Читаем без скачивания По всем правилам осадного искусства - Михаил Башкиров

Успею перекусить…

Студент взял четыре пирожка с ливером — пока нес их до столика, бумага успела промаслиться. Вернулся за кофе.

Мужчина стряхнул крошки с шарфа и принялся за очередное пирожное.

Студент тоже расстегнул пальто, снял шапку.

Могла бы вчера предупредить, что ожидается торжество… Поприличней бы оделся — а то ни галстука, на запонок… Ботинки бы не заставили снять, терпеть не могу танцевать в носках… Наверняка там будет приличная компания… Врезать им что-нибудь из протопопа Аввакума или Эразма Роттердамского…

Студент дожевал последний пирожок, допил остывший кофе. Носовым платком тщательно вытер замасленные пальцы и губы.

Марина узнает про эти черствые пирожки — засмеет… Не мог, видите ли, дождаться салата из крабов…

Студент вышел из «Гастронома». Ветер беспокоил сугробы у дороги, обтекал тополя, не давал снежной крупе успокоиться, гнал ее над затоптанным льдистым тротуаром. Прохожие отворачивались, закрывались руками, а когда ветер особенно наглел, замирали, подставив спину или бок под резкий порыв, и торопились дальше.

Студент свернул за угол — здесь было тише. Поднял воротник — шею обдало холодом.

Марина, выходя из-за дома, сразу наткнулась на студента. Постояли почти вплотную друг к другу. Она была без очков и беспрестанно моргала. Он вдыхал аромат резких, дразнящих духов и не мог отвести взгляда от ее переносицы — след от тяжелой оправы казался ему рубцом, как будто напоролась на ветку, выбегая из подъезда. Она вдруг перестала моргать, чуть лизнула помаду на губах, отступила на два шага — черная сумка на длинном ремне качнулась маятником.

Потом они долго шли по улицам, часто молча останавливаясь — то ли оттого, что слишком резок был ветер, то ли просто им некуда было торопиться.

Когда остановились в очередной раз, студент вдруг заметил, что они уже полчаса назад были возле этой аптеки. Тогда еще удивил резкий запах лекарств. Студент повернулся лицом к витрине и увидел ряды склянок в узких высоких шкафах, черную тугую кислородную подушку в самом углу.

Значит, сделали круг.

— Ну ладно, я пойду, — Марина обмотала ремень сумки вокруг желтой перчатки. — Спасибо, что проводил и помог выбрать подарок…

— Не за что…

— Я бы с радостью пошла с тобой к Светке, но пойми, там будет сугубо феминизированное общество, традиция…

— А если я подожду здесь?

— Глупый… Во-первых, замерзнешь, во-вторых, это долгая история, в-третьих, хоть чуточку-то надо работать над дипломом — тем более, такая захватывающая тема, — она тряхнула сумкой — разошелся замок и мелькнул подарок, схваченный шелковой лентой. — Не сердись.

— Может, еще погуляем?

— Давай я провожу тебя до остановки…

В троллейбусе, на задней площадке, в толкотне, обхватив поручень, он вспомнил, как Марина отламывала по долькам шоколад с орехами, потом вспомнил стеллаж, заставленный телевизорами, и в одном мертвом экране — ее лицо, в другом — рука, трогающая пряжку на поясе.

Троллейбус резко тормознул. Студента прижали грудью к поручню.

С ближнего сиденья из-за плеча матери выглядывал карапуз в пушистой шубе, облизывал потрескавшиеся губы, моргал.

Студент отвернулся.

— Вы на следующей выходите? — спросил кто-то простуженно в самое ухо.

— Да, — оттеснив плечом неуклюжего пассажира, он двинулся к выходу, хотя до его остановки было еще минут сорок.

Вырвавшись из троллейбуса, перебежал на ту сторону дороги, едва дождался обратного маршрута и втиснулся в переполненный салон.

Вернувшись, студент основательно изучил аптеку — прочитал названия всех таблеток, разложенных под стеклом, осмотрел фаянсовые предметы и костыли, щелкнул пальцем кислородную подушку и целых полчаса не мог оторваться от жирных пиявок в широкой банке. А уходя, купил за шесть копеек аскорбинку, высыпал таблетки в ладонь и набил ими рот.

Когда стемнело, зашел в подъезд, отогрел руки, но, боясь пропустить Марину, снова вернулся к аптеке — и так шастал, пока не дождался.

Он увидел ее сразу, едва шагнул из-за угла. Марина стояла у витрины с тем длинным с биофака.

Смеялась, разговаривала, взмахивала руками. Ее шапка искрилась в полосе света от витрины.

Парень, зашвырнув сигарету в сугроб, вдруг обнял Марину.

Студент попятился, задел угол плечом.

Он то бежал, то шел через хмурые, воющие метелью дворы, а очутившись на тротуаре в кипении снега, вновь торопился к черному пятну следующей арки, подальше от назойливых фонарей. Снег догонял его, срываясь с крыш, выкатываясь из-за угла, гнал, прижимал к сугробам, но вытоптанные тропы еще угадывались в круговерти, и отблески окон, как ступени бесконечной лестницы, вели к черноте глухих стен.

В длинном гулком тоннеле наконец остановился. С улицы вклинивался свет пролетавших машин, и тогда на крышке люка возле стены угадывались притихшие взъерошенные голуби. Из-под тяжелой чугунной крышки сочился пар. Но вот ветер добрался и сюда — загудело, как в аэродинамической трубе…

Он приехал домой на последнем троллейбусе. Сбросил пальто на пол, еле развязал шнурки онемелыми пальцами. Долго сидел в прихожей, наблюдая, как оттаивает пальто, — и вдруг обнаружил, что до сих пор не снял шапку. Раскисшую шапку положил наверх, поднял тяжелое пальто, встряхнул, открыв дверь в ванную, — по кафелю разлетелись брызги. Отнес пальто к себе в комнату, повесил на спинку кресла поближе к батарее. Вернулся, открыл кран — трубы завибрировали.

Хорошо, что увидел ее с длинным, а то бы мучился, надеялся… Поиграла, как кошка с мышкой. Не зря торчал в аптеке, не зря в подъездах мялся… А если бы узнал все позднее, когда втюрился бы в нее по самые уши?.. Сейчас же — легкое опьянение; к утру пройдет, и ничего не останется…

Отлежавшись в ванне, окатился прохладным душем, растерся полотенцем, натянул тренировочный костюм, устроился на кухне.

Написать ей, что ли, письмо… Пусть не думает, что страдаю, мол, так и так… Авантюра, порожденная неуемным воображением Андрюхи, рухнула… Приходил не из-за твоих красивых глаз, а из-за папаши…

На кухню вышла мать в халате. Налила кружку чаю, села напротив и стала смотреть на него.

— Нагулялся?

— Угу…

— Опять с Андрюхой в кино торчали?

— Вроде…

— Кстати, тебе звонила Тамара… Завтра у вас консультация на кафедре, в десять…

— Без нее знаю прекрасно.

— Утром купила две банки эмали… Надо будет перед родительским днем оградку подновить…

— Мы же в том году и оградку покрасили, и тумбочку.

— Грязновато получилось…

— Кисть попалась паршивая… Ты больше такую не покупай… Надо соседа попросить, может, японскую достанет…