Читаем без скачивания Стальное княжество. Дилогия - Инна Живетьева

Славка кивнул и пошел. Алешке пришлось взять нож у ведуна. Стоя над могилой, он пытался вспомнить — а что же он знает об этих ратниках? Получалось, что ничего, и это заставляло глотать застрявший в горле комок стыда.

После ребят пришла очередь соратников. Они бросили в могилы по горсти земли. Воинов было мало, и земля только чуть прикрыла плащи. Дальше засыпали без обряда. Талем встал в изголовье и неторопливо заговорил на непонятном языке. Алешка повернулся к Рику, но тот покачал головой:

— Я не все понимаю. Это молитва духам первых воинов. К ним на нашем языке не обратишься, только на старом.

Тимс все-таки не выдержал и всхлипнул. Аскар подошел, положил руку ему на плечо. Не успокаивая, даже не глядя на парнишку, но тот замолчал.

Алешка сам был готов разреветься, не столько от печали по погибшим — он еще не успел их узнать — сколько от гнетущей атмосферы и пережитого страха. Алька, стоявшая рядом, вдруг качнулась и уткнулась лбом мальчику в плечо. Тот вздрогнул от неожиданности и тут же замер — девочка плакала, вздрагивая и слизывая с губ слезы.

— Вот и она — Белая пустошь Княгини Заны, — остановил коня Талем.

Второй день после встречи с Волками отряд ехал по степи, уходя все дальше в сторону от первоначального маршрута. Точно на пути лежала пустыня. Как сказал Аскар — лишний шанс, что Волки за ними не сунутся. После того, что ведун рассказал на привале, у Алешки пропало желание туда лезть, но по-другому уйти не получится. Талем все еще не восстановил силы и не мог сказать, есть ли за ними погоня. Более циничный тэм склонялся к мысли: «Тот волчара, что нож кидал, власть делить будет, это как дракону свою задницу увидеть. А уж он-то нас не отпустит».

Алешка с удивлением смотрел вперед. Он плохо представлял себе, как начинаются пустыни, но уж точно не так. Степь словно отсечена гигантским ножом, и дальше ни травинки, ни кустика: до горизонта тянется светлая гладь песков, кое-где смятая барханами.

— Поехали, — Аскар тронул поводья.

Когда конь ступил на песок, Алешка задумался, вспоминая все, что говорил Талем о Белой пустоши.

Опасность для путешественников представляли не столько отсутствие воды и дров для костра, жара днем и холод ночью, сколько водившиеся тут заволоки. Как понял Алешка, были эти животные похожи на черных догов, вот только совершенно лысых. Жили заволуки большими стаями, так и охотились. Предпочитали мясо, это и стало их проблемой. За границы песков зверюги не выходили, и когда подъедали всех живущих в округе, то начинали голодать и через несколько поколений вымирали, оставалось с десяток особей. За это время добычи прибавлялось, и заволуки снова начинали жить королями, плодя потомство, обреченное на голод. Ведуны научились рассчитывать жизненные циклы заволуков — и, по утверждению Талема, сейчас был самый удачный момент, чтобы пересечь пустошь. Все бы хорошо, да вот только у человека против этого хищника шансов выстоять почти нет. Как только воин вступал в бой с заволуком, то с первым же взмахом клинка начинал терять память. И чем дольше длился бой, тем больше забывал человек — год, три, десять... Забывал все происшедшее с ним, друзей и врагов, приобретенных за это время, забывал и воинское искусство. Заволуки гибкие, хитрые звери, они могли затягивать бой, а потом легко перегрызали горло бойцу, ставшему беспомощным ребенком. На схватку с ними решались только старые, опытные воины.

— А почему их нельзя убивать из арбалета? — спросила тогда Сима.

— Живучие очень, — покачал головой Талем. — Ранить можно, а потом, если повезет, добить. У некоторых это получалось, да только по десятку лет теряли. Потом и не помнят, как в пустыне очутились да куда шли. Чтобы убить заволука из арбалета, надо попасть ему в глаз или перебить вену на горле, да только это очень шустрые звери — на месте не стоят. Вроде бы, вот она цель — летит болт, а заволука уже нет, в последнюю секунду уходит. А то и просто башкой мотнут — и болт мимо.

Дрова экономили: развели маленький костер, только-только сварить ужин. Ели молча, лишь Влад недовольно бурчал себе под нос да порой громко и ехидно цеплялся то к не совсем доваренной каше, то к «россказням» о заволуках, то к Аскару, заставлявшему тренироваться даже тут. Впрочем, о последнем он предпочитал говорить потише. Ворчание Влада не раздражало Алешку, оно было привычным и успокаивающим. А вот Алькино молчание ему не нравилось категорически. И не ему одному, ведун тоже поглядывал с тревогой, но ничего не делал — то ли еще не набрался сил, то ли берег их для дальнейшего пути. Алешка поделился своей тревогой со Славкой, отведя его в сторону.

— Ничего, выдержит, — жестко отозвался тот. — Сколько уже всего было, и нормально.

Алешку поразил его тон, и упрек сам собой сорвался с языка. Славка только больше разозлился:

— Послушай, у Али характерец еще тот. Да Сима быстрее сорвется, чем она. А все эти слезы, это так — выплакала и забыла. Никуда не денется, оклемается!

— Я что-то пропустил?

— Это как?

— Ну, она что, тебе какую-то гадость сделала, чего ты злишься?

Славка сел, давая понять, что разговор будет не на минуту. Алешка последовал его примеру, растянувшись на остывающем песке. Интересно, почему ночью будет холодно? Сейчас совсем неплохо лежать вот так, под вечерним солнцем.

— Не люблю я ее, — наконец признался Славка. — Чего она к тебе цепляется? Да еще так... по-подлому. По самому больному место ударить норовит.

Алешка поморщился, вспоминая Алькины выходки. Да уж, знала, чем цеплять. И в то же время, была в ней какая-то беззащитность: тогда, в Лабиринте, и когда хоронили погибших. Но сказать это Славке он не мог, потому что и сам не понимал, как один человек может быть таким разным. Одну Алькину ипостась мальчик был готов задушить собственными руками, другую же хотелось оберегать и прятать от всех страхов, особенно после того предсказания. Если бы Алешка мог хоть чем-то ее подбодрить! Но он не знал — как. Спросить: «Устала?» Вот идиотизм, как будто и так не понятно. Да и язычок у Альки — как ответит, так ответит. А если предсказание сбудется?! Случится — и все. При мысли об этом у Алешки руки-ноги ватными становились. Хотелось закрыть Алю от всех бед, что свалились или могут свалиться на нее. Жаль, что нельзя рассказать об этом Славке. Не нужно, чтобы об этом знал кто-то еще. А еще мальчишке смутно казалось, что своими словами он даст предсказанию лишний шанс стать реальностью. А пока о нем не говорит — вроде бы ничего и нет.

Славка не дождался ответа и перевел разговор:

— Помнишь, там, у Ласка, как мы по ночам трепались? О доме... Знаешь, когда тебя в подвале заперли, я не мог на своем месте спать, — Славка неловко усмехнулся, — Перелег, а затылком чувствовал, что тебя нет.