Читаем без скачивания Заговор генералов - Владимир Понизовский

Артогонь не подавил сопротивления русских частей. Они стояли насмерть, контратаками сбрасывали немцев в воду, загоняли на противоположный берег. Держались целый день и утро следующего. От батареи Антона осталась половина. Подкреплений не было. И не было единого приказа на оборону или контрнаступление. Как будто выше штаба дивизиона или штаба полка командования и не существовало. Каждая часть действовала по собственному усмотрению, на свой риск. Единственное, что дошло до батареи, — это телеграмма из Главного комитета «Союза офицеров», адресованная всем частям действующей армии. Как не соответствовала она обстановке на фронте! «Главный комитет счастлив засвидетельствовать, что на его призыв к армии оказать полное доверие верховному главнокомандующему генералу Корнилову получены приветственные телеграммы со всех концов армии, за десятками тысяч подписей. Главкомитет Союза офицеров вновь призывает офицерство, солдат и всех честных граждан сплотиться вокруг вождя армии в тяжелый час, когда родине грозит новое тяжкое испытание на Северном фронте. Только полное доверие его власти, силе, знаниям, опыту и авторитету может облегчить ему тяжкую ответственную работу и обеспечит желанный результат начавшейся операции. Поможем же в этом верховному вождю генералу Корнилову и словом и делом. Ставка. 20 августа. Главкомитет Союза офицеров. Председатель полковник Новосильцов».

У Антона едва хватило времени дочитать, как немцы снова пошли в наступление. Удалось, уже из последних сил, сбросить их в Двину и на этот раз. Чутьем фронтовика уловил: противник выдыхается.

А ночью, как обухом по голове, — приказ. И батарее, и всему дивизиону, пехотным и кавалерийским полкам: прекратить сопротивление, поспешно отойти на восток, к Вендену. «Ввиду создавшегося угрожающего положения оставить Рижский район и сам город Ригу. Крепость Усть-Двинск взорвать и также очистить от наших войск…»

На следующее утро, не встретив сопротивления, германские дивизии на широком фронте форсировали Двину и начали преследование отступающих русских частей. В арьергарде путь им преграждали латышские полки. Батарея Антона действовала в их порядках, и Путко видел, как самоотверженно, до последнего патрона, дрались латыши: это были самые революционные, большевистски настроенные части.

За четверо последующих суток прорыв расширился до шестидесяти верст по фронту и на столько же в глубину. Русские войска отошли к Вендену. Они бы отступили и дальше, но немцы сами прекратили активные действия, довольствуясь, наверное, и этим нежданным успехом.

— Ничего не могу понять, — признался поручику в штабе дивизиона капитан Воронов. — Давно знали, что немцы готовят в этом районе наступление, а пальцем о палец не ударили… Но даже и так могли не отдать Ригу, выстояли бы!

Когда прощались, вспомнил:

— Да, из Главкомитета «Союза офицеров» поступила еще одна бумага: предлагают сообщить в Ставку фамилии офицеров-большевиков. Вас это не касается? — он внимательно, с затаенной усмешкой, посмотрел на своего подчиненного.

— Приму к сведению, — ответил Путко.

И вот теперь поезд уже замедлял ход у перрона станции Могилев.

На платформах, в здании вокзала, на площади — шинели, френчи, гимнастерки. Многие с нашивками все тех же «ударных» и «штурмовых батальонов», с черепами и скрещенными костями. «Ударники» — мордастые, в новеньком обмундировании. Что-то на передовой этих «смертников» не довелось видеть… А здесь козыряют с шиком, грудь колесом.

К вокзалу подъезжают автомобили. Столько генералов разом Антону тоже видеть не привелось. Даже на Московском совещании их было меньше. Куда сунуться со своими предписаниями?.. Путко и Кастрюлин разыскали военного коменданта станции.

— Вам — в управление дежурного генерала, штабной автомобиль курсирует между вокзалом и Ставкой с интервалом в десять минут, — вернул поручику предписание полковник со значком генерального штаба.

— Тебе, — повернулся он к Кастрюлину, — в казарму георгиевцев, вторая улица налево, до конца.

Антон и Петр переглянулись.

— Не будем прощаться, — сказал Путко, когда они отошли от коменданта. — Я тебя разыщу.

