Читаем без скачивания Дорога в Аризону - Игорь Чебыкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В квартире Княжича, меж тем, царили суматоха и беспорядок, как в любом доме, переживающем новоселье, ремонт или минуты расставания с теперь уже бывшими хозяевами. Платяной шкаф, распахнув дверцы, печально демонстрировал гостям свое пустое, будто кошелек бедняка, содержимое. С тонкой перекладины на дверце одинокой лианой свисал бархатный пояс от женского платья. У подножия шкафа толпились уже упакованные чемоданы с раздутыми от непомерного количества проглоченных вещей боками, набитый туристический рюкзак Кости, перетянутые бельевыми веревками картонные коробки от пылесоса и телевизора, хотя сам телевизор, как ни в чем бывало, стоял на своем законном месте. Школьники то и дело спотыкались о коробки, вызывая их протестующее утробное звяканье. Дочки-близняшки, разгоряченные и взбудораженные наплывом гостей и предвкушением завтрашнего путешествия на поезде, завязывали бант на толстой шее соседского кота. Коту, судя по его сонной морде и полуприкрытым топазовым глазищам, было все равно. Жена Княжича сновала вокруг стола в зале, подливая гостям чай. На столе, словно помятые, растерзанные цветы с оторванными лепестками, возлежали останки двух тортов "Ленинград". Стульев и табуреток на всех гостей не хватало, но никто и не думал садиться. Школьники с чашками и ломтями торта в руках, окружив учителя, забрасывали его вопросами. "Так ради кого же вы нас все-таки бросаете, Константин Евгеньевич? — спросил Дыба. — Куда уезжаете-то?". — "В Читу. А потом еще от Читы на автобусе часа три ехать. У меня там, в Читинской области, друг живет, однокурсник мой бывший по пединституту. Сейчас замдиректора техникума. Предлагает мне поработать у него преподавателем. "А не захочешь в техникуме, — говорит, — неподалеку военная часть расположена, поселок для семей офицеров. Там тоже учитель нужен". В общем, на месте разберусь, что выбрать". — "В Читу? Ничего себе! Это ж сколько ехать до Читы?". — "Четыре с лишним дня на поезде". — "А вы на поезде?". — "Да". — "А почему не на самолете". — "Не получилось на самолете". — "Четыре дня!.. Это ж свихнуться можно! Корни в вагонную полку пустить!". "Да ладно — "свихнуться"! — передразнила Дыбу девочка из восьмого класса. — Наоборот, это же здорово! Почти всю страну можно в окно увидеть, столько всего красивого, правда, Константин Евгеньевич?". — "Правда". "Но, Константин Евгеньевич, это же глушь какая!", — не унимался Дыба. "То, что от Москвы дальше, чем на сто километров, то, непременно, глушь?", — уточнил Костя. — "Ну, да. Кроме Ленинграда, конечно. Кстати, Серый, дай-ка мне еще кусочек "Ленинграда"…". "Напрасно ты так, Максим, — про глушь и не глушь, — укоризненно улыбнулся Княжич. — Москва, безусловно, мозг и сердце России, но кровь и мышцы России — по ту сторону Уральских гор, на Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке. Там легкие России, наконец: я имею в виду сибирские леса. Какие же там леса!.. Дух захватывает, в прямом и в переносном смысле! При всем великолепии подмосковной растительности с тамошними лесами ее и сравнить нельзя". "А где вы там жить будете?". — "В общежитии, я думаю". — "А эту квартиру кому оставляете?". — "Никому. Соседи за ней пока присмотрят, а там видно будет". "А почему вы уволились из нашей школы?". Этот вопрос прилетел откуда-то из-за спин парней-старшеклассников, стоящих к Косте ближе всех. Все замолчали, и даже Венька перестал жевать. Молчал и Костя. "Директриса вас выжила?", — набыченно спросил Дыба. — "Не надо так говорить про Елену Геннадьевну. Она хороший педагог и хороший человек. Никто меня не выживал. Я сам захотел что-то изменить в своей жизни". — "Повернуть ее вспять, как сибирские реки?". — "Можно и так сказать. Нельзя долго сидеть на одном месте. Жизнь человеческая слишком быстротечна, поэтому надо спешить впитывать новые впечатления, новый опыт, новые знакомства. Тем более, в такой красивой стране, как наша". — "Ага, Константин Евгеньевич, а тогда в походе вы другое утверждали!.. Помните, когда мы осенью в поход ходили? Тогда Толик Топчин еще сказал, что у деревьев самая скучная жизнь: все время на одном на месте. А вы сказали, что в этом есть особая прелесть — быть на том месте, куда тебя судьба поставила. А сейчас что?". — "Выходит, Толя, был прав, а я сейчас сам себе противоречу. Я вообще натура — противоречивая". — "Эх, Константин Евгеньевич, лучше бы вы изменили свою противоречивую жизнь годика так через полтора. Мы бы к тому времени хотя бы успели школу закончить. Ведь лучшего учителя, чем вы, у нас уже не будет…". — "Спасибо. Вы тоже — мои лучшие ученики. Все. И те, кто пришел сегодня, и те, кто не смог придти". — "Но вы вернетесь, Константин Евгеньевич? Когда-нибудь вернетесь к нам? В наш город?". — "А ты хочешь, чтобы я вернулся?". — "Очень хочу!". "Почему только он? Я тоже хочу!.. И я!.. И я!.. Мы все хотим!", — пронеслось по комнате. "Ну, если вы все хотите, тогда, я, безусловно, вернусь", — пообещал Костя. — "Когда?". "Через восемь дней! — выкрикнул Змей. — Четыре дня — до Читы, четыре — обратно!". "Нет, Сергей, думаю, что не так скоро", — засмеялся учитель. — "Но даете слово, что вернетесь?". — "Даю!" (Костя торжественно поднял ладонь кверху). — "Ура!".
Вырвавшийся из форточки победный вопль заставил вскинуть голову сидящего во дворе Тэтэ. Почему "ура"? Чему они радуются? Что у них там творится? Во дворе стало совсем зябко, но он все сидел и сидел за зловонной детской избушкой. Зачем он сидел, чего ждал — Толик и сам не знал. Может быть, ждал, когда все школьники разойдутся по домам, и тогда он поднимется к Косте и скажет… Ну, хоть что-нибудь скажет. Хотя бы "До свидания". Но время шло, а никто из Костиных гостей и не собирался расходиться. А вот самому Толику пора уже было чапать восвояси. После всех школьных ЧП и внутрисемейных потрясений родители в ультимативной форме запретили ему поздно возвращаться домой. Сегодня он отпущенное ему время уже просрочил. Опять, значит, будут крики и ругань… Толик вздохнул, встал, постучал ботинками друг
