Читаем без скачивания Царь Алексей Михайлович - Александр Боханов

Исключительное место в жизни молодого Алексея Михайловича принадлежало боярину Борису Ивановичу Морозову (1590–1661), которого Царь Алексей глубоко чтил до самой кончины последнего и даже счел необходимым присутствовать на погребении боярина, что являлось случаем из ряда вон выходящим.

Борис Морозов оставил заметный след на страницах истории в первую очередь потому, что его Царь Михаил Федорович в 1634 году назначил «дядькой» к своему сыну Алексею, одновременно присвоив воспитателю боярское звание. Вся система жизнеобеспечения и обучения будущего наследника Престола входила в компетенцию боярина Морозова. Он, ставший позже одним из крупнейших земельных магнатов на Руси, был «своим» в Царском дворце, куда он был взят «на жительство» в 1615 году. Прослыл умным и чрезвычайно образованным человеком, за что его ценили и Царь Михаил и, что особенно показательно, Патриарх Филарет, мало к кому имевший личное расположение.

Под попечительством боярина Морозова Алексей Михайлович рос тихим, образованным юношей, владевшим в совершенстве чтением и письмом (самостоятельно читал Псалтырь уже в семилетнем возрасте), знавшим назубок множество молитв и весь церковный богослужебный чинопорядок. Он всегда неукоснительно соблюдал посты, к чему его по требованию деда — Патриарха Филарета начали приучать с двухлетнего возраста.

С ранних пор он был необычайно строг к себе, не делая себе никаких послаблений. В Великий Пост обедал только три раза в неделю, а в остальные дни кушал в день только по куску черного хлеба, по соленому грибу и огурцу, и даже почти не пил воду. В церкви он стоял по пять-шесть часов кряду, клал по тысяче земных поклонов, а то и больше, и никогда потом не испытывал никакого «изнеможения». По точной характеристике известного историка В. О. Ключевского (1841–1911), это был «истовый древнерусский богомолец».

Один из современников-католиков с некоторым даже удивлением констатировал: «Большую часть дня он употребляет на дела государственные, не мало также занимается благочестивыми размышлениями, и даже ночью встает славословить Господа песнопениями Венценосного Пророка (Царя Давида)… посты, установленные Церковью, соблюдает так строго, что в продолжение сорока дней перед Пасхой не пьет вина, и не ест рыбы. В напитках очень воздержан, и имеет такое острое обоняние, что даже не может подойти к тому, кто пил водку»[40]. Это написано об Алексее Михайловиче последних лет его жизни, но указанные качества и привычки ему были присущи с ранних лет.

Алексея Михайловича отличали с молодости великодушие, незлобивость и сострадательность к чужому горю. Он сам говорил, что «нас Бог установил, чтобы беспомощным помогать». Он всегда проявлял сочувствие к чужому горю, и никогда не стеснялся выражать его особенно тем, кто ему был хорошо знаком. Потому этого Царя чтили, почитали, уважали, но перед ним никогда не трепетали; леденящий душу смертный страх никогда не овладевал теми, кто общался с Самодержцем.

В качестве показательного примера царского великодушия и сострадательности можно сослаться на случай с «ближним боярином» Н. И. Одоевским (†689), который был «дружкой» на свадьбе Алексея Михайловича с М. И. Милославской в январе 1648 года. Сам Одоевский был значительно старше Царя; известно, что службу он начал еще в 1618 году, а боярство получил в 1640 году. Он был женат на Евдокии Федоровне Шереметевой (†1671), от которой имел пятерых детей.

Страшное горе в доме Одоевских случилось в ноябре 1653 года, когда первенец, радость отца и матери, молодой Михаил Никитич Одоевский скончался. В этот момент Никита Одоевский исполнял «царскую службу» — находился в качестве первого воеводы в Казани. И повелитель Руси-Московии, имевший двадцать четыре года от роду, сочувствуя всем сердцем верному сподвижнику, пишет пространное письмо в Казань, утешая убитого горем отца.

Послание — поразительный по яркости слова и силе искренности документ, раскрывающий во всей красе душевные качества Самодержца всея Руси. Естественно, что Царь по своему статусу никому писать был не обязан, тем более касательно чьих-то семейных дел. Все подданные считались «холопами», «рабами», а Хозяин Земли Русской не имел никаких перед ними официальных обязательств, но имел, как христианин, неофициальные — морального свойства. И Царь их проявил, совершенно не думая о том, что этим может якобы «уронить достоинство сана».

Послание Алексея Михайловича от 21 ноября 1653 года совершенно не напоминает обращение хозяина к своему слуге; это — слово доброго пастыря, утешающего раненую горем душу своего чада. Царь рассказывает воеводе историю «огненной болезни»[41] Михаила, очевидцем которой он был, продолжавшейся «три недели без двух дней». Самодержец посещал поместье Одоевских в подмосковном селе Вешняки, и передавал отцу в послании, как он с его сыном проводил время, что тот говорил до болезни и во время нее. Он рассказывал и о симптомах болезни Михаила; как она начиналась, как протекала, а затем как Михаила Одоевского причащали и как он преставился. Смерть его оказалась «тихой», юноша «как уснул»; не было «ни рыданий, ни терзаний».

Далее Царь увещевает своего верного слугу, чтобы тот «не горился через меру», чтобы «Бога не прогневать». И напоминает, что сына Одоевского «Бог взял» в «небесные обители», а Вседержитель «все на лучшее нам строит». Затем следует фрагмент, демонстрирующий православное мировосприятие земной жизни, которая есть всего лишь приуготовление к жизни вечной. «И если бы твой сын без покаяния умер или с лошади убился и без покаяния отошел, тебе как бы им владеть; а теперь радуйся и веселись, что Бог совершил, изволил взять с милостью Своей, и ты принимай в радостью сию печаль, а не в кручину себе и не в оскорбление». Завершалось послание припиской: «Князь Никита Иванович! Не оскорбляйся, только уповай на Бога и на нас будь надежен…»[42]

Одно непременное качество христианской натуры второго Царя из Династии Романовых — почитание старших. Он не только благоговел перед родителями и безропотно слушал их наставления и принимал к исполнению, но и почитал тех, кто по должностному праву находился рядом. В их числе на первом месте пребывал боярин Борис Морозов, которого Цесаревич видел куда чаще, чем родного отца.

После восшествия на Престол в июле 1645 года, Алексей Михайлович имел от роду всего полных шестнадцать лет. Мать его скончалась всего через несколько недель после смерти отца[43], и юный Царь оказался один на один с огромным и мало знакомым миром — Московским Царством, которым ему теперь надлежало самодержавно управлять. Самой близкой, «родной душой» стала для него старшая сестра Ирина Михайловна (1627–1679), которую он и после воцарения называл «матерью».