Читаем без скачивания Из Америки – с любовью - Владимир Серебряков

– Судя по карте, через пару миль будет какой-то городок, – сообщил я, сражаясь с бумажным полотнищем. – То ли Стаффорд, то ли Статфорд, не разберу, мелко напечатано. Наверняка там есть заправка. Зря мы предыдущий проехали, он вроде бы побольше был.

– И закусочная! – потребовала Кейт. – Если я не волью в себя минимум полгаллона кофе, вам придется нести меня на руках.

– С превеликой радостью, – отозвался я. – Куда прикажете?

– Сергей Александрович, – попросила Кейт, – заткните, пожалуйста, этого сибирца…

– Сибиряка, но вообще-то я поляк.

– Пока я не выкинула его из машины!

– Молчу, молчу, – поспешно сказал я. – Нем как рыба.

– Вам это полезно, – сказал жестокий Сергей, не сводя глаз с серой гадюки шоссе.

Я развернул зеркальце заднего вида и принялся с интересом наблюдать за тем, как Кейт наводит утренний шик – на мой взгляд, абсолютно ненужный, во-первых, потому, что она и так была красивее любых кинодив, а во-вторых, уж очень не вязалась эта косметика с ковбойской рубашкой и потертыми джинсами. Заметив мой взгляд, Кейт захлопнула косметичку, затем вдруг ухмыльнулась и открыла ее вновь.

– Анджей?

– Что?

– Посмотри, пожалуйста…

Я повернулся и немедленно получил в лицо облако пудры.

– А-апчхи! Ну, знаете…

– Въезжаем в город, – заметил Сергей.

А я бы и не заметил. Городок был так себе – кучка одно- и двухэтажных домишек, поверх которых возвышался обязательный шпиль местной церквушки. Типичнейший уездный городок. Чуть непривычная архитектура, и куры не ходят, а то запросто можно было бы вообразить, что перед нами какой-нибудь Гадюкин Заплюевской губернии.

Мы ворвались в это сонное рассветное царство и с визгом затормозили у коричневой хибары, которая отличалась от сарая только тем, что половину одной из стен заменяло грязное стекло. Над стеклом бледно моргала мертвенно-синяя неоновая вывеска. Рядом под навесом торчали два аляповато раскрашенных заправочных шкафа.

– Только без гамбургеров, – предупредил я Кейт. – А то я сам из кого-то гамбургер сделаю.

– Тогда горячую собаку! – огрызнулась Кейт.

Я не совсем понял, не то она правда собиралась накормить меня дохлой псиной, не то это был какой-то оборот. Сергей тем временем заглушил мотор, вытащил ключи из замка – нелишняя предосторожность в здешних краях – и двинулся в сторону хибары. Я убедился, что с «кольтом» все в порядке – патрон в стволе, предохранитель на месте, сам пистолет надежно скрыт под пиджаком, – и вошел следом за Сергеем.

При виде нашей троицы дремавший в компании десятка таких же снулых осенних мух приказчик открыл рот и, как мне показалось, попытался спрятаться под прилавок. В тот момент я не придал этому значения, решив, что парень просто чудит спросонья.

– Три чашки кофе, три горячих собаки, пакет чипсов и кока-колу, – потребовала Кейт. – И заправить машину.

– А колу-то зачем? – удивился я.

– Сейчас узнаешь, – пообещала Кейт.

– Чая хорошего у вас, я так полагаю, нет? – осведомился Щербаков, брезгливо изучая полки.

– Н-нет, – проблеял приказчик.

На мой взгляд, в магазине не было вообще ничего хорошего, кроме коробки гаванских сигар. Большая часть ассортимента состояла из жвачки, кока и прочей колы, а также шоколадных батончиков с земляным орехом. Причем яркие упаковки были ядовиты даже на вид. У нас в Уссурийске я встречал подобные раскраски только на монгольском печенье.

– Пирожков бы, – вздохнул я. – А лучше пельмешек горяченьких и под водочку.

– На завтрак?!

– Ну не на обед же!

– Знаете что, – не выдержала Кейт, – езжайте в свою Сибирь и там напивайтесь хоть с утра, хоть с вечера! А пока мы на американской земле, я бы вас попросила…

– В-ваш кофе!

– С сахаром? – осведомился я.

– Н-нет! – У приказчика определенно были нелады с речью. – С-сейчас будут горячие собаки.

«Бедная Му-Му, – подумал я. – А я думал, собак только китайцы едят».

– Обойдетесь без сахара! – заявила Кейт. – И вообще – много сладкого есть вредно.

– Милая Кейт, – ухмыльнулся я. – Открою вам по секрету страшную тайну – при той профессии, которую мы с вами столь неосмотрительно избрали, я меньше всего опасаюсь умереть от кариеса.

Щербаков задумчиво ковырял ложкой в коричневой жиже…

– Не нравится мне этот приказчик, – неожиданно сказал он по-русски. – Как-то странно он на нас смотрит.

