Читаем без скачивания Князь оборотней - Илона Волынская

— Ах ты ж, свинья копченая! — процедил он, изо всех сил удерживая кабана. Кожу невыносимо пекло — кабан плевался Пламенем не хуже Аякчановой мамаши Уот в облике шестилапой драконицы.

Донгар замахнулся и… Бах! Колотушка опустилась кабану точно на пятак! Кабан сдавленно хрюкнул… Пламя рвануло у него из всех отверстий — из ноздрей, ушей, глаз… Кабана раздуло, как накачанный дымом мешок… Грохнуло! Горящие бревна просвистели над пригнувшимися родовичами. Хадамаха ухнул на землю вместе с вывороченными из ворот бревнами и перемолотой щепой. В ушах звенело, перед глазами плясало бешеное Алое пламя. Постанывая, Хадамаха поднялся.

Донгар спокойно, вдумчиво топтался на своем дорожном мешке. Из мешка слышался жалобный скулеж и скрипучее кряхтение. В тех самых ста шагах, что требовал жрец Губ-Кин, стояли Хадамахины родичи и соседи и потерянно оглядывали разгромленную вырубку, точно никак не могли вспомнить, что здесь произошло.

— Еще какое-нибудь переделанное зверье на Буровой осталось? — вытирая кровь со лба, мирно спросила Аякчан.

— Огненные ежики. Жрецы у них на колючках грибы жарят, — устало ответил Хакмар. — Только… только это не ежики! — Голос его вдруг изменился — в нем звучал непривычный для бесстрашного кузнеца ужас.

Буровая была как раскрывающийся весенний цветок — алые Огненные лепестки взмывали из-под земли и окружали ее со всех сторон. Над первым ярусом лепестков раскрылся второй, над ними — еще один… Пламя поднималось все выше и выше, охватывая Буровую ярус за ярусом. Вышка пылала на фоне неба, как громадный костер!

— Бегите! — успел заорать Хадамаха.

Вал Огня ринулся в ворота, снося уцелевшую створку. Хакмар с мечом в руках метнулся навстречу, над плечом у Хадамахи просвистел Голубой шар — Аякчан пыталась встретить один Огонь другим…

Перед глазами вспыхнул ослепительный свет, раскаленный ветер дохнул в лицо, Хадамаху подняло, закружило… Ему казалось, что все происходит ме-е-едленно! Алые Огненные ленты, словно щупальца подводных чудищ Седны, Повелительницы Океана, хищно потянулись к Хадамахиным родичам. Родовичи отчаянно мчались прочь, к лесу. А Хадамахе казалось, они едва-едва перебирают лапами! Вот какой-то Амба запутался в пеньках вырубки и кубарем покатился по земле. Вот второй кинулся ему на помощь…

— Нее-т! — успел заорать Хадамаха, летя вниз, к земле.

Рыжее пламя накрыло обоих тигров!

Плечо Хадамахи рвануло, едва не выворачивая из сустава — налетевшая Аякчан успела поймать его за руку, смягчая падение у самой земли. Но Хадамаха не чувствовал боли, не ощущал удара… Пойманные тигры пылали, их плоть растворялась, как брошенная в чувал свечка, обнажая скелет. Сквозь Огненно-рыжую завесу видно было, как чернеют в Огне кости, точно их заливают черной краской! Это было даже красиво…

— Мама! — с ужасом выдохнула Аякчан.

— Думаешь, услышит? — дрожащим голосом откликнулся Донгар.

Словно в ответ на его сомнения взмывший над Буровой язык Алого пламени прямо в воздухе слизнул отставшего от стаи крылатого. Тот заверещал… И растворился в Огне.

Сквозь непрерывное кружение Пламени начали проступать контуры гибких стремительных тел. Из Огня выступили тигры! Они не походили ни на дяргулей, ни на пчел с Огненными жалами, ни на прихлопнутого Донгаровой колотушкой кабана! Они даже на накачанных черной водой чудовищ из Сюр-гудского храма ничуть не смахивали! Они были полностью, целиком, до самой последней шерстинки сотканы из Огня!

— А-р-р-р! — взревели Огненные тигры.

И ринулись к кромке леса, туда, где еще качались ветки за скрывшимися между стволами сосен родичами.

Ужас, обессиливающий человеческий ужас окатил Хадамаху. И тут же нерассуждающая и невыбирающая медвежья ярость ударила изнутри Огненным взрывом, шибанула в мозг, швырнула вперед!

— Куда, сгоришь! — дружно заорали Хакмар и Аякчан, вцепляясь Хадамахе в плечи…

Стремительно мчащееся время снова замедлило свой бег, позволяя видеть и чувствовать каждый миг, каждый удар сердца. За спиной глухо ударил бубен Донгара.

Хадамаха, Старший Брат!Могучего зверя пылающие когти у него,Мощного зверя Огненные клыки у него…

На бегу преображаясь в медведя, Хадамаха кинулся Огненным тиграм наперерез.

Пытавшиеся его удержать Аякчан с Хакмаром словно оцепенели: так и замерли с протянутыми ему вслед руками, а с их пальцев сбегало Пламя — Голубое и Рыжее!

— Голубое пламя вливается ему в жилы… — пел Донгар.

