Читаем без скачивания Главная тайна горлана-главаря. Книга 1. Пришедший сам - Эдуард Филатьев

К его первым стихотворным сборникам публика присматривалась. С интересом. Но всерьёз не относилась. Книга же «Горящие здания» произвела фурор. Поэт-символист младшего поколения, Александр Блок, сказал, что она явилась…

«… книгой, единственной в своем роде по безмерному богатству».

В ту пору юные российские бунтари взяли за правило – любое своё недовольство выносить на улицы. И в начале марта 1901 года на Страстной площади Санкт-Петербурга состоялась грандиозная демонстрация студентов – им очень не понравился правительственный указ «Об отбывании воинской повинности воспитанников учебных заведений, удаляемых из сих учреждений за учинение скопом беспорядков». Этот документ давал властям право отправлять неблагонадёжных молодых людей в солдаты.

Недовольные студенты требовали отмены указа.

О том, что происходило тогда в массе возмущённых демонстрантов, написал Александр Спиридович:

«… в Петербурге 4 марта у Казанского собора произошло настоящее побоище между демонстрантами, с одной стороны, и полицией с войсковым нарядом, с другой. Демонстранты действовали палками, железными прутьями и даже стреляли. Наряды употребили в деле холодное оружие и нагайки».

Конечно же, полиция и казаки недовольных разогнали. Были жертвы.

В этой шумной манифестации принял участие и Константин Бальмонт. Через несколько дней, выступая на литературном вечере в зале Городской думы, он прочёл стихотворение иносказательного содержания:

«То было в Турции, где совесть – вещь пустая,

Там царствуют кулак, нагайка, ятаган,

Два-три нуля, четыре негодяя

И глупый маленький султан».

О прочитанном стихотворении тут же узнал весь Петербург – «Маленький султан» стал ходить по рукам. Читатели прекрасно понимали, что автор имел в виду совсем не Турцию, а Россию, которой правил царь небольшого роста.

На появление дерзкого поэтического опуса власти отреагировали мгновенно. «Особое совещание» министерства внутренних дел запретило поэту в течение трёх лет проживать в столице и в университетских городах России.

Бальмонту не оставалось ничего другого, как уехать за границу.

Он вернулся только в 1905-ом, и сразу же принял участие в декабрьском вооружённом восстании. Но после его подавления вновь покинул страну.

Проведя на чужбине семь лет, Бальмонт прибывал в Москву 5 мая 1913 года.

Возвращение символиста

Газета «Русское слово» в номере от 7 мая написала:

«За полчаса до прибытия скорого поезда на Александровском вокзале собралась порядочная толпа, редкая по своему составу. Литературная и художественная Москва пришла встретить поэта К.Д.Бальмонта, возвращающегося из долгих и дальних странствий».

Газета «Руль» 6 мая дополнила:

«Среди ожидающих, как это ни странно, представитель футуристов г. Маяковский.

– А вы как сюда попали? Ведь это как будто непоследовательно?

– Тише, тише совлекайте с древних идолов одежды… – вместо ответа процитировал лидер московских футуристов стихотворение поэта отвергнутого прошлого Бальмонта».

Тем временем к перрону подошёл поезд, из него стали выходить пассажиры, среди которых – вернувшийся на родину эмигрант.

Газета «Русское слово»:

«Какая-то барышня первая кидает в К.Д. Бальмонта розу. Это служит как бы сигналом – поэта осыпают цветами весны – ландышами.

Один из присутствующих начинает говорить речь:

– Дорогой Константин! 7 лет ты не был в Москве…

Но тут вмешивается представитель жандармской полиции, останавливает оратора и заявляет, что, ввиду полученного им распоряжения, он не допустит речей.

Вместо речей раздаются долгие, несмолкающие аплодисменты…

Уже на самой площади перед вокзалом Бальмонту устраивают овацию; гремят аплодисменты; кричат «ура»».

Поэт-символист сел в автомобиль и покинул территорию Александровского (ныне – Белорусского) вокзала.

Через день «Общество свободной эстетики» устроило чествование вернувшегося изгнанника. Среди чествовавших оказался и будущий поэт, а тогда 17-летний молодой человек Павел Антакольский:

«На Большой Дмитровке тогда, в 1913 году, стоял серый двухэтажный особняк в глубине двора…

Мы вошли в небольшую опрятную и скучноватую с виду залу. Народу было немного, человек пятьдесят. Сдержанный, пристойный, приглушённый говор дам и девиц, явившихся благоговеть и влюбляться».

Газета «Русское слово»:

«К 10-ти часам вечера Большой зал Литературно-художественного кружка был переполнен членами общества и их гостями…

В начале 11-го часа в кружок прибыл К.Д.Бальмонт…

Поэт был встречен долго не смолкавшими аплодисментами. Ему поднесли массу роз, ландышей, черёмухи и бутоньерку из орхидей».

Торжественное мероприятие вёл поэт Валерий Брюсов.

Началось чествование. Разные люди славили стихотворца.

Выступил и сам вернувшийся поэт – с рассказом о Мексике, в которой побывал, и о Париже, который посетил, возвращаясь на родину. Читал новые стихи.

Павел Антакольский:

«Внезапно – из задних рядов – раздалось дерзкое, громкое, как будто в открытое окно с улицы крикнули. Отличный молодой бас произнёс:

– Константин Дмитриевич! Позвольте поприветствовать вас от имени ваших врагов!

Там стоял темноволосый, не слишком гладко причёсанный юноша в блузе художника с ярким галстуком».

Почему именно «от имени врагов» решил выступить «темноволосый юноша», присутствовавшие поняли сразу – ведь именно так («Мои враги») называлось стихотворение Бальмонта, открывавшее его сборник «Горящие здания»:

«О, да, их имена суть многи,

Чужда им музыка мечты.

И так они серо-убоги,

Что им не нужно красоты.

Их дразнит трепет скрипки страстный,

И роз красивых лепестки.

Едва махнёшь им тканью красной,

Они мятутся, как быки…

Подслеповатыми глазами

Они косятся на цветы.

Они питаются червями,

О, косолапые кроты!..

Но мне до них какое дело,

Я в облаках моей мечты.

С недостижимого предела

Роняю любящим цветы».

Лучше бы «темноволосый юноша» не упоминал о «врагах», поскольку в своём стихотворении Бальмонт дал этим «убогим» субъектам уничтожающую характеристику.