Сосредоточься! – сказала она себе, мысленно закатив себе оплеуху. – Они пытаются тебя подловить!»

Чувство вины – это признак депрессии, посттравматического синдрома, маниакально-депрессивного психоза и десятка других ПЗ – психических заболеваний. Все эти годы отец постоянно напоминал ей: ни в какой ситуации, ни при каких обстоятельствах не признавайся в чувстве вины.

– Нет, – ответила она, – я не испытываю чувства вины. – Краем глаза она увидела, что смотритель неспешно прошел к помосту у балконных дверей, на котором стоял ее рояль. – Джаспер знает, какие следствия вытекают из его выбора, – добавила она.

Члены Коллегии одновременно отрывисто кивнули и возобновили заполнение Таблицы взглядов, которую уже должны были вывести к себе на экраны.

Рояль разразился диссонирующими нотами. Ана моментально перевела взгляд в сторону инструмента, стараясь, чтобы потрясение не отразилось у нее на лице. Она не могла поверить, что смотритель Домбрант позволил себе прикоснуться к ее роялю, не спросив у нее разрешения, и что он может настолько непочтительно вести себя в присутствии Коллегии.

Смотритель разгрыз второе печенье, осыпая клавиши крошками. Свободной рукой он извлекал из рояля отрывистые ноты.

– У меня есть пара вопросов относительно вчерашнего вечера, – объявил он. Ана подавила всплеск раздражения и заметила, что сидит, напряженно выпрямившись и крепко сцепив пальцы на коленях. – Я видел Джаспера в фойе перед концертом.