Читаем без скачивания Бумажные души - Эрик Аксл Сунд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шварц и Жанетт сидели сзади, каждый со своим планшетом на коленях. Пока Жанетт, уже второй раз за последние несколько часов, пыталась получить ордер на обыск, Шварц решил убить полчаса в машине, расшифровывая допрос Рикарда Стрида. Он сам признавал, что в составлении протоколов не силен.
Шварц в третий или четвертый раз запустил запись. Наушники с шумоподавлением ликвидировали все посторонние звуки, отчего собственные мысли становились слышнее.
Голос Жанетт звучал глуше, чем в реальности.
“Допрос Рикарда Стрида, 910825-0674. Допрос проводит Жанетт Чильберг, комиссар уголовной полиции. Ассистент: инспектор Йимми Шварц”.
Когда они проезжали Носборг, Шварц бросил взгляд на высотки, выстроившиеся вдоль дороги, – штампованные бетонные коробки. Не верилось, что помпезный густавианский замок Стурехувс не так уж далеко отсюда. Несколько лет назад Шварц был там на ужине по случаю дня рождения, устроенном в духе восемнадцатого века.
“Рикард… Расскажите, пожалуйста, что произошло после того, как вы с Йонни пили водку в столовой”.
Ну и жратва там была, вспомнил Шварц. Фазан, французские соусы, суфле из чернослива.
“Я вышел отлить, а когда вернулся, его уже не было, и я тоже ушел. Увидел, как он гонится за каким-то парнем, и побежал за ними к парковке… Потом они скрылись под мостом, а еще потом раздался выстрел. Я побежал туда, увидел Йонни. У него все лицо было разворочено, а тот, другой парень, куда-то свалил. Поэтому я просто подобрал пистолет Йонни и побежал.
Вы видели мужчину, которого преследовал Йонни?
Высокий и худой.
Возраст? Внешность?
Не знаю… Кепка у него была. Может, борода. Да, была борода.
Какого цвета?
Темно-русая, вроде того.
Возраст?
Говорю же – не знаю.
Можете описать в общих чертах?
Ну да… Где-то от тридцати до шестидесяти”.
Шварц отметил, что Стрид пребывал в паршивом настроении – наверное, из-за адского холода в фургоне. Стрид то и дело шмыгал носом, и было слышно, как он хлопает себя по бокам, чтобы согреться.
“Высокий худощавый мужчина, возраст – между тридцатью и шестьюдесятью, темно-русая бородка. Правильно?
Да, где-то так. И кепка еще.
Опишите кепку.
Просто кепка. Какая-то темная.
А другая одежда?
Не могу сказать… Короткие штаны, кофта… Нет, не могу точно сказать. Во всяком случае, что-то темное.
Итак, Рикард, Йонни Бундесона застрелили не вы?
Вот уж нет”.
Шварц нажал на паузу и исправил грубую ошибку: вместо “Йонни” он случайно написал “Рикард”. Шварц вздохнул и снова запустил запись.
“Какие наркотики вы продаете? Героин, амфе-тамин, траву, таблетки? Вам случается ссориться из-за денег?
Я не буду отвечать на этот вопрос”.
Шварц отметил в записи, что молчание длилось десять секунд. Потом Жанетт задала очередной вопрос.
“Вы не знаете, кем мог быть этот парень с бородой и в кепке?
Понятия не имею.
Клиент?
Нет… Или, я… Может, Йонни и был дилером, а я – нет”.
Йонни больше не дилер, подумал Шварц. Трудно что-то продавать, когда тебе полголовы снесли.
Инспектор уголовной полиции Йимми Шварц снял наушники, и внешний мир вернулся к нему глухим шумом шоссе.
* * *
Жанетт Чильберг смотрела в окно. За слоем серой пыли и трещиной, оставленной камнем, плыло небо, на котором не было и следа светового загрязнения, как бывает над районами высотных домов. Здесь небо было усеяно звездами, и белый свет делал рельефными луга, озера и перелески. В тонкой полоске над чернотой пейзажа висела холодная луна.
За окном потянулись окраины Салема; машина катила вдоль выстроившихся рядами, похожих на коробки построек. Колесо попало в выбоину на асфальте, и машину тряхнуло, отчего стало ясно: они въехали в другой мир. В мир, где не принято растрачивать деньги налогоплательщиков на общегородские нужды.
Проехали мимо спортплощадки с ржавыми футбольными воротами без сетки; уличный фонарь освещал стену стоявшего рядом таунхауса. Кто-то написал на ней “Ненавидим всех”.
Без восклицательного знака, подумала Жанетт. Короткой летней ночи не хватает на крик о помощи, она может вместить лишь усталую констатацию факта.
Ненавидим всех.
Молчание нарушил Шварц.
– Черт, ну и депресняк тут.
И это тоже констатация, к которой нечего прибавить. Машина повернула к Салему; Шварц продолжил светский разговор:
– Кажется, отсюда до города далеко… Сколько? До Стокгольма – километров двадцать пять?
– Двадцать восемь километров, – уточнила Оливия, поворачивая на перекрестке налево.
– И еще тысяча – в уме, – проворчал Шварц. – Наверное, отсюда до Стокгольма кажется дальше, чем от Кируны.
Дорога сделала крюк, по одной стороне тянулся лес, по другой – одинаковые виллы из красного кирпича, выстроенные в семидесятые годы. Потом строения стали реже, а деревья – чаще.
– Вон там. – Олунд указал на уличный фонарь на разворотном кругу.
В конце улицы, перед маленькой виллой, стоял черный внедорожник, посеревший от летней пыли; левее разворотного круга угадывались гаражи и очертания нескольких автомобилей. Машина полицейских въехала на парковку, и белый свет фар мазнул по кустам отцветшей сирени на обочине.
Возле дома стоял еще один внедорожник, такой же, как первый, только этот блестел в свете фонаря свежей лакировкой. Лейф и Магган Веттергрен, подумала Жанетт.
Две машины класса “люкс” стоят рядом, в краях, откуда до люксовых вещей тысячи миль.
* * *
– Значит, вы не знали, что дочь Йонни Бундесона Клара живет в трейлере?
Маргарета Веттергрен сидела за кухонным столом напротив Жанетт, сложив на груди пухлые пальцы.
– Нет, не знала, – с невинным видом ответила она. – Трейлер не место для ребенка… Это просто кошмар, что сегодня произошло!
Румяная, с гладкой кожей женщина в белокурых локонах, сидевшая напротив, казалась Жанетт каким-то херувимом, мальчуганом пятидесяти пяти лет. Зато Лейф Веттергрен походил на гранитное изваяние. Серым его лицо казалось не только из-за щетины и цвета кожи; само выражение было пустым. Лейф сидел рядом с женой. Их несходство, и не только внешнее, бросалось в глаза. Говорила Магган. Лейф же, как положено скале, хранил молчание.
Кухня, да и весь дом, произвели на Жанетт тяжелое впечатление. Затхлая отрыжка восьмидесятых отдавала красным вином, сигаретным дымом и слишком крепкими духами. Кухня как две капли воды походила на бесчисленные кухни из юности Жанетт, если не считать того, что у Веттергренов имелись эспрессо-машина и ярко-красный холодильник, наводивший на мысли о спортивном автомобиле.
Жанетт
