Читаем без скачивания Тайны Истон-Холла - Дэвид Тейлор

Родство между Карстайрсами — вдовой и ее старшим сыном — и Бразертонами состояло в следующем. Покойный мистер Карстайрс был кузеном отца Изабель Бразертон; по правде говоря, не совсем кузеном, скорее троюродным или даже четвероюродным братом, но и этого было достаточно, чтобы поддерживать отношения между двумя семьями. Но пятнадцать лет назад по причинам, о которых все давно забыли, эти отношения прервались. И все же миссис Карстайрс, наливая сыну третью чашку чая, говорила себе, что движет ею нечто большее, нежели простые родственные чувства. Ей давно приходило в голову, ибо женщина это была проницательная и настойчивая, что во всем этом деле нечисто, хотя что именно, пока сказать трудно. И не только память о девочке в кружевной юбчонке, но и справедливость требуют тщательного расследования.

При всей своей проницательности и настойчивости миссис Карстайрс была, однако же, не столь оптимистична, чтобы рассчитывать на безоговорочное содействие сына. Ибо мистер Джон Карстайрс — и это его мать поняла не вчера — был слабым человеком: да, джентльмен, да, человек добрый, но слабый. Три года назад избиратели одного из округов в Мидленде обратились к нему с просьбой выставить свою кандидатуру против нынешнего депутата парламента, ибо мистер Карстайрс обнаруживал интерес к политике, но он отделывался разговорами, колебался, просил время на совет с друзьями и так далее. Так что когда подошло время выборов, нынешний парламентарий остался без соперника. Далее, примерно через год после этого пошли разговоры о юной даме, дочери ост-индского купца, проживающего на Рассел-сквер, обладательнице огромного наследства, на которой мистер Карстайрс может жениться в любой момент, стоит ему только пальцами щелкнуть. Но пальцами он так и не щелкнул, дочери купца пришлось утешиться браком с внуком некоего графа, а мистер Карстайрс остался холостяком. Все это миссис Карстайрс учитывала и делала определенные выводы. Зная характер человека, с которым ей приходится иметь дело, она отставила чайник, сложила руки на коленях и, бегло улыбнувшись продолжавшему пить чай сыну, заговорила вновь, на сей раз в примирительном тоне:

— Знаешь, Джон, позволь сказать, до чего же приятно разделить с тобой завтрак.

— Н-да… весьма приятно.

— Кстати, тебе когда на работу?

Мистер Джон Карстайрс служил заместителем секретаря торгового управления и, как говорили, несильно перетруждался.

— К одиннадцати. Или, скажем, к половине двенадцатого.

— Отлично. В таком случае мне хотелось бы попросить тебя об одолжении… Видишь ли, теперь глава семьи — ты, и в подобных случаях инициатива должна исходить от тебя… Словом, не мог бы ты зайти к мистеру Крэббу и попросить его помочь разобраться… — тут миссис Карстайрс на секунду запнулась, — разобраться в делах, о которых мы только что толковали. Много времени у тебя это не отнимет, а я бы сочла это огромной услугой с твоей стороны, право, огромной услугой.

— Черт побери, матушка! О, прошу прошения, — поспешно оговорился Джон Карстайрс, заметив выражение лица матери, — прошу прощения, но смысла не вижу. Я знаю старого Крэбба. Встречаюсь с ним в клубе и… в других местах. Такого старого хитрована свет не видывал, и я не сомневаюсь, что подобного рода просьбу он сочтет за вмешательство в чужие дела. Голову на отсечение даю — так и будет. Ну ладно, не хочу тебя огорчать; если просишь, зайду к нему в контору, только, пари готов держать, это пустая трата времени.

С этими словами мистер Джон Карстайрс по привычке чмокнул матушку в щеку и, не дав ей ответить, вышел из дому. Миссис Карстайрс оставалось лишь убрать со стола и погрузиться в размышления о том, как превосходно разбирается она в человеческой природе.

Правда, что касается меня, не уверен, что миссис Карстайрс так уж верно оценивала характер своего сына. Да, это был слабый человек, но не настолько, как казалось его матери. В глубине души он тоже считал, что в деле миссис Айрленд не все чисто и это обязывает таких людей, как он, проявить интерес к ее судьбе. Хотя опыт подсказывал ему, что получить нужную информацию будет трудно. «Старый Крэбб, — говорил он себе, останавливая кеб на углу Мэрилебон-Хай-стрит, — около пятидесяти лет ведет дела этой семьи и хорошо, должно быть, знает, что делает». Тем не менее он дал слово матери, а потому с неохотой велел кебмену ехать на Линкольнс-Инн-Филдз, там передал свою визитку, получил в награду улыбку помощника мистера Крэбба и был препровожден в кабинет ожидать появления вышеупомянутою джентльмена.

