Читаем без скачивания Том 6. Дураки на периферии - Андрей Платонов

Черчилль. Большевики. Прощать их не надо.

Конгрессмен. Не надо. А корабли пусть делают, мерзавцы.

Черчилль. Конечно. Они же добра хотят человечеству. Пусть делают добро.

Конгрессмен. Пусть делают! А то мы бомбой по ним!

Черчилль. Естественно.

Шоп (смотря в бинокль). А большевики пашут! — представьте себе, господа! Пашут по взгорью.

Черчилль. Пашут? Во время всемирного потопа пашут? Удивительно, что я не могу понять их поведения. Неужели пашут?

Шоп. Что поделаешь, пашут… Я вижу. Крестьянин сидит за рулем трактора и курит трубку.

Черчилль. Курит трубку? (Грызет пустую трубку). Пусть бы только пахал. Зачем же он еще курит?

Брат (кладет в костер последнюю часть останков ковчега). Садись под дым. Подыши!

Черчилль садится на корточки за костром; брат раздувает костер; дым идет на Черчилля, тот усиленно вдыхает и выдыхает дым, засовывая его через свою пустую трубку.

Алисон (являясь из-за горы с киноаппаратом). Господа, разрешите мне погибнуть последним. Мне нужно заснять самый последний момент жизни человечества, последний взор последнего человека. Вы понимаете? Это великолепно, этому кадру цены нет! Можно?

Брат. Можно, это допускается. А кому ты продашь свой последний кадр?

Алисон. Да, — это вопрос!.. Может, большевикам?

Конгрессмен. Большевикам? Так значит, они уцелеют, болван?

Алисон. Не знаю. А пожалуй уцелеют! С ними это бывает.

Марта. Без них просто нельзя.

Брат. Без них куда же… (Черчиллю). Поспел твой суп.

Черчилль. Густой, наваристый, питательный, мясной, — да?

Брат. Сейчас попробую. (Пробует суп на вкус). Хорош! Бери, питайся, — не спеши, не обожгись…

Черчилль жадно питается.

Герцогиня Винчестерская. А нам? Уинстон, я слышу аромат мясного бульона… Правда ли это? Почему же нам давали пустую похлебку?

Черчилль. А суп, ваше сиятельство, в Америке, вон там!

Герцогиня Винчестерская (к Конгрессмену). Послушайте, как вас? Подайте нам супу, или нет — лучше бульона!.. Только навару не снимайте, пусть он уж остается…

Конгрессмен. Старухи! Вам умирать пора. К богу обращайтесь, к архипастырям, к святым отцам, они здесь. Америка отдала им весь суп, весь навар и бульон, — на небо! Ступайте, ешьте!

Черчилль (наевшись). Прекрасно, отлично!.. Еще несколько дней — и ни одного большевика не будет на свете! Итак, оправдался смысл моей жизни, брат Господень, — полностью оправдался!

Брат. Через несколько дней никого не будет… Так что же это значит? — Чтоб убить большевиков, нужно всех людей убить?

Черчилль. О, да! О, да! Лучше у бога в могиле, чем на земле у большевиков. Понимаешь?

Брат. Не понимаю. Ты бы испробовал, потом говорил! Это ты накурился, наелся — и опять ошалел, озверел…

Марта. И я не понимаю… Ах, нет, — я теперь понимаю! Теперь понимаю!.. Большевиков захотели одних погубить, а погибает человечество. Они в середине жизни. Вот что такое!

Герцогиня Винчестерская (к нунцию Клименту). Архипастырь, это так или не так?

Климент. Гвак!

Марта (на нунция). Отойди прочь. Мне некогда! Радист, дайте Москву!

Полигнойс. Кому Москву?

Марта. Мне!.. Зачем спрашиваете?

Полигнойс. Простите… Что передать?

Конгрессмен. Ничего!

Марта (радисту). Приготовьтесь!

Конгрессмен. Не сметь!.. Кому ты нужна там? Разве будет тебя слушать Москва? Ты подумай!

Марта. Будет!

Конгрессмен. Дурочка! Меня, федерального конгрессмена, государственного деятеля Соединенных Штатов, слушаются уже не все, — а тебя? Как ты сюда попала?

Марта. Не помню… Я иду! Я не хочу умирать, мое сердце полно силы, оно может чувствовать счастье…

Конгрессмен. Слушайся меня! Попала ты сюда просто за хорошее телосложение, мы подумали — это для Ноева ковчега кстати, и ты артистка, на вид не совсем дурна, а так ведь ты дурочка. Это хорошо, однако!