В штабной автомобиль набились офицеры с поезда. Из оброненных ими фраз Антон уловил, что они тоже вызваны на испытания английского оружия. Однако в управлении дежурного генерала никто ничего не знал. Направили в главное полевое артиллерийское управление. Но и там лишь недоуменно пожали плечами: ни об испытаниях, ни о самих минометах и бомбометах ничего неизвестно. Посоветовали наведаться в генерал-квартирмейстрскую часть… Весьма странно…

— Эти командировки организованы Главкомитетом «Союза офицеров», туманно объяснили у дежурного генерал-квартирмейстера. — Комитет и займется вами, господа.

Выписали направления «на постой». Не в гостиницы города, а в спальные вагоны на той же станции. Офицеры вернулись на вокзал. Нашли на дальних путях вагоны. Разместились. Днем из поездов, прибывавших с фронтов и из тыла, выплескивались новые команды «испытателей», и к вечеру спальные вагоны уже были заполнены.

— Никому никуда не отлучаться! — прошел по вагонам ротмистр, представитель Главкомитета. — С часу на час прибудет председатель. Он задерживается в Ставке, где идет важное совещание.

О чем говорят офицеры, предоставленные безделью?..

— У меня два года и один месяц старшинства в чине, да год старшинства за ранение, да одиннадцать месяцев старшинства за службу в штабе дивизии получается четыре полных, ценз производства давно вышел, а они зажуливают капитанские погоны!..

— Вы, прапорщик, с Северного? Германец только сунулся — вы и в штаны! Ригу немцам отдали!

— Попрошу вас!.. Мы защищались до последней возможности!

— Знаем-знаем! Вот в газетах пишут: «Паническое бегство, войска отходят без приказа, солдаты бросают винтовки».

— Гнусное вранье! Я требую!..

— Зачем горячиться, господа? Объясните лучше, какая разница между бомбометами и минометами?

Вот это да: среди командированных на испытания есть даже и не артиллеристы… Антон как бы между прочим обратился к спрашивающему:

— А вы в каком роде войск служите?

— Казак! — с гордостью хлопнул себя пятерней по груди тот. — Да приказано сменить лампасы и околыши на ваше обмундирование.

О чем еще говорят мужчины в компании?

— Всему виной — женщины! Кто совратил военного министра Сухомлинова? Катька! Ему за шестьдесят, а ей двадцать пять! Будешь пыжиться!..

— После Евы так и идет: Далила погубила Самсона, Елена — Париса, Клеопатра — Цезаря… Красивая женщина — это рай для глаз, ад для души, чистилище для кармана.

— А вот когда мы стояли в Фокшанах, так там, я вам скажу!..

— Фи, подпоручик! Вы опускаетесь до армейского прапора!..

Председатель Главкомитета задерживался. По купе начался вист. Откупоривались штофы.

Антон выглянул в окно. Была полная луна. Серебрились рельсы. Вдоль спальных вагонов выстроились солдаты с винтовками в руках. Усиленная охрана?.. Он вспомнил свой зарешеченный арестантский вагон, который вот так же стоял когда-то на дальних путях. Его везли тогда на каторгу. И так же охраняли солдаты. Но сейчас… Это становится «оч-чень», как говорит Василий, любопытным…

В полдень Корнилов проводил на вокзал Савинкова. Вернувшись в губернаторский дворец, приказал адъютанту немедленно созвать на совещание всех лиц, перечисленных в списке, составленном ординарцем Завойко.

Управляющий военмина приехал накануне. Привез из Питера именно то, чего ждал главковерх: отшлифованный казуистами проект закона о введении смертной казни по всей России. На листе оставалось лишь поставить подписи. Привез согласие Керенского на подчинение Петроградского военного округа главковерху и объявление столицы на военном положении; просьбу министра-председателя направить к Петрограду конный корпус «для реального осуществления военного положения и защиты Временного правительства от возможных посягательств большевиков». Последний пункт был самым главным. Он развязывал Корнилову руки.

В кабинете Савинков с глазу на глаз высказал генералу и несколько других пожеланий Керенского:

— Изъявив готовность объявить Петроград на военном положении, Александр Федорович вместе с тем хотел бы выделить его из округа и оставить гарнизон в своем подчинении.

— Чем это вызвано? — с подозрением посмотрел на него Корнилов.

— Откровенно говоря: страхом перед вами. Как выразился Керенский, во всякое время вы его сможете тогда скушать.

— Выделим, — согласился, прикрыв веки, генерал.

— Далее. Керенский просит поручить командование корпусом не Крымову, а какому-либо другому генералу.