Читаем без скачивания Завещание чудака - Жюль Верн

Шериф и священник хотели говорить — им в этом отказали. Они хотели разнять борющихся — им оказали сопротивление. Что, в сущности, могли они сделать вдвоем против таких двух мускулистых и коренастых борцов, достаточно сильных, по-видимому, для того, чтобы одной рукой заставить их отлететь по крайней мере на двадцать футов от места поединка?

Без сомнения, за них говорил «священный» характер их миссии. Один из них был представителем власти земной, другой — небесной, но не хватало содействия полиции, которая обычно приходила им на помощь.

И в тот самый момент, когда Том Крабб и Кавэнэф становились в позу, один — нападающего, другой — защищающегося:

— Остановитесь! — закричал Винсент Брюк.

— А иначе — берегитесь! — крикнул, в свою очередь, досточтимый Гюго Хюнтер.

Но это не помогло, и несколько кулачных ударов были пущены в дело впустую, благодаря удачным маневрам обоих боровшихся.

И вот тогда произошла сцена, вызвавшая сначала изумление, а зтем восхищение всех присутствовавших в зале.

Оба — и шериф и священник — не отличались ни высоким ростом, ни крепким телосложением, оба были среднего роста, oба худощавые. Но они обладали исключительной гибкостью, ковкостью и быстротой.

В один момент Винсент Брюк и Гуго Хюнтер очутились на боксерах. Джон Мильнёр пытался преградить дорогу священнику, но получил от него такую пощечину, что свалился и едва не потерял сознания, а секунду спустя Кавэнэф получил сильнейший удар кулаком в левый глаз от шерифа, в то время как священник наносил такой же удар по правому глазу Тома Крабба.

Оба профессионала готовы были убить нападающих, но те, избегая атак и делая прыжки и скачки с ловкостью настоящих обезьян, не попали ни под один из направленных на них ударов.

И начиная с этого момента (что не должно никого удивлять, так как это происходило среди группы знатоков) уже не боксерам, а Винсенту Брюку и Гуго Хюнтеру восхищенные зрители стали аплодировать и кричать громкое «ура».

В конце концов методист оказался методичным в своей манере действовать по всем правилам искусства и, сделав Тома Крабба кривым на один глаз, едва не выбил у него и второй.

Вскоре появилось несколько полицейских, и лучшее, что можно было сделать, это очистить зал, что и было сделано.

Так закончилась эта незабываемая борьба, к чести шерифа и священника, действовавших во имя закона и во имя религии.

Что касается Джона Мильнера, то со вздутой щекой и с подбитым глазом он привел Тома Крабба обратно в Филадельфию, где оба они заперлись в своей комнате и, преисполненные стыда, стали ждать прибытия на их имя очередной телеграммы.

Глава IX. ДВЕСТИ ДОЛЛАРОВ В ДЕНЬ

Талисман супругам Титбюри?.. Разумеется, в нем чувствовалась большая надобность, и даже если бы таким талисманом оказался только кусочек веревки, на которой повесили этого разбойника Билла Аррола, и тот оказался бы желанным. Но, как это и заявил судья в Грэй-Солт-Лейк-Сити, чтобы его повесить, надо было сначала его поймать, а это, по-видимому, не так-то скоро делалось.

Разумеется, талисман, обеспечивающий Герману Титбюри выигрыш партии, не был бы приобретен чересчур дорогой ценой, если бы за него было уплачено три тысячи долларов, украденных у господина Титбюри в гостинице Чип-Отель, но пока что мистер Титбюри был без гроша, а потому, разозленный и разочарованный ироническими ответами шерифа, он ушел из полицейского управления и вернулся к ожидавшей его миссис Титбюри.

— Ну что же, Герман, — обратилась она к нему, — этот жулик, этот мерзавец Инглис?..

— Его имя — не Инглис, — ответил Титбюри, в изнеможении опускаясь на стул — его зовут Билл Аррол…

— Он арестован?

— Будет.

— Когда?

— Когда его смогут поймать.

— А наши деньги? Наши три тысячи?..

— Я не дал бы за них и полдоллара!

Госпожа Титбюри, в свою очередь, упала на стул.

Но так как у этой сильной женщины реакция наступала очень быстро, то она скоро встала, и когда ее муж в полном отчаянии спросил:

— Что же делать?

— Ждать, — ответила она.

— Ждать?.. но чего?.. Чтобы этот бандит Аррол…

— Нет, Герман, ждать телеграммы от нотариуса Торнброка, которая не запоздает, конечно. Потом мы сообразим…

— Но как же с деньгами?

— У нас есть время их выписать, даже если бы нас отослали на окраину Соединенных штатов.

— Что меня вовсе не удивило бы, принимая во внимание преследующие нас неудачи!

— Следуй за мной, — решительным тоном заявила госпожа Титбюри, и они, выйдя из гостиницы, направились в телеграфную контору.

Понятно, что весь город был в курсе несчастья, постигшего чету Титбюри. Правда, Грэйт-Солт-Лейк-Сити, по-видимому, не чувствовал к ним большей симпатии, чем маленький городок Кале, откуда они так недавно приехали. Они не только не сумели вызвать к себе симпатии, но даже доверия. Кто захотел бы держать пари за людей, на которых сыпалось столько неприятностей?.. За неудачников, которые после двух тиражей были еще только в четвертой клетке? За людей, которых так опередили конкуренты и которых держатели пари игнорировали даже при ставке пятьдесят против одного?

И если несколько человек еще находились в конторе почтового управления, когда туда явилась эта чета, то это были одни только любопытные, или, вернее, злые шутники, рассчитывавшие посмеяться над новой неудачей несчастного Германа Титбюри.

Но такие насмешки не трогали ни его самого, ни миссис Титбюри. Им было совершенно безразлично, как будут они котироваться в агентствах, тем более что неизвестно, не смогут ли они наверстать потерянное одним великолепным ударом. Действительно, изучая карту, миссис Титбюри рассчитала, что если бы игральные кости выбросили, например, десять очков, число, которое нужно было бы удвоить в четырнадцатой клетке, занятой штатом Иллинойс, то это новое числo очков одним скачком перенесло бы их в двадцать четвертую клетку, штат Мичиган, смежный со штатом Иллинойс. А это вернуло бы их обратно в Чикаго. Это было бы, без сомнения, самым удачным ударом игральных костей, какого только можно пожелать. Совершится ли он только?

В девять часов сорок семь минут, с автоматической точностью, телеграмма была вынута из аппарата.

На этот раз число выброшенных очков было катастрофическим.

Как читатель, вероятно, помнит, Макс Реаль, находившийся 2 июня в Чикаго, в доме своей матери, был извещен об этом результате метания костей, а в следующие дни последовательно узнавал об отъезде Гарри Кембэла в Северную Дакоту, Лисси Вэг — в Миссури и командора Уррикана — в Висконсин.