Читаем без скачивания Крылья - Мария Валентиновна Герус

Крайн подхватил его, усадил рядом с Илкой. Из узкой, обтянутой кольчугой спины торчал короткий арбалетный болт.

– Ух ты, – поразился Илка, – ты помираешь или как?

– Не дождешься, – слабым голосом огрызнулся Варка, – хотя жуть как больно. Чего у меня там?

– Стрела, – просветил его крайн.

– Ого! А я думал, мне только ухо отстрелили.

– Ухо на месте. Ну, в основном. Ты все о шраме мечтал, теперь можешь радоваться. Будет у тебя шрам. Фу, кровищи сколько… Сейчас лечить не буду, сил никаких нет. Кровь запру, пока этого хватит. Не успел я тебя сзади прикрыть. Его успел, тебя – нет. Так что за это, – он без напряжения вырвал стрелу, швырнул на колени Варке, – благодари своего дружка. То, чем в меня метили, просто сгорело в воздухе. Честно говоря, никогда такого не видел. А твои долетели все-таки, но очень, очень ослабленные. Да и кольчуга помогла. Короче, у тебя там всего лишь синяк. Ну, может, еще царапина. Кстати, твой щит – тоже весьма и весьма… гм… не ожидал… даже из старших крайнов далеко не каждый смог бы… Интересно, то ли вы такие талантливые, то ли я – гениальный учитель? Или вы меня так сильно любите, а?

Варка с Илкой переглянулись, встревоженные его необычной болтливостью.

Он вдруг согнулся, точно борясь с тошнотой, с силой потер лицо ладонями.

– Всю жизнь забываю, что люди бьют в спину.

– Да ладно, – сказал очень довольный Илка, впервые в жизни оказавшийся в героях, – мы же победили, разве нет?

– Победили, – пробормотал крайн, разглядывая картину побоища.

Более десятка неподвижных тел, скорчившихся в самых неестественных позах. Кровь на искореженных доспехах, на сломанных перьях шлемов, на белых камнях дороги. Одна лошадь бродила в отдалении, волоча за собой запутавшегося в стремени всадника, другая, хрипя, билась у завала, не в силах подняться. Крайн спрыгнул со скалы, осторожно приблизился к ней, вытянув руки, прошептал что-то. Варке послышалось: «Беру твою душу». Как бы то ни было, несчастное животное умолкло, ноги в последний раз дернулись и застыли.

– Что, сын травника, нравится тебе наша победа?

Варка медленно покачал головой.

– Но мы же только защищались! – возмутился Илка.

– Да-да, я знаю. Убей, или убьют тебя. Выживает сильнейший. Умри ты сегодня, а я – завтра… Если враг не сдается, его уничтожают… – монотонно, как затверженный урок, забормотал крайн.

– Мы защищали других, – неуверенно сказал Варка. Его мутило то ли от вида чужой крови, то ли оттого, что он потерял слишком много своей.

– Вспомните об этом, – мрачно посоветовал крайн, – когда вам доведется убивать снова. Но вы люди. Вам это дается легче.

Под стеной застонали. Один из сброшенных с осыпи пластунов пошевелился, пытаясь сесть.

– Не подходите к нему, – торопливо предостерег Варка.

– Ага, – подтвердил Илка, – стонет, а у самого нож за пазухой.

– У тебя правда нож за пазухой? – поинтересовался крайн, разглядывая разбитую физиономию солдата.

– За голенищем, – признался пластун, – не губите, пресветлый господин крайн. Чегой-то вы с нами такое сотворили? Ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу. Отпустите, сделайте милость.

– Ивар, стрелу!

Варка бросил ему арбалетный болт.

– Твоя?

– Нет, светлый господин крайн. Его это, Авдея. Только мне свезло, хорошо съехал, как на санках. А Авдей, небось, шею сломал.

– Я отпущу тебя. Но не потому, что я такой добрый и склонен прощать каждого, кто стреляет в моих детей. Мне нужен гонец. Отправишься к вашему барону и скажешь так: крайны, в своем бесконечном милосердии не желая губить невинных, на этот раз не позволят поветрию распространиться. Никто не умрет. Но если кто-нибудь с этой стороны попытается снова проникнуть в Пригорье, болезнь вернется, и тогда уж пощады не будет.

Глава 12

– Теперь за нас воюет малышка из Добриц.

Крайн сидел сгорбившись, опустив руки в воду, будто пытался смыть с них незримую кровь.

– Ну, вы даете, – хмыкал Варка, запихивая в сумку ненужные теперь плащи, кольчуги и драгоценные пояса, – а я-то все думал, зачем вы тот грязный лоскут от пеленки отодрали. Выходит, у них теперь вся страна будет в красной почесухе?

– Э… полагаю, да.

– А чего она страшная такая? И началось прям у всех сразу…

– Видишь ли, эти мелкие штучки, которые переносят поветрие, – тоже живые твари. И если их подкормить, поговорить по душам, научить уму-разуму… Почти всю ночь угробил на то, чтобы втолковать им, что мне нужно. Зачем тебе этот хлам? Нам еще полдня на голодный желудок по горам тащиться. Брось его здесь.

– Ничего себе, хлам, – возмутился Илка, – серебро с сапфирами. Аметисты, опалы. На сапогах и перчатках вообще алмазы чистейшей воды. Сам потащу!

– Тащи, мне не жалко, – обрадовался Варка, вешая сумку ему на плечо.

– А зачем опять по горам? – сразу заныл Илка. – Почему по дороге нельзя?

– Можно, – легко согласился крайн. – Но, кажется, с утра вы хотели есть.

– Ну и что?

– Так по дороге отсюда до Столбцов три дневных перехода.

– У-У-У!

– Пошли. До Козьего брода надо добраться до темноты.

* * *

На обратном пути они порядочно поплутали. Крайн, пытаясь срезать угол, вывел их к совершенно непреодолимой трещине глубиной саженей в сорок. Видите ли, с высоты птичьего полета такие мелочи совсем незаметны. Пришлось возвращаться, так что на дорогу они вышли уже в глубоких сумерках.

Покинув горную тропу, господин Лунь как-то сразу обессилел. Будто два дня его сжигала жестокая лихорадка, а теперь болезнь отступила, оставив после себя холодный пот и тошную неодолимую слабость. Во всяком случае, на Варкин наметанный взгляд это выглядело именно так.

В конце концов господин Лунь вознамерился прилечь прямо на дорогу, твердя, что сделал все, что мог, и никто не смеет требовать от него больше, а теперь ему хочется только одного – умереть спокойно. Варка, однако, умирать ему не позволил. Кряхтя и вздыхая, закинул его правую руку себе на плечи, рявкнул на Илку, который нехотя подставил свою спину под левую, и они с версту, до самой реки, почти тащили его на себе как раненого с поля боя.

Когда добрались до брода, совсем стемнело. У кромки воды парни опустили крайна на влажную гальку и принялись озираться в поисках лошадей. На свист и призывные крики они почему-то не откликались. Должно быть, все заглушал ропот реки, не умолкавший ни днем, ни ночью. Варка нагнулся зачерпнуть воды, чтоб напиться, а когда выпрямился, было уже поздно.

Трое стояли справа и двое слева, еще один неспешно приближался со стороны дороги, по пути прихватив брошенную сумку. Тускло блестели белки глаз, зубы,