Читаем без скачивания Весь Хайнлайн. Кукловоды - Роберт Хайнлайн

Доктор Альбрехт продолжил:

— Сядьте и положите ногу на ногу. Со словарем у вас особых проблем не будет. Я, правда, старался говорить с вами на языке, близком к тысяча девятьсот семидесятому, — это предмет моей гордости. Я могу с каждым из своих пациентов говорить, подбирая словарный запас в соответствии с годом его Погружения.

Я прошел гипнокурс по языку. Но вы прекрасно будете говорить на современном через неделю. Это лишь вопрос расширения вашего словаря.

Я хотел сказать ему, что минимум четырежды он употребил слова, которых в мое время не было, но решил, что это будет невежливо.

— Ну, вроде все пока, — наконец сказал он. — Кстати, с вами хотела связаться миссис Шульц.

— Кто?

— Разве вы ее не знаете? Она уверяла, что она — ваш старый друг.

— Шульц… — повторил я. — Мне кажется, в свое время я знал несколько миссис Шульц, но единственная, кого я помню, — моя классная руководительница, когда я учился в четвертом классе. Но ее, должно быть, нет в живых.

— Может, она тоже спала. Ну, если хотите, можете принять ее послание. Я подпишу вам пропуск на выход. Но если вы достаточно умны, то задержитесь здесь на несколько дней для переориентации. Я еще к вам загляну. Ну, с богом, как говаривали в ваши дни. А вот и санитар с завтраком.

Я решил, что доктор он явно лучший, чем лингвист. Но я и думать об этом забыл, когда увидел санитара. Он вкатился, аккуратно обогнув идущего к двери доктора Альбрехта, — тот не обратил на него никакого внимания и даже не подумал уступить дорогу.

Он подъехал к кровати, откинул и закрепил передо мною столик, расставил на нем мой завтрак и спросил;

— Налить вам кофе, сэр?

— Да, пожалуйста. — Мне это было совершенно не нужно — наоборот, я хотел, чтобы кофе остался горячим до конца завтрака. Но мне так захотелось посмотреть, как он это сделает… Потому что я был совершенно ошеломлен; это была наша «Салли»!

Не та, первая, кустарно сляпанная модель, которую украли у меня Белла с Майлсом, — конечно же, нет. Эта машина напоминала «Салли» не больше, чем гоночная машина с авиационным двигателем — первые «безлошадные повозки». Но человек может узнать свою работу. Я заложил основы, а это был продукт эволюции, внучка нашей «Салли» — улучшенная, усовершенствованная, отшлифованная, но — одной крови.

— Это все, сэр?

— Подождите минутку.

Наверное, я сказал что-то не то, потому что автомат пошарил у себя внутри и, вытащив жесткую пластиковую карточку, протянул ее мне. К автомату карточка была прикреплена тонкой стальной цепочкой. Я взглянул на нее; там было написано следующее:

ТРУДЯГА ТЕДДИ мод. 17а С РЕЧЕВЫМ УПРАВЛЕНИЕМ. ВНИМАНИЕ! Этот обслуживающий автомат НЕ ПОНИМАЕТ человеческую речь. Он вообще ничего не понимает — это просто машина. Однако для Вашего удобства в нем имеется устройство, реагирующее на определенные устные распоряжения. Все остальное, произносимое в его присутствии, он игнорирует либо, если какая-то команда выйдет за пределы возможностей автомата, предложит Вам инструкцию. Прочтите ее внимательно, пожалуйста.

С благодарностью, инженерно-конструкторская корпорация «АЛАДДИН» — изготовитель «ТРУДЯГИ ТЕДДИ», «ЧЕРТЕЖНИКА ДЭНА», «СТРОИТЕЛЯ СТЭНА» и «НЯНЮШКИ НЭНСИ», разработчики бытовых машин и консультанты по проблемам автоматизации.

«К Вашим услугам!»

Последние строчки шли поверх их товарного знака — изображения Аладдина, трущего лампу, и появляющегося джинна.

Ниже шел длинный перечень простых команд: СТОЙ, ИДИ, ДА, НЕТ, БЫСТРЕЕ, МЕДЛЕННЕЕ, ПОДОЙДИ КО МНЕ, ПОЗОВИ МЕДСЕСТРУ и т. д. Потом шел перечень заданий, характерных для больниц, например ПОМАССИРУЙ СПИНУ; но о некоторых процедурах, входивших в этот раздел, я и не слыхивал. Перечень внезапно обрывался словами: «Процедуры 87-242 могут назначать только работники больниц, поэтому соответствующие команды в данном перечне не приводятся».

Моя «Салли» не управлялась голосом — приходилось нажимать кнопки на пульте управления. Я, конечно, подумывал о том, как это сделать. Но анализатор голоса обошелся бы дороже, чем вся «Салли», да и размеры были бы… Я понял, что мне придется немало поучиться миниатюризации, прежде чем я смогу работать здесь инженером. Но мне уже не терпелось — судя по «Трудяге Тедди», заниматься этим должно было быть очень интересно: масса новых возможностей. Инженерная деятельность — искусство для людей практических, и тут все зависит не столько от данного инженера, сколько от общего уровня техники. Скажем, железнодорожным транспортом можно заниматься только тогда, когда наступает время железных дорог, и не раньше того. Вспомните профессора Лэнгли[42]: бедняга корпел над летательным аппаратом, и тот полетел бы — столько таланта было в него вложено, — но другие изобретения, необходимые для этого, еще не подоспели. Или возьмите, к примеру, великого Леонардо да Винчи, опередившего свое время настолько, что самые блестящие из его проектов было абсолютно невозможно воплотить.

Да, здесь — в смысле «теперь» — мне скучать не придется.

Я вернул карточку-инструкцию, вылез из постели и глянул на заводскую табличку. Я почти был уверен, что увижу внизу слова «Золушка Инк.», и подумал, что «Аладдин», наверное, — дочерняя корпорация «Маннике». Но данных на пластинке оказалось немного: заводской номер, модель, название фабрики и все такое. Однако там были еще номера патентов — около сорока, и к моему вящему изумлению, первый из них был датирован 1970 годом! Почти наверняка эта штука была основана на моих чертежах и исходной модели.

Я нашел на столе карандаш и листок бумаги и переписал номер того, первого патента, просто из чистого любопытства. Даже если патент был у меня украден (а я был уверен, что это так), то срок его действия закончился в 1987-м (если не изменились законы о патентах), и только патенты, выданные после 1983-го, были еще действительны. Но мне просто хотелось узнать. На панели автомата замигала лампочка, и он объявил:

— Меня вызывают. Я могу идти?

— Что? А, ну конечно. Катись. — Он опять полез за карточкой с командами, и я поспешно сказал: — ИДИ!

— Спасибо! До свидания!

Он объехал меня и покатил к двери.

— Тебе спасибо!

— Пожалуйста!

У диктора, озвучившего ответы автомата, был очень приятный баритон.

Я опять лег и занялся зав граком, который к этому времени должен был бы остыть. Оказалось, что не остыл. Завтрак «четыре-плюс» с виду был рассчитан на лилипута, но я неожиданно наелся. Наверное, мой желудок уменьшился. Только кончив есть, я сообразил, что поел в первый раз за тридцать лет. Я подумал об этом, заглянув в приложенное меню: то, что я принял за ветчину, значилось как «масса дрожжевая жареная, соломкой, по-домашнему».