Читаем без скачивания Свет проклятых звёзд - Летопись Арды

Это чужая земля

Ветер закружил снежные вихри, слепя глаза. Сквозь истончившиеся вдруг облака засияло дневное солнце, окончательно делая невидимым всё, что скрылось в тени высоких крон.

— Стой, Каленовэ! Не двигайся! Ещё один шаг — и упадёшь!

Выкрик прозвучал сразу же, как только оссириандский лорд ступил на свежевыпавший снег, спустившись из дома на дереве по лестнице из канатов и досок.

— Стража! — заорал сквозь вой ветра сын Кирдана, отпрянув назад и закрыв собой дочь. Слуги замерли, прижавшись к могучему стволу.

— Никто не придёт, отец, — из белой мглы выступил Фаиновэ, неестественно румяный и бледный одновременно. В руке юного лорда подрагивало копьё.

— Как… — выдохнула облачко пара Гаэруиль, однако так и не сформулировала вопрос.

— Я не ожидал от тебя, — на лице поднявшего руки Каленовэ с поразительной скоростью по кругу сменялись негодование, неверие, страх, желание выкрутиться и непонимание, как это возможно, чтобы сын оказался предателем.

— Тебе всегда было наплевать на то, что я думал! — затрясся Фаиновэ, но вдруг перед ним встал лидер Лайквэнди — муж леди Каленуиль и старший брат прославленного охотника Арастура — Арфередир.

— Твой сын здорово помог нам! — не угрожая лорду оружием, произнёс вождь. — Мы не были уверены в необходимости применять силу, а не просто в демонстрации, однако он убедил нас в том, что требуются решительные действия. Теперь ты всё знаешь, Каленовэ. Всё видел своими глазами. Забирай сына и суди. Я бы его не оставлял в живых на твоём месте, но признаю твоё право решать самому.

Фаиновэ успел удивиться, прежде чем оказался повален на снег. Копьё отбросили в сторону, руки скрутили за спиной, после чего подняли юного лорда на ноги и подвели к отцу.

— Возвращайтесь в дом! И не смейте выходить оттуда, пока не примете верного решения! — приказал семье Каленовэ Арфередир.

Копейщики и лучники, выставив оружие, начали напирать, оттесняя неугодного владыку на лестницу.

Ставленник Новэ Корабела мгновение помедлил, смотря в глаза сына, усмехнулся, пряча страх во взгляде.

— Дочь, уходи к матери, — сказал Каленовэ, а сам начал развязывать руки Фаиновэ, то ли нарочно делая это очень не торопясь, то ли скрывая за медлительностью непреодолимый страх.

Арфередир наблюдал.

— Твои воины живы, — произнёс вышедший из белого сумрака Медвежий Вождь, — они в надёжном месте ждут правильного решения своего лорда.

Справившись с верёвками, лорд Каленовэ взял сына под руку и повёл в дом, уже зная, что скажет семье: отступать поздно и некуда, значит, сдаваться нет смысла.

***

Палатку, почти не отличимую от тех, что поставили Солнечные Фирьяр, замело снегом точно так же, как и остальные. Зима подыграла леди Каленуиль, желавшей показать племени Мараха, что эльфы вовсе не превозносят себя над теми, что пришли следом.

Зима подыграла, и засыпала белым крошевом всех одинаково.

Линдиэль сама вошла к племяннице, несмотря на то, что все здесь величали дочь лорда Кирдана королевой, и можно было приказать, чтобы Каленуиль передали приказ немедленно явиться в шатёр своей владычицы.

Можно было, однако Линдиэль почему-то казалось неприятным подобное поведение. Возможно, сказывалось отсутствие привычки повелевать, но почему-то совсем не хотелось делать подобное обычным. Что за ограничение свободы атрибутами статуса? Хочу — иду. Надо — сделаю. Зачем вмешательство посторонних?

Увидев родственницу, Каленуиль сразу сообразила — разговор должен проходить наедине и дала понять служанкам, что надо уйти в соседнюю палатку, тоже почти не отличимую от жилищ Солнечных.

Взгляды эльфиек встретились, слова, казалось, вовсе не требовались, однако Линдиэль всё же произнесла:

— Что мы наделали, Каленуиль?

Сложно было признаться даже самой себе, однако именно принесённое соколом письмо заставило пересмотреть очень многое в собственной жизни.

— Мы?

Оссириандская леди встала, однако, не решаясь подойти, замерла.

— Да, Каленуиль, мы.

В зелёных глазах королевы отразилась единственная битва в жизни эльфийки, родившейся после долгой войны. Влагой слёз дрожало пламя горящей равнины Ард-Гален и гибнущие эльфы, которых послала на смерть сама Линдиэль, не испытывая ни жалости, ни сочувствия, не пытаясь просчитать, как уменьшить количество возможных жертв. Тогда леди не думала ни о чём и ни о ком, кроме своей мечты, и в желании обладать была бессердечна.

Однако сейчас даже надежда однажды раздавить обидчика померкла перед страхом осознания всего совершённого зла.

— Послушай, — Каленуиль вдруг заулыбалась, слегка двинула бёдрами, изогнула спину. Её изящные движения были соблазнительными даже под многослойной одеждой, и Линдиэль поняла — племянница именно так ведёт себя с воинственным мужем, поэтому Арфередир любит её, несмотря на то, чья она дочь. Ласковые руки леди легли на плечи королевы, губы придвинулись к уху: — Понимаешь, — шёпот прозвучал очень нежно, — всё происходящее сейчас — неизбежно. Лорд Новэ мог бы повлиять на ситуацию, но он ничего не делает. Возможно, идёт обмен письмами с моим отцом, но это никак не улучшает ситуацию.

— Я знаю, почему, — чуть отстранилась Линдиэль, потом убрала с себя руки племянницы и села у камина. — Лорд Новэ всегда, когда мне что-то казалось непонятным или странным, напоминал, что я не видела войны, не знаю, как выживать, и никогда не пойму тех, кто с подобным столкнулся. Лорд Новэ со своим народом оказался отрезан от остальных собратьев, помощи не было, и он взял единственно верную тактику: сидеть тихо, не высовываться, не провоцировать. И выжил. Теперь, вероятно, ситуация изменилась, а лорд Новэ — нет.

— Нам с тобой нет причин винить себя, — Каленуиль взяла вино, разлила по серебряным кубкам — да, кое-чем палатки эльфов всё же разительно отличались от жилищ смертных, у которых посуда в основном была из глины, дерева или простого стекла.

— Ты же знаешь, что Арфередир с отрядом заперли твоих родителей, сестру и брата в доме, не выпускают оттуда, а их охрану держат отдельно, как в тюрьме? — Линдиэль почувствовала, что не стоило пить: под действием хмеля самообладание начало отказывать, сдерживать эмоции оказалось непосильной задачей. — Это твоя семья! Отец, мать, сестра и брат! Каленовэ, каким бы ни был, для меня брат! Родной, понимаешь?

— Мы на чужой земле, — тихо и