Хадамаха бежал, а плечи его раздавались вширь, тело покрывалось медвежьей шерстью, и сапфировое сияние волнами прокатывалось по шкуре.

— Рыжее пламя бушует в его теле, в его голове… — пел шаман, а Хадамахе казалось, что его погружают в кипяток, Огонь горит и внутри и снаружи, двойное Пламя ревет под черепом, сплетаясь с шаманской песней и обуревающей его яростью.

Огненные тигры были уже возле самого подлеска, сейчас они ринутся меж сосен, и многодневные стволы вспыхнут, как пропитанные жиром палочки для растопки. Пламя покатится по земле, нагоняя родовичей, пожирая мясо, испаряя кровь, плавя кости, оставляя после себя серое одеяло пепла… Пламя на верхушке Буровой полыхнуло двумя гигантскими крылами, и над лесом взмыла Огненная птица.

Хадамаха прыгнул, сам не веря, что дотянется… но Жар толкнул его в голову, ударил в плечи, он увидел свои вытянутые в прыжке лапы. Медвежьи лапы, но шерсть на них была из рыжих завитков Огня, а когти пылали чистейшим сапфиром! Его понесло вперед, легко и стремительно, как разносит подхваченное ветром Пламя.

— Со страшным ревом, готовым пожрать город, со страшным ревом, готовым пожрать деревню, он поднимается…

«Бей их!» — раздался в голове трехголосый дружный вопль, от которого зазвенело в ушах. Он глядел — не одной, а сразу четырьмя парами глаз. Он шагнул — не одной, а сразу четырьмя парами ног… или лап… «Я — Хадамаха, Брат Медведя. Я — медведь! — и ощущения четырех разных тел слились в одно, подчиняясь ему. — Но я же — и Огонь!»

Пылающая медвежья лапа упала на тигров сверху. Тигры забились в когтях, и их Огонь впитался в сапфирово-алое сияние! Огненный медведь почувствовал, что растет! Он поймал пылающую птицу за крыло и в один мах свернул ей шею! Рокот Донгарова бубна бился в ушах, заставляя двойные спирали Пламени в теле медведя вытягиваться и сжиматься в такт. Его друзья остались на вырубке… и в то же время были здесь, в глубинах его разума, плясали на волнах обуре вавшей его ярости: Аякчан, Хакмар, Донгар, снова Аякчан… Все было как на Черной реке, во время битвы с Илбисом, только теперь их силы текли не к Донгару, а к нему, Хадамахе!

Пламя над Буровой снова зашевелилось, застрекотало, Огненный смерч вырвался со двора, а внутри него бились Огненные крылья, извивались гибкие тигриные хвосты. Огненные звери выходили из Пламени и окружали медведя со всех сторон. Огненные когти впились в загривок. Огненные зубы вонзились в бок. Сапфировый медведь оторвал вцепившегося в него тигра, мгновенно разорвав того на рой искр. На него тут же кинулись с другой строны, зашли с тыла, атаковали спереди. Огненные звери вертелись вокруг него сплошным хороводом, и птицы окружали завесой пылающих крыльев…

Новая волна ярости сотрясла сапфирово-алого медведя, так что двойные спирали Пламени прокатились от головы до хвоста, и в лапах соткался золотисто-Огненный топор на длинном, прямом, как у копья, древке.

«Я ж не умею! — мелькнула паническая мысль. — Медведь с боевым топором — вроде зайца с веслом!»

«Я умею! — голос Хакмара прозвучал прямо в его голове. — Руби их!»

За спиной у сапфирового медведя настоящий Хакмар крутанул мечом хитрую «мельницу». Огненный топор в медвежьей лапе крутанулся так же легко и привычно… Вой, стон и треск Огня — раскаленное лезвие резало Огненных зверей, как нож южной стали оленину. Пламенные медведи и тигры распадались пополам и тут же всасывались в топор, тот пил Пламя и все не мог напиться.

Раньше было по-другому: и страшно, и больно, и не хватало сил, и приходилось изворачиваться, и держаться из последних сил. А теперь мы не можем проиграть! Хадамаха, Брат Медведя. Аякчан, албасы Голубого огня. Хакмар, мастер Пламени и стали. Донгар, повелитель духов. Они были силой, они были мощью, способной поглотить Огненных зверей, смешать меж собой все три мира, загнать небожителей-аи в земли мертвых, а яростных подземных авахи заставить мести улицы в ледяных городах Сивир-средней! И горы Сумэру в Океан опрокинуть! Они, все четверо разом — самый страшный зверь в лесу!

Золотой топор развеял в пепел последнего тигра и исчез, растворившись в сапфирово-алом сиянии. Охватившее Буровую Алое пламя отпрянуло, будто в растерянности… а потом взвыло с такой яростью, что медведь пошатнулся. Земля у его лап затрещала и принялась расходиться, оплывая черными выжженными краями, как растянутая над костром береста! Из открывшейся дыры ударил мощный столб Пламени, вознося на вершине запаянного в ледяной куб мамонта-Вэс! Лед истаял во вспышке Пламени, Огонь слизнул замерзшую плоть, в пепел сжег кости… и осыпался Огненными струями на землю… И там, где он коснулся спекшейся корки золы, поднялся новый, Огненный Вэс!