Читаем без скачивания Россия век XX-й. 1901-1939 - Вадим Кожинов

В составленной позже декларации под названием «Да здравствует Российская пролетарская крестьянская трудовая республика» Миронов писал про «коммунистов, захвативших всю жизнь в свои руки»: «…эта дерзкая монополия кучки людей, вообразивших себя в своем фанатизме строителями социальной жизни»[326]. В другом обращении «ко всему русскому народу» он призывал: «Долой самодержавие комиссаров!» (там же, с. 232).

Понимая, очевидно, сколь опасно открыто ставить вопрос о «чужаках» в коммунистической власти, Миронов только говорил об этом, но избегал затрагивать сию тему в своих письмах и обращениях. Однако о его устных высказываниях, разумеется, стало известно на верхах. А Миронов, например, звал Троцкого «Бронштейном», утверждал, что народ гонят на «жидовско-европейский фронт» (то есть используют в «еврейско-интернациональных» целях), клеймил члена ЦК Смилгу и других чужаков «вампирами, проливающими невинную кровь» и т. п. (там же, с. 248, 249).

13 сентября 1919 года Троцкий издал приказ: «…Как изменник и предатель, Миронов объявлен вне закона. Каждый гражданин, которому Миронов попадется на пути, обязан пристрелить его как собаку. Смерть предателю!»[327].

Однако в этот момент в судьбу Миронова вмешался Ленин, который, как полагают биографы Филиппа Кузьмича, именно в сентябре ознакомился с цитированным выше мироновским письмом к нему, отправленным 31 июля 1919 года[328]. Роль Ленина не вполне выяснена, и нет существенных оснований утверждать, что Ленин «защитил» русского военачальника от «чужаков» (к тому же через полтора года Миронова все-таки убили). Но, во всяком случае, Миронов был тогда не только «реабилитирован», но и назначен на высокий пост, и Ленин в течение двух часов беседовал с недавно объявленным «вне закона» военачальником.

И все же поведение Миронова было слишком «непростительным», и, несмотря на его громкие победы над Врангелем в следующем, 1920 году, он оказался в Бутырской тюрьме и 2 апреля 1921 года был пристрелен там именно «как собака» — без всякого суда, неожиданным выстрелом неведомого лица. Биографы Филиппа Кузьмича убеждены, что за этим убийством стоял очень влиятельный, но «неизвестный нам пока человек или группа людей» (там же, с. 360).

Намного раньше Миронова, еще 1 ноября 1918 года, был так же убит блистательный полководец Иван Лукич Сорокин. Правда, в отличие от Миронова, он сам начал кровавую борьбу с теми, кого считал врагами русского народа. Факты таковы: «13 октября (1918 года. — В.К.) он (И.Л. Сорокин. — В.К.) арестовал председателя ЦИК Кавказской республики Рубина, товарищей (то есть заместителей. — В.К.) председателя Дунаевского и Крайнего, члена ЦИК Власова и начальника «чрезвычайной комиссии» Рожанского. Все эти лица — кроме Власова, евреи — были в тот же день (согласно другим сведениям — 21 октября. — В.К.) расстреляны. По объяснению приближенных Сорокина, пойманных и заключенных в тюрьму, Сорокин «ненавидел евреев, возглавлявших кавказскую власть»[329]. 28 октября он был объявлен «вне закона» и вскоре же, 1 ноября, застрелен.

Наконец, Б.М. Думенко, заслуги которого позднее во многом приписали его бывшему «помощнику» С.М. Буденному, был 24 февраля 1920 года арестован вместе со своим штабом и расстрелян 11 мая. «Пункт первый» обвинения: «…проводили юдофобскую и антисоветскую политику… обзывая руководителей Красной Армии жидами». К делу подшито «донесение политработника Пескарева… в котором он сообщал, что Думенко в его присутствии сорвал со своей груди орден Красного Знамени и, забросив в угол, сказал: «Не надо мне его от жида Троцкого»… Трибунал Республики имел указание Троцкого об осуждении и расстреле Думенко, который нанес ему личное оскорбление»[330].

