Читаем без скачивания Дочь царского крестника - Сергей Прокопьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мария Николаевна еле сдерживалась. Внутри кипела обида. Но, понимала, нельзя возражать, скажешь слово, и они собьются на скандал. Где-то рядом душа отца, а они начнут перепалку. Родные сёстры, только что похоронившие отца, затеют ссору. Пусть выскажется. Марине, конечно, досталось в последние месяцы. Ушла с работы, постоянно сидела рядом с умирающим.
– Марина, я лучше поеду на вокзал, – сказала Мария Николаевна.
Она собрала сумку, заглянула в кухню, Марины не было. Дверь в её комнату был закрыта. Марина Николаевна сказала в дверь «до свидания» и вышла из квартиры.
После этого мало они общались. Один раз всего виделись. Мария Николаевна ездила к отцу на могилку, попросила Марину проводить, сама бы не нашла. Это было в конце девяностых. Тогда Марина как бы между прочим спросила, куда употребила монеты, что отец дал. Она слукавила: «Дачу купила». После этого они несколько раз перезванивались. Но в конце концов связь между ними сошла на нет. Марина Николаевне считала это закономерным фактом. Был жив отец, что-то их связывало, умер – и всё.
Оказывается, обида жила в Марине все эти годы, и стала выплёскиваться вот в такой дикой форме.
«У неё что с головой непорядок?» – думала Мария Николаевна.
Она не знала, как быть дальше?
Задержать Марину племянница не смогла, весовые категории у них были разные. Валентина попыталась позвать соседей на подмогу. А никого – будний день. Одна фотография и осталась уликой.
«Как теперь быть? – ломала голову Мария Николаевна. – И ничего-то ей не предъявишь, какие у меня доказательства? Фото? Ну и что? Докажи, что это она вырвала помидоры. Да и не разглядишь их толком. Ну, сестрица! Встретиться бы, поговорить… А о чём?.. Ну, о чём нам разговаривать? В милицию, конечно, надо заявить. Написать, что я подавала заявления о безобразиях на моём участке, на этом и том, что бросила, приложить копии. Далее изложить, племянница застала вредителя, им оказалась моя сестра по отцу. Приложить фото… Или не надо заявлять? Это ведь моя сестра… Ну и что – сестра? Можно теперь издеваться… А фото на доске объявлений товарищества повесить, с подписью, что эта женщина, Марина Николаевна Фёдорова, несколько раз занималась вредительством на такой-то даче…»
Мария Николаевна сидела в раздумье, не зная, как поступить… Посоветоваться с дочерью? Та скажет, в этом Мария Николаевна была уверена: обязательно заявляй! Зло должно быть наказано!..
БАБУШКА ПЕЛАГЕЯ ИЗ ТЫНЫХЭ
Повесть
Открытка
Откуда взялась в Австралии эта дореволюционная открытка, кто нам принёс? На ней Омский Свято-Успенский кафедральный собор. Бабушка Пелагея, разглядывая её, говорила:
– Снесли, поди. Я не доживу, а вы должны: перебесится Россия коммунистами-безбожниками, и храмы опять начнут строить.
И ведь точно сказала…
В 1992 году мы с родным братом Петькой совершили путешествие из южного полушария в северное. Сначала поехали в Маньчжурию, а потом в Россию – в Забайкалье и Омск. В Омске спросил про Свято-Успенский храм. Я открытку из Австралии с его видом с собой взял. Вот этот, спрашиваю, где у вас? Тётка пожала плечами, не знала. Двоюродный (по отцу) брат Павел повёл в сквер с фонтаном, что в пяти минутах ходьбы от его дома.
– Вот здесь, – показал, – был Успенский собор!
– Даст Бог, – говорю, – и восстановят.
– Не знаю, брат. По всей стране почти за каждый уцелевший храм драчка идёт – власти не хотят возвращать епархиям! А ты – «восстановят». В нашем Казачьем соборе по сей день Органный зал. Тараса Бульбы на них нет – в православном храме звучит католический орган…
Второй раз довелось приехать в Омск в 2005-м, в декабре. Специально решил зимой, в Австралии зима одно название, а мне хотелось настоящую увидеть – со снегом, морозами, как в Трёхречье. Петьку звал, он отказался, а я поехал. Павел встретил и ещё по дороге из аэропорта в такси доложил:
– Успенский храм восстанавливают.
Вечером повел на стройку. У котлована под открытым небом шла служба. Служил митрополит Омский и Тарский Феодосий, ему помогали два священника, как положено, пел хор. Мы присоединились к молящимся, человек тридцать стояло…
– Каждый день в любую погоду, – пояснил Павел, – дождь, снег, камни с неба – служба.
Справа от нас стояла женщина с иконой в руках. Я сразу в толк не взял. Стоит и стоит, что тут, казалось бы, удивительного. Только второй раз глянув, глазами захлопал: без варежек икону держит. Мне в перчатках на меху (Павел позаботился) холодно, она голыми руками… Мороз градусов двадцать.
Вдруг женщина поворачивается:
– Подержите, пожалуйста.
И протягивает мне икону. Я перчатки сбрасываю, думаю, она без варежек, я, мужчина, буду позориться… Беру икону, и Бог ты мой, тёплая… Мороз, а от иконы тепло… Потом-то, как служба окончилась, расспросил… Икона священномученика Сильвестра, архиепископа Омского и Павлодарского, с частицами его мощей. Сильвестра зверски замучили в застенках ЧК в 1920 году. Руки прибили к полу гвоздями, жгли тело раскалёнными шомполами, пронзили раскалённым шомполом сердце. В 2011 году, будучи в Омске, приложился к раке с его мощами в Свято-Успенском храме и заказал панихиду по рабе Божьей Аполлинарии. Дорогой моей бабушке Пелагеи. С именем бабушки был нюанс. Крещена Аполлинарией, но почему-то в семье с детства завали её не Полиной, а Пелагеей, так и пошло.
…В детстве в Тыныхэ бабушка по воскресеньям зажигала лампаду перед иконами, вставала на молитву и ставила нас с Петькой (он старше меня на полтора года) у себя за спиной, сначала двоих, потом сестру Полю, как подросла. Бабушка читала вслух «Отче наш», дальше молилась молча. С нас требовала, чтобы крестились вместе с ней. Губы у неё шевелились. Иногда молилась долго. Казалось, забывала про нас, уходила в молитве далеко-далеко. В это время мама, если не было поста, блины пекла (всегда тоненькие-тоненькие!) или пирожки с мясом жарила. Всё вкусное… Рукодельница была исключительная. А пироги с капустой!.. Каково стоять на молитве, когда запахи из кухни слюну вышибают? Маемся. Откровенно маемся. Смерть как пирожков захочется. Брат и сейчас, в семьдесят четыре года, непоседа, мальчишкой – вьюн вьюном. За спиной
