Читаем без скачивания Одиннадцать сребреников - Роберт Асприн

Половина мертвой змеи вновь хлестнула Шедоуспана по ноге. Это уже было слишком! Разозлившись, Ганс схватил извивающийся обрубок, раскрутил над головой и швырнул через открытую дверь наружу. Оттуда послышался крик. Шедоуспан припал к полу, извлекая ибарский нож и стальную звездочку. По телу его пробежала дрожь.

Он увидел, что не кто иной, как Недомерок, во лбу которого торчала точно такая же звездочка, вслепую пытается отбросить от себя половину гигантской змеи.

— В холодный ад этот амулет! — прорычал Ганс. Все это опять какое-то колдовство! Немертвое существо не могло быть Недомерком, однако это следовало прекратить. Ганс выскочил наружу и изо всех сил рубанул, целясь в бедро. Ибарский клинок врубился в кость. Шедоуспану пришлось рвать рукоять, чтобы высвободить лезвие. Недомерок упал, не издав ни звука. Ганс взялся за рукоять обеими руками и изо всех сил нанес второй удар по лежащему на ступенях человеку — или нечеловеку. Клинок прошел сквозь шею и лязгнул о красный камень крыльца, высекая сноп искр. Конь Шедоуспана фыркнул.

Голова мертвеца откатилась в сторону, лицо теперь ничем не напоминало лица Недомерка, и Ганс решил не касаться своей звездочки, торчащей из этого лба.

Вновь развернувшись к двери, Шедоуспан узрел перед собой гигантского паука цвета испражнений и размером с лошадь. Такого паука не могло быть в мире, однако Ганс невольно шарахнулся в сторону, прежде чем схватиться за амулет и зажмуриться. Когда он вновь открыл глаза, гигантский паук исчез.

«Беда в том, что глаза не могут отличить, где наваждение, а где — нет», — подумал Ганс и уже приготовился нырнуть в дверь, когда вдруг вспомнил, что сначала надо взяться за амулет и опустить веки. Он прошел в дверь бесшумно, как истинное Порождение Тени, и открыл глаза. Было так приятно увидеть пустой лестничный пролет и извивающуюся переднюю половину убитой змеи!

Ганс успел подняться по мраморной лестнице всего на две ступени, как вдруг на восьмой ступеньке возник мужчина с ужасающе длинным сверкающим мечом. Этого не могло быть, но Шедоуспан бессознательно схватился за оружие, прежде чем взяться за амулет и на несколько секунд закрыть глаза. Когда он вновь открыл их, человек с мечом исчез, и ступенька была просто ступенькой. Ганс бросился наверх. Если бы он двигался чуть медленнее, то стальное копье длиной в шесть футов, сорвавшееся с потолка, положило бы конец его героическому предприятию, да и самой его жизни. И это копье не было наваждением.

Проклятье! У этого Корстика в запасе больше трюков, чем у дорогой шлюхи из Верхнего Города!

— Нотабль! Шу… Радуга! Проклятье, подождите меня!

В последний миг Ганс спохватился, что пеструю кошку следует называть ее кошачьей кличкой. Пожалуй, вряд ли стоило выкрикивать имя якобы покойной жены Корстика. Тут Ганс отшатнулся от львиной головы, высунувшейся из стенки, и закрыл глаза, заставляя ее пропасть бесследно.

Увидев, что пестрая кошечка ждет его на верхней площадке лестницы, Шедоуспан улыбнулся. По крайней мере, он полагал, что улыбнулся. Кошка же увидела на его смуглом лице нечто похожее на хищный оскал Нотабля. Подняв хвост трубой, Радуга повернулась и направилась в коридор, тускло освещенный незримыми лампами.