Перед нами судьбы трех виднейших и в свое время знаменитейших военачальников Красной армии. Все они были безоговорочно против и дореволюционных порядков, и Белой армии. Но они не могли примириться с подавлением «русского народа с его, — пользуясь словами из цитированного мироновского письма Ленину, — историческими, бытовыми и религиозными традициями и мировоззрением». А находившиеся на верхах власти «чужаки» постоянно этим занимались, «углубляя», по их определению, революцию…

И дело, понятно, не сводилось к трем названным крупнейшим военачальникам. Нельзя усомниться в том, что подобная же гибель постигла тогда многих занимавших высокие посты людей. Так, согласно убедительным новейшим исследованиям, 30 августа 1919 года был во время боя убит пулей в затылок командир дивизии Николай Щорс, — убит «своими»… Позднее, уже в 1930 годах, его имя было прославлено — в особенности, благодаря превосходному киноэпосу Александра Довженко «Щорс» (1939). Застрелил его, как доказывается, «политинспектор Реввоенсовета» одесский еврей П.С. Танхиль-Танхилевич; ранее член Реввоенсовета Юго-Западного фронта С.И. Аралов доложил Троцкому, что «в частях дивизии (Щорсовской. — В.К.) развит антисемитизм…»[331].

Все это наверняка воспринимается сегодня многими с гневом и проклятиями по адресу властвовавших «чужаков». Но необходимо вдуматься в объективный смысл этой трагической ситуации. Во-первых, при беспристрастном размышлении становится ясно. что такие люди, как И.Л. Сорокин, Б.М. Думенко, Ф.К. Миронов, Н.А. Щорс, если бы даже они «свергли» стоявших над ними «чужаков», едва ли смогли в тогдашних условиях создать и удержать власть. А, во-вторых, «на стороне Троцкого» было преобладающее большинство русских военачальников. Так, командующий Первой конной армией С.М. Буденный самым активным образом выступал и против Ф.К. Миронова, и против Б.М. Думенко (он даже через сорок с лишним лет, в 1962 году, протестовал против «реабилитации» последнего!)[332]; «разоблачал» Думенко и командир Первого конного корпуса, весьма известный герой гражданской войны Д.П. Жлоба. Большую роль в роковой судьбе Н.А. Щорса сыграл ставший в 1918 году членом Реввоенсовета Республики сын замоскворецкого купца С.И. Аралов[333]. И нельзя не признать, что «вина» этих «одноплеменников» уж по крайней мере более непростительна, чем тех или иных «чужаков», с которыми застреленные военачальники к тому же вступили в противостояние сами, первыми…

Нельзя также не видеть, что власть «чужаков» являла собой тогда своего рода фатальную необходимость, которая столь резко обнаруживается в составе верховного органа — Политбюро ЦК, где к концу гражданской войны числились, помимо Ленина, три еврея и один грузин… И несколько неожиданное введение в Политбюро в апреле 1922 года, — когда война уже закончилась, — русских Рыкова и Томского опять-таки очень показательно.

А в конце 1922-го-начале 1923 года Ленин попытался совершить своего рода переворот, — о чем недвусмысленно свидетельствуют его тексты, обращенные им к XII съезду партии, который был намечен на апрель, и впоследствии названные «политическим завещанием» Ленина. Как ни странно (и прискорбно), почти все «аналитики» этого завещания, полностью завороженные «проблемой Сталина», ухитрились заметить в этих ленинских текстах, в сущности, только одну, имеющую в конечном счете частное значение деталь — предложение «переместить» одного человека с поста генсека.

Между тем Ленин начал свое «завещание» так (цитирую по 45-му тому Полного собрания сочинений, указывая в скобках страницы): «Я советовал бы очень предпринять на этом съезде ряд перемен в нашем политическом строе» (c. 343). Да, ни много ни мало — изменение самого «политического строя»(!). И конкретизирует: «В первую голову я ставлю увеличение числа членов ЦК до нескольких десятков или даже до сотни» (там же; в ЦК тогда было всего 27 человек). При этом, — как неоднократно затем подчеркнул Ленин, — в новый ЦК должны войти рабочие и крестьяне, «стоящие ниже того слоя, который выдвинулся у нас за пять лет в число советских служащих, и принадлежащие ближе к числу рядовых рабочих и крестьян…» (c. 348). «Я предлагаю съезду выбрать 75–100… рабочих и крестьян… выбранные должны будут пользоваться всеми правами членов ЦК» (c. 384).

В ЦК состояло, как говорилось, 27 человек, и присоединение к ним 75–100 рабочих и крестьян означало бы, что четыре пятых членов ЦК оказались бы людьми из народа в прямом смысле этого слова.

У нас нет никаких сведений о том, что Ленин ставил тем самым задачу изменить национальный состав высшей власти. Он определял цель предлагаемого политического акта как обращение «за поисками новых сил туда, где лежит наиболее глубокий корень нашей диктатуры» (c. 383), и установление «связи с действительно широкими массами» (c. 384. Выделено мною. — В.К.).