Марта. Это правда. Я дурочка. Мы все бедные, дурные и умираем от вас… Радист, пусть из Москвы пришлют мне корабль!

Шоп. Ну и глупа!

Марта. Уже нет, не глупа!

Шоп. Простите!

Марта. Прощаю… Мне пришлют корабль. В Москве любят кино, а я артистка, во мне есть талант. Если я не утону, я покажу им всю человеческую душу, я в одном образе сыграю целое умирающее человечество, чтобы его не забыли, — и большевики будут смотреть меня. А вам не дадут корабля! Кто вы такие? Конгрессмены, нунции, архипастыри, ученые мошенники, шпионы, политики, и все вы одно и то же — убийцы, теперь ясно! Ах, боже мой, зачем, зачем мы доверили вам жизнь?.. Большевики ничего вам не дадут, а нам дадут, мне и ей! (Она берет за руку Еву, привлекает ее к себе). И ей дадут! А конгрессменов, политиков, нунциев из кого угодно можно сделать, вы — пустяки! — и шпионов можно. Я сама была шпионкой! Пишите, радист… Полигнойс стучит ключом.

Конгрессмен. Стоп! Прекратить самовластие! Здесь я, а не вы!

Шоп. Здесь вы, шеф, конечно, вы! Но можно попробовать. Это не вполне глупо.

Черчилль. Можно в виде опыта… Ничего не значит.

Марта. Глупцы! Я на борт вас возьму. Черт с вами! А то не стану звать Москву!.. Жить с вами еще в будущем — неохота!

Конгрессмен. Ступай, зови! Попробуем в виде опыта. А корабль я угоню в Америку. Ступай!

Марта. Сейчас!

Конгрессмен. Ну ступай. Иди, тебе говорят, к передатчику.

Марта. Ну я иду.

Конгрессмен. Ну иди! Ты иди бегом! Опять ты дурой стала!

Марта. Опять… (Полигнойсу). Пишите так. (Бормочет Полигнойсу, тот стучит ключом).

Полигнойс. И все?

Марта. Все. Подпишите: Ева и я, Марта.

Полигнойс. Надо сказать, что вы знаменитая артистка.

Марта. Не надо. В Москве хвастаться ничем нельзя.

Нарастает вопящий звук летящего предмета. Все замирают. Затем все действуют соответственно своему характеру. Горг свистит. Архипастыри падают на колени. Все стараются прижаться к земле, убежать, скрыться от опасности. Некоторые остаются в спокойствии: брат, Ева и другие.

Конгрессмен. Бомба!

Климент. Большевицкая!

Тевно. Большевицкая, атомная! Вот она! Вот она! На нас идет! (Визжит — и ей вторит герцогиня Винчестерская).

Брат (глядит на небо). И где? Нету!

Шоп отталкивает Еву от Марты, обнимает Марту.

Марта (борясь с Шопом). Что вам нужно? Идите прочь!

Шоп. Мы умрем сейчас. Отдайтесь мне. Я не могу.

Марта. У меня нет ничего! Что вам отдавать?

Шоп. О, дура!

Марта. Нас видят.

Шоп. Не важно. Они все сейчас будут покойники.

Марта. Мы не успеем.

Шоп. Успеем. Бомба еще летит. Пока она взорвется, пока волна ее нас достигнет, пока мы умрем, туда-сюда… Успеем!

Звук летящего предмета то словно приближается, то сразу удаляется, многократно отражаясь в горных пропастях.

Марта. Я боюсь!

Шоп. Бойся! Только молчи!

Брат. Обождите! Опомнитесь! Звук теперь явно и быстро удаляется в гулкой горной пропасти.

Все прислушиваются в надежде, хотя испуг никого еще не оставил.

И брызги грязные откуда-то сверху летят!

Этт. При атомном взрыве всегда дождь идет!

Брат. Молчи, специалист…

Звук замирает вдали. Тишина.

Селим (голос его — сверху). Эй, нижние! Кто там есть? Америка, ты там?

Конгрессмен. Америка здесь! А ты кто, — отвечай!

Селим. А мы турки. Мы здесь выше живем, тут суше будет. Потоп сначала вас утопит, Америку, а до нас не дойдет, пожалуй, мы выше, — как вы думаете?

Черчилль (забывшись). Молчать, мерзавец! Открыть по ним артиллерийский огонь!

Конгрессмен (также забывшись, командует). Огонь!

Краткая пауза.

Селим. А огня нету, пожалуй! Ну вот, опять нету!.. Америка, слушай меня, Америка! У нас железная бадья сорвалась, отдай назад!

Брат. С чем твоя бадья была?