– Ну, не выспался человек, – заметил я, – с кем не бывает.

– Кстати, а куда он делся?

– Ушел! – удивилась Кейт. – Странно.

– Вот вам, Сергей, яркий пример преимущества американского образа жизни, – усмехнулся я. – Да разве посмел бы какой-нибудь наш приказчик из Бердичева хоть на миг оставить клиентов наедине с товарами? А тут – пожалуйста. Не побоялся, что мы набьем карманы дармовой жвачкой, и потом…

– Тихо!

Где-то рядом отчетливо взвизгнули тормоза.

Я инстинктивно потянулся к пистолету В обойме, правда, всего шесть патронов, ну да ничего. Чтобы снести весь этот вшивый городишко до фундаментов, мне больше двух не понадобится. Мы, как говаривал прапорщик Филиппов, и без пушки горы ровняли.

– Только без пальбы! – предостерег Щербаков.

Ну, знаете. Начальству, конечно, виднее, на то оно и начальство, но…

Дверь с грохотом отлетела в сторону, и в образовавшуюся брешь вломились два местных копа – точь-в-точь как я сам в бытность стажером лодзенской опергруппы. Только теперь я находился по другую сторону и мог воочию оценить, насколько сие действие походит на тренажер «бегущий кабан». Не-ет, все-таки в помещение вдвоем врываться нужно так – впереди граната, а за ней ты!

Я было дернулся уйти с линии огня, но сообразил, что тут-то они меня точно шлепнут с перепугу, и остался сидеть, нацепив на лицо самую идиотскую ухмылку, на которую только был способен.

– Встать! Руки вверх! Лечь! Руки за голову!

Щербаков медленно отложил ложечку и так же медленно, не торопясь, поднял руки. Мы с Кейт последовали его примеру.

– Лечь, я сказал! – продолжал надрываться один из копов – долговязый детина в криво нахлобученной фуражке. Второй коп – кругленький толстячок лет сорока, судя по всему, никак не мог сообразить, кого из нас ему следует держать под прицелом, из-за чего дуло его револьвера все время дергалось между мной и Щербаковым. Спокойствия это дерганье мне лично совсем не добавляло.

– Только без нервов.

Я медленно встал из-за столика, опустил правую руку, осторожно, держа, словно дохлую мышь – двумя пальцами и на отлете, – выудил «кольт», еще раз убедился, что предохранитель стоит в нужном положении, опустил его на пол и отбросил подальше от себя. Нате, подавитесь. Надо будет – я себе еще достану.

Щербаков тоже разоружился. Кейт долго фыркала, потом отбросила свою сумочку вместе с пистолетом.

Долговязый коп осторожно приблизился, подобрал наши с Кейт манатки – Щербаков зашвырнул свой «кольт» куда-то под стойку, – отступил и что-то прошептал толстяку.

– Сам обыскивай! – огрызнулся толстяк. – А я прикрою.

На роже долговязого вихрем промелькнула целая гамма чувств – растерянность, злость на подчиненного, досада – и сменилась выражением твердой решимости.

– На выход! – скомандовал он. – И без фокусов.

– Я делаю толстяка, – прошептала Кейт.

Я двинулся к двери первым и сразу обнаружил интересную вещь – почти все внимание полицейских сосредоточилось именно на мне. На Щербакова они только косились, а уж мысль о том, что женщина может представлять хоть какую-то угрозу, явно никогда не появлялась в их куцых мозгах. Зато в отношении меня они, похоже, с превеликим трудом удерживались от того, чтобы не пристрелить на месте за «попытку к бегству».

Интересно, с чего бы это такое внимание? Мистер Брант, тварь, настучал, больше некому. Ну ладно, попадись мне еще. Я дошел почти до самой двери, когда сзади раздался глухой удар и сразу за ним – сдавленный вопль. Обернувшись, я успел увидеть, как Щербаков аккуратно укладывает долговязого на пол. Револьвер толстяка тусклой рыбкой сверкнул в воздухе и упал за прилавком. Кейт размахнулась и шикарным хуком правой отправила жирного копа под стойку с газетами.

– Андрей, – бодро скомандовал Щербаков, – приказчика ловите!

Я поймал брошенный им «кольт» и ринулся за прилавок.

При виде меня парнишка дико взвизгнул и ринулся бежать, на втором шаге споткнулся и рухнул на пол, чтобы быть погребенным под горой эмалированных кастрюль. Дур-рак. Я сграбастал его за воротник, выволок из-под посуды и втащил обратно в зал.

– Т-только не убивайте м-меня, – проблеял паренек. – П-пожалуйста.

Все американцы говорят так, словно у них во рту горячая картофелина, но этот, похоже, пытался проглотить цельную антоновку. Я только сейчас сообразил, что он младше меня лет на пять, а то и на все восемь, и, отчего-то смутившись, спрятал «кольт» под пиджак.

– Имя?