Читаем без скачивания Глубокоуважаемый микроб (сборник) - Кир Булычев

Батыев собственноручно захлопнул крышку люка. Пришелец выглянул в иллюминатор, что-то говорил, но его уже не было слышно. Батыев властно показал пришельцу пальцем вверх. Тот кивнул, и корабль взмыл к небу.

– Значит, так, – сказал Батыев Слабенко. – Беги к Удалову, отними у него стакан, но не выбрасывай. Нам с тобой еще бы по даче построить.

– Понял, – лукаво улыбнулся Слабенко.

– И подготовь документы себе на премию за площадь и небоскреб. А я пойду звонить Чингисову. Пускай приезжает, покатает горошину.

Настой забвения

Этот настой профессор Минц не изобретал. Руслан Хабаев, народный медик из Нижнеселенгинска, прислал ему пучок травы кут на анализ. Лев Христофорович исследовал траву и подтвердил действие ее сока на живые организмы – принявший настой этой травы забывал то, что с ним происходило ранее. В зависимости от дозы время провала памяти изменялось. От одного дня до одного месяца.

Определив химическим путем состав сока и выделив активный агент, Минц сделал для себя некоторый запас этого средства, но применения ему не придумал. В один прекрасный день Минц повстречал во дворе Ксению Удалову. Соседка вела сына в школу и была удручена.

– Что случилось, Ксюша? – спросил добрый Минц. – По глазам вижу, что беда.

– И не говорите, Лев Христофорович, – откликнулась Ксения. – Третий день жизни нет. Увидела я во сне страшный кошмар. Будто возвратилась домой, а мой Корнелий с актрисой Акуловой в одном неглиже распивают водку.

– Но ведь это неправда! Ваш супруг – примерный семьянин. А актрисе Акуловой в нашем городе нечего делать.

– Мама сервиз разбила, – сообщил Максимка. – О папину голову.

– Не может быть! – воскликнул Минц. – А зачем?

– Они же из него водку пили, – ответила Ксения.

– Но только во сне! Не на самом деле.

– Конечно не на самом деле! Но ведь пили! Сама видела.

– Давайте зайдем ко мне на минутку, – сказал Минц. – Может быть, я смогу быть вам полезен.

У себя в комнате Лев Христофорович отыскал на полке маленькую бутылочку с настоем забвения, накапал Ксении в стакан, разбавил водой и предложил выпить. Притом, чтобы не было недомолвок, разъяснил Ксении, что она забудет происходившее с ней в течение последних четырех дней.

Поблагодарив, Ксения отвела Максимку в школу. Как назло, именно в тот день Алла Степановна, учительница по русскому, по прозвищу Марфута, женщина добрая, но уставшая от постоянных неуспехов Удалова-младшего, вызвала Максима к доске и осталась его ответом недовольна.

И тогда она предупредила, что на следующем уроке обязательно будет гонять мальчика по всем правилам грамматики, а в случае очередного прогула будет вынуждена вызвать в школу родителей.

Максим вышел из школы как в воду опущенный. Не потому, что раскаивался, а потому, что ему грозила катастрофа: через два дня день рождения – и обещанный велосипед. Завтрашний провал перечеркивает велосипед и грозит телесными наказаниями.

Максим брел, волоча по пыли портфель, и даже начал подумывать, не взяться ли за учебники, но тут увидел во дворе профессора Минца, который сидел под кустом сирени и читал иностранный журнал. В тот миг утренние события проснулись в памяти Максимки. Он понял – надежда есть! Если Марфута забудет о своем злодейском намерении, велосипед можно спасти.

Максимка знал, что, когда Лев Христофорович читает, его и пушками не отвлечешь. И еще он знал, что дверь к Минцу никогда не запирается.

Через пять минут Максимка пошел домой. В портфеле лежал заветный пузырек.

За обедом, чтобы проверить профессора, Максим спросил маму:

– Как твой сон, не беспокоит?

– Какой сон? – не поняла Ксения.

– Об актрисе Акуловой.

Корнелий в ужасе прижал к губам палец.

Но Ксения не заметила этого отчаянного жеста.

– Ешь, сынок, а то остынет, – сказала она.

И Максимка поверил профессору Минцу.

После обеда Максим пошел к дому Марфуты, решив, что не вернется домой, пока не накапает ей в чай или в суп настоя.

Он хотел разыграть кающегося грешника, попросить о дополнительных занятиях. Все равно она забудет.

Дверь открыла Марфутина мать, она сказала, что Алла Степановна уехала в Тотьму на совещание и вернется только к ночи.

Это была трагедия. Не приходить же к учительнице ночью в виде кающегося грешника.

Расстроенный Максимка уселся на берегу речки и стал думать.

В реке текла вода, много воды, но в кран Марфуты эта вода не попадет. А какая попадет?

И тут Максим сообразил: вода попадает в дома из водопровода. Если найти, где водопровод начинается, влить туда пузырек, то хоть капля доберется до учительского дома.