Шедоуспан сделал то, чего от него ожидали — он последовал за кошкой. Когда он увидел, что она по широкой дуге по вернула налево, то проделал то же самое. Он не знал, какой ловушки они избежали, и была ли эта ловушка настоящей или же иллюзорной. Раздавшийся за спиной шум заставил Ганса обернуться и увидеть прямо перед собой Марлла. В руках у него была секира с полулунным лезвием. Через мгновение в грудь ему вонзилась стальная звездочка, а в глотку — нож. Однако Марлл продолжал атаковать. Ганс попробовал применить трюк с амулетом и закрытыми глазами и услышал, как звездочка и нож звякнули об пол. Открыв глаза, он узрел только свое оружие и никакого Марлла. Подбирая оружие, Ганс мимолетно удивился тому, что клинки каким-то странным образом удерживались в призраке, хотя должны были пройти сквозь него насквозь. Но это сейчас было неважно. Нужно было идти дальше вслед за пестрой кошечкой.

Радуга пробежала мимо дверного проема, из которого немедленно высунулась чья-то голова и посмотрела вслед кошке. Когда голова повернулась в другую сторону, в ее широко раскрытых глазах отразился летящий сверху клинок. Должно быть, эта голова была настоящей — она с глухим стуком упала и покатилась по полу. Пестрая кошка обернулась.

— Я тут, Радуга! Не знаю, как ты, а я бегу только потому, что иначе упаду. Никогда прежде я не был в таком поганом месте! Тут полно всяких ужасов, которые так и норовят прикончить меня!

Кошка побежала дальше, но тут же остановилась и повернулась. Стоя бок о бок с огромным рыжим котом, она следила, как их человек приближается к ним. Он и вправду немного запыхался. Коты ждали Ганса около высокой узкой двери кремового цвета, почти невидимой на фоне стены, тоже покрытой кремовой краской.

— Мигни говорила мне, что коты терпят людей только потому, что сами не умеют открывать двери, — пробормотал Ганс, пытаясь выровнять дыхание. — Беда в том, что я не знаю, как открыть эту дверь! Как жаль, Радуга, что ты не можешь поговорить со мной!

В ответ кошка ударилась своим маленьким тельцем об дверь.

— Ox, — произнес Шедоуспан и, взявшись одной рукой за амулет, а другой за рукоять метательного ножа, налег плечом на дверь.

Дверь распахнулась, и Ганс с разбегу сделал еще четыре шага, прежде чем сумел остановиться. И здесь он увидел человека, которого никогда и не думал увидеть: одного из самых могущественных магов Фираки.

Корстик оказался высоким человеком в белоснежной тунике. Больше Ганс ничего не успел рассмотреть. Маг повернул голову к нему, и Шедоуспан, не думая, метнул в него нож. Он был мастером своего дела и действовал совершенно неосознанно. Если бы Ганс задержал бросок на миг, чтобы рассмотреть лицо человека, то скорее всего удержал бы свою руку с ножом.

Однако это не имело никакого значения — главный монстр Фираки сумел уклониться от броска. Магу пристало бы величественно, торжественно и картинно протянуть руки и шевельнуть пальцами, однако Корстик попросту прозаично и без всякого колдовства молниеносно распростерся на полу. Стальное лезвие просвистело у него над головой и ударилось о стену возле оконной рамы. Это было то самое окно, в котором Ганс видел Корстика всего две ночи назад.

— Чрезвычайно невежливый способ приветствовать самого могущественного человека в Фираке, который к тому же является твоим банкиром! — сказал Тьюварандис…

Большая комната с деревянным полом была освещена по меньшей мере десятком ламп, шесть из которых висели по стенам. На широком дубовом столе стояли письменные принадлежности, лежали какие-то бумаги, а рядом с ними — бокал, две кружки, винная бутылка в красивой обертке и тарелка, на которой лежала кость и какие-то объедки — вероятно, остатки ужина мага. Два длинных стола у противоположных стен, очевидно, были рабочими столами хозяина кабинета. На них лежали вперемешку самые разнообразные предметы. Шедоуспан заметил среди них несколько кувшинов и плотно закрытых горшков, которые, судя по всему, имелись у каждого мага. Скорее всего в этих сосудах содержалось нечто, чего не следовало видеть никому, кроме Корстика. Среди этого беспорядка бросалась в глаза блестящая фигурка кошки перламутрового цвета — как и утверждали заговорщики.