Но тут-то мужество и начало покидать его. Не думаю, будто в конторе мистера Крэбба присутствовало что-то более отталкивающее, нежели в других учреждениях подобного рода, где Джону Карстайрсу приходилось время от времени бывать. И все же во всей обстановке — выцветших портьерах, полках, забитых пыльными папками с бумагами, — было нечто такое, что убеждало молодого человека в безнадежности его миссии. Прошло пять минут, десять, и за это время не произошло ничего, что могло бы поднять дух Джона Карстайрса. Через некоторое время он вскочил со стула, нервно прошелся по комнате, сжимая в руке шляпу, постоял, переминаясь с ноги на ногу у огромного, вытянутого в длину окна, выходящего на площадь. Полистал какую-то юридическую книгу в черной обложке, изучил лежащие на каминной полке карточки с приглашениями, из которых узнал лишь, что на минувшей неделе мистер Крэбб как минимум трижды обедал в гостях. За этим занятием и застал его адвокат, вошедший в кабинет так тихо и незаметно, даже не скрипнув дверью, что Джон Карстайрс вздрогнул, словно воришка, вознамерившийся стащить бумаги мистера Крэбба.

— Должен… должен извиниться перед вами… то есть хочу сказать, что очень рад вас видеть, мистер Крэбб.

Мистер Крэбб — подтянутый старый господин семидесяти пяти лет, седовласый, с отменными манерами; о нем говорили, что он в курсе очень многих тайн. Сорок лет назад он писал книги и демонстрировал свои способности в составлении разнообразных бумаг, но сейчас эти времена остались далеко позади. Естественно, в судах появлялись молодые люди, действующие от имени мистера Крэбба, но сам он на закате лет удовлетворялся выражением мнений. Не берусь опять-таки судить: то ли мнения эти были такими уж глубокими, то ли высказывал их мистер Крэбб с особенной значительностью, — но считалось, что они достойны быть выслушанными. В любом случае мистер Крэбб, как человек опытный и проницательный, сразу, как вошел к себе в кабинет, понял, что визит Джона Карстайрса несколько необычен, и в чем бы ни заключалась проблема, тот не уверен в своей способности решить ее.

— Рад видеть вас, мистер Карстайрс. Надеюсь, вы пребываете в добром здравии?

Получив заверения в том, что здоровье Джона Карстайрса находится в отменном состоянии, мистер Крэбб продолжил:

— Могу ли чем-нибудь быть вам полезен?

— Ну что сказать, мистер Крэбб, видите ли… словом, я пришел, чтобы узнать о своей кузине мисс Бразертон.

— Мисс Бразертон?

— Ну да, то есть миссис Айрленд.

— Ах вот как. Ясно, миссис Айрленд. — Адвокат произнес эти слова без всякого выражения, и мистер Карстайрс, уверовавший было, что старик не съест его, испытал страх, что его сейчас проглотят и не подавятся. — А что же именно вас интересует в связи с миссис Айрленд?

Мистер Джон Карстайрс почувствовал замешательство. Да, подобно многим иным он считал, что местонахождение его кузины окутано какой-то тайной, но в слова эту свою уверенность облечь затруднялся. Более того: по правде говоря, он самому себе не мог отдать ясного отчета в своих соображениях или подозрениях касательно исчезновения миссис Айрленд, хотя оно стало предметом пересудов и вызвало всеобщее любопытство. В конце концов он, заикаясь, проговорил:

— Мы, моя матушка и я — как вы знаете, мой отец умер, — хотели бы знать детали завещания мистера Айрленда.

— Завещания мистера Айрленда? — Мистер Крэбб, до того стоявший, сел на стул у дальнего края огромного стола, заваленного документами и прошнурованными листами бумаги, и, забросив ногу на ногу, посмотрел на посетителя так, словно за все пятьдесят лет адвокатской практики ему не приходилось сталкиваться с таким серьезным вопросом, как завещание мистера Генри Айрленда. — Ну что ж, поскольку завещание утверждено, полагаю, у меня есть право говорить о его содержании. Но все же что вас интересует конкретно?

— Э-э… ну, скажем, распоряжения, касающиеся его жены.

Мистер Крэбб — хотя в том не было ни малейшей необходимости, ибо завещание Генри Айрленда он помнил так же хорошо, как имена своих детей, — снял с полки у себя за спиной папку и сделал вид, что просматривает ее.

— Не сочтите за бестактность, мистер Карстайрс… — Тот яростно замотал головой, словно давая понять, что бестактность — последнее, в чем он может заподозрить мистера Крэбба. — Не сочтите за бестактность, но вам известно состояние, в котором находится миссис Айрленд?