Сообразительный мальчуган пробрался на городскую водопроводную станцию и, пользуясь доверием тамошнего дежурного, которому Максим рассказал, что готовит доклад о работе водопровода, был допущен к водозабору и вылил в городскую сеть пузырек с настоем.

Это случилось в восьмом часу вечера. В десять Максим уже спал сном праведника. Ему снился велосипед, на котором каталась актриса Акулова.

Великий Гусляр просыпается рано. Идут на работу люди, тянутся к базару подводы и жигулята, спешат пассажиры к первым автобусам, с реки доносятся голоса матросов и рыболовов.

Семья Кобчиковых проснулась в предвкушении большого праздника. Пока Зина чистила зубы, мать все поучала ее через дверь в ванной:

– Все начинается с ЗАГСа. Ты там должна им показать, кто в семье будет командиром.

– Ах, оставь, мама! – отвечала Зиночка. – Он у меня ручной.

Белое платье висело на плечиках и блестело стеклярусом. Все уже сидели за столом, завтракали, пили чай, только Зиночка не могла оторваться от платья. Наступал ее День.

Наконец она присоединилась к семье.

Отец, в черном костюме, при галстуке, тем временем уже встал из-за стола.

– Ты куда, папа? – спросила Зина, наливая себе из чайника.

– Куда-куда, на службу пора, – ответил папа.

И Зина весело рассмеялась.

– Разрядился как петух, – проворчала мать, отодвигая чашку. – Извозюкаешь костюм-то.

– Мама! – Зиночка сочла, что шутка идет слишком далеко.

Она нервно пила чай.

– А ты чего? – спросила мать. – Весь техникум тебя ждет не дождется, пока ты на урок явишься.

– Мама! – Но тут возмущение Зиночки тем, что родители позволяют себе так шутить в день ее свадьбы, уступило место беспокойству – в самом деле, не опоздать бы на занятия.

Зиночка побежала к себе одеваться и в изумлении увидела, что у ее кровати на плечиках висит белое подвенечное платье.

– Мама! – закричала Зиночка. – Мама, ты что здесь повесила?

Мать вошла на крик и замерла в изумлении.

– Я не вешала, – сказала она.

– Я знаю! – обрадовалась Зиночка. – Это отец купил, сюрприз хотел сделать. Он знает, что я… что мы с Колей дружим.

– Он с ума сошел! Так же сглазить можно!

– Красивое платье, – одобрила Зиночка. – А может, он в самом деле сделает мне предложение?

– Теперь деваться некуда, – сказала мать. – Платье куплено. Так что ты ему намекни.

Когда Зиночка подбежала к техникуму – она и в самом деле опоздала, – у входа маялся Коля. Несмотря на теплый сентябрьский будний день, он был в новом черном костюме.

– Ты что разоделся? – спросила Зиночка.

– Сам не понимаю, – ответил Коля. – Состояние какое-то приподнятое. Будто тебя целый месяц не видал, а сейчас увидел. Понимаешь?

– Честно, Коля?

– Честно, Зина. А может, пойдем распишемся?

Нет, не зря таинственное белое платье появилось дома.

– Жди меня после техникума, – сказала Зиночка, – поговорим. Мне надо подумать.

А между тем Зинин отец Кобчиков, понимая, что напрасно надел черный костюм, шагал по улице и удивлялся – еще вчера деревья стояли зеленые, а сегодня начали желтеть. Что с климатом делается! И все из-за спутников.

С этими мыслями он вошел в горуправление и поднялся к себе на второй этаж, заглянул по пути в приемную к Батыеву, того еще не было, но Людмила сидела за машинкой, красила ногти. Перед ней стоял какой-то приезжий и уныло повторял:

– Вы же вчера сказали, чтобы я пришел.

– Не помню, – отвечала Людмила. – Никогда вас не видела.

А сам Батыев с утра поднялся злой. Почему – не знал, но злой. Стал собираться на работу. Подумал, что виноват в этом настроении Карась. Копает под него тихой сапой, а на вид – пальцем можно раздавить. И тут в дверь позвонили. Жена была на кухне, Батыев сам открыл. Там стоял почтальон, отдал заказное письмо.

Батыев расписался, разорвал конверт. В конверте почему-то лежали два билета на поезд Вологда – Туапсе на тридцатое сентября.

– Это что еще такое? – взревел Батыев и кинулся на кухню. – Ты зачем билеты заказывала?.. Почему на тридцатое сентября? Мы же в отпуске в июле были.

– На тридцатое? – удивилась жена. – Какие билеты?

– Смотри!

И тут взгляд Батыева упал на отрывной календарь, что висел над кухонным столом. На календаре была дата – 28 сентября.

– Кто листки отрывает? – еще больше рассердился Батыев. – Кто целый месяц оторвал? Ты совершенно за внуками не следишь!