Читаем без скачивания СЕРЕБРО И СВИНЕЦ - Владимир Серебряков

Потом Моренис перестала даже снимать боль тем раненым, кому не грозила смерть от болевого шока. Быстрей, быстрей, пока еще можно… бросить короткий взгляд, наложить руки на кровавое месиво, плеснуть живительной силой, заставляя ткани отторгать мертвечину и затягивать рану, отряхнуть руки, перейти к следующему… и так, пока глаза ее не начинали закрываться, а ноги – подкашиваться от усталости.

Внезапно что-то остановило ее. Целительница попыталась проморгаться, чтобы разогнать висящий перед глазами туман. У лежащего перед ней паренька была почти отрублена кисть – запястье висело на коже и рваных жилах, и только грубо наложенный жгут не дал ему истечь кровью до подхода лекарей. Но не это привлекло внимание Моренис. На парне была не кольчуга воителя и не кожаная рубаха-подкольчужник. Он был одет в грязно-зеленую форму захватчиков.

Первым побуждением Моренис было остановить раненому сердце. Она умела это делать – такие вещи входили в лекарский тривий, потому что всякий целитель должен быть в силах отпускать тех, кому не в силах помочь.

Но этому парню она помочь могла. Не самая страшная рана – если бы рука потерялась или начала портиться, восстановить ее было бы гораздо сложнее. Клятва, которую давали целители дням, не дозволяла убивать силой иначе как для облегчения страданий. Даже врагов.

Кроме того, это была не ее война. Усталость лишала целительницу способности рассуждать здраво, и те, кто наполнил просторный двор ранеными, казались ей едва ли не ближе тех, кто заставил ее, Моренис тау-Эпонракс, выплескивать все свои силы, без остатка, на их исцеление.

И Моренис склонилась к раненому пришельцу. Ей пришло в голову, что его тело может и не поддаться ее силе и тогда стоящая перед ней дилемма разрешится сама собой. Но нет – ткани его ничем не отличались от людских, это был всего лишь человек. Даже не чародей. Без громобойной железки он выглядел жалким и совсем не страшным.

Небрежным движением сорвав жгут, Моренис аккуратно затянула сосуды мыслью – не годится, чтобы больной истек кровью, пока она мешкает. Вообще-то этот дар не входил в способности целителя, но в роду Моренис встречались движители, хотя оба ее родителя были анойя; и вот такая непроявленная способность оказалась очень кстати. Раненый, бормоча что-то, пытался не то отодвинуться, не то оттолкнуть целительницу, но от слабости мог только вяло махать здоровой рукой.

Придавив пациента коленом к земле, чтобы не дергался, Моренис прижала полуотрубленную руку к культе и принялась торопливо сращивать разрыв. Жилку к жилке, сосудик к сосудику, и не вздумай перепутать! В скулле ходили байки о нерадивых учениках, соединявших артерии с венами, и Моренис вовсе не хотелось, чтобы ее имя упоминалось в такой вот истории.

Раненый прекратил биться, с неподдельным изумлением взирая, как только что мертво болтавшаяся кисть начинает наливаться розовым цветом. Неужели у них там совсем никакой медицины нет? Тогда понятно, почему они на людей кидаются. “Знал бы ты, поганец, чего мне это стоит, – тупо подумала Моренис. – Как там у тебя почки – здоровые? Мне бы такие. Выдержат, не буду я тебе кровь чистить, много чести. Следующий”.

Как она добралась до конца двора, Моренис не помнила. Просто, потянувшись к следующему раненому, она обнаружила, что в руки ей ложится не раздробленная лодыжка, а глиняная кружка со сладким ягодным вином.

– Пейте, – приказал Лоргас.

Старший целитель замка Бхаалейн выглядел едва ли не хуже, чем его пациенты. В его-то возрасте столько силы отдавать, с внезапной жалостью подумала Моренис, прикладываясь к кружке. Обычно она не жаловала вино, предпочитая воду или легкий сидр. Но в этот раз обжигающая жидкость словно бы сама змейкой вползала в горло. Оторвавшись от кружки, девушка с удивлением обнаружила, что та показывает дно. С виноватым видом Моренис сунула ее старшему товарищу.

– Допивайте, – махнул рукой Лоргас. – Если я выпью еще хоть каплю, то упаду.

Целители помолчали. Помощник Лоргаса, Виртуракс, вправлял кому-то из воителей вывих. Глядя на него, старик только головой покачал.

– Показать бы ему, как это делается, – прошептал он, – да сил уже нет.

– А что станет с пленными? – поинтересовалась Моренис, движимая внезапным интересом.

– Какими пленными? – Лоргас все же взял у девушки кружку и допил залпом. – Что-то не припомню, чтобы наши брали пленных. И я их понимаю.

– Там лежит один из… этих, – сообщила Моренис почти нормальным голосом. Вино не сняло усталости, но заставляло забыть о ней.

– Ши. – В устах целителя это слово прозвучало проклятием. – Вы исцелили его?

– “И не откажу в помощи страждущему…” – нараспев проговорила Моренис, и Лоргас подхватил:

– “Будь то праведник или убийца, без пристрастия исцелю его”. Я помню, девушка. Хоть я и давным-давно покинул скуллу, я помню наш обет. Но… клятва говорит о людях.

– В том-то и дело, – помолчав, призналась Моренис. – Это человек. Его тело ничем не отличается от наших. Если пришельцы в самом деле ши, то они одной с нами крови.

– Вы сказали “ши”? В этом дворе? Я не ослышался?

Моренис и не заметила, как подошел Тауторикс. Доспехи старого воина были заляпаны кровью, которую бхаалейнский воевода не потрудился стереть после битвы. Глаза его все еще горели убийственной яростью.

– Вы не ослышались, коун, – холодно произнесла целительница, внутренне подбираясь.

Тауторикса она недолюбливала с первого дня пребывания в кирне Бхаалейн. Этот потомственный вояка, лишенный даже капли чародейного дара, если не считать за подобный дар стойкость перед всякого рода чтением мыслей и намерений, воплощал все, к чему стремилась Моренис и чего опасалась: безмятежное упорство и целеустремленность. Сам Тауторикс целительницу откровенно презирал, как, впрочем, и все, что, по его разумению, нельзя было приспособить к военному делу.

– Что ж, и старый конь, бывает, оступится. – Воевода попытался пожать плечами. В кольчуге это у него получилось бы, а доспехи только лязгнули. – Прикажите своим помощникам выкинуть его за ворота… хотя нет, вначале я его лично добью.

– Да как вы смеете! – рявкнула Моренис невозможным басом и закашлялась.

Тауторикс воззрился на нее с недоумением.

– Койна целитель, – промолвил он, – я командую обороной замка. Ежели желаете жаловаться – извольте обращаться к владетелю. А у меня под ногами не путайтесь.

Моренис стиснула нашитый на платье знак целителей так, что ткань едва не треснула.

– А вы ничего не забыли, коун Тауторикс? – прохрипела она. – Клятва целителей не позволяет мне допустить, чтобы этому человеку был причинен вред. Напомнить вам, что бывает е теми, по чьей вине нарушается обет целителя?