Читаем без скачивания Женщины Цезаря - Колин Маккалоу

— Лучше повтори еще раз, — попросил Санга.

Вздохнув, Цицерон исполнил просьбу.

И к концу следующего дня Цицерон услышал от Санги, что Брог и его товарищи уже имеют три письма — от Лентула Суры, от Гая Цетега и от Луция Статилия. Когда Луция Кассия попросили написать письмо, он отказался и стал нервничать.

Может быть, достаточно трех писем? Как Цицерон считает? Фабий не знал, настаивать ли на четвертом послании.

«Да, да! Трех писем довольно!» — послал ответ Цицерон с самым быстроногим из его слуг.

Итак, во вторую четверть ночи маленькая кавалькада вышла из Рима по Длинной улице на широкую Фламиниеву дорогу, потом пересекла Марсово поле, направляясь к Мульвиеву мосту. С Брогом и аллоброгами ехали их проводник Тит Волтурций из Кротоны, Луций Тарквиний и всадник Марк Цепарий.

Все шло хорошо, пока группа не достигла Мульвиева моста — часа за четыре до рассвета. Как только последняя лошадь ступила на мост, претор Флакк с южного конца моста зажег лампу, чтобы подать сигнал претору Помптину, который ждал на северном конце. Оба претора, каждый с центурией хороших добровольцев из числа солдат городского гарнизона, быстро заблокировали мост. Марк Цепарий выхватил меч и пытался защищаться, Волтурций сразу сдался, а Тарквиний, умелый пловец, бросился с моста в темные воды Тибра. Аллоброги послушно стояли кучкой, крепко держась за поводья своих коней. Письма были надежно спрятаны у Брога в поясном кошеле.

Цицерон ждал, когда Помптин, Валерий Флакк, аллоброги, Волтурций и Цепарий прибудут в его дом перед рассветом. Ждал и Фабий Санга — не слишком умный, но исключительно преданный долгу патрона.

— Письма у тебя, Брог? — спросил Фабий Санга.

— Четыре письма, — сказал Брог, открывая кошель и вынимая три тонких свитка и один сложенный и запечатанный лист.

— Четыре? — удивился Цицерон. — Неужели Луций Кассий передумал и написал?

— Нет, Марк Туллий. Сложенный лист — это личное послание от претора Суры Катилине, так мне сказали.

— Помптин, — Цицерон выпрямился во весь рост, — иди в дома Публия Корнелия Лентула Суры, Гая Корнелия Цетега, Публия Габиния Капитона и Луция Статилия. Скажи, чтобы они немедленно явились сюда, в мой дом, но не говори им зачем. Понятно? И возьми с собой свою центурию.

Помптин торжественно кивнул. События минувшей ночи казались почти сном. Он еще не понимал, что в действительности произошло, пока он ждал аллоброгов на Мульвиевом мосту.

— Флакк, ты мне нужен здесь как свидетель, — обратился Цицерон к своему другому претору. — Отправь свою центурию занять позицию вокруг храма Согласия. Я намерен созвать Сенат там, как только покончу с некоторыми делами здесь.

Все взгляды были устремлены на него, старшего консула Цицерона, заметил он. Даже взор суровой Теренции, сидящей в темном углу. А почему бы и нет? Она неизменно находилась рядом с ним на протяжении всей этой истории. И она заслужила место, пусть в последнем ряду, чтобы досмотреть эту пьесу. Поразмыслив, Цицерон отпустил всех аллоброгов (кроме Брога) в триклиний, чтобы они как следует подкрепились пищей и выпили вина, а сам устроился с Брогом, Сангой и Валерием Флакком ждать Помптина и тех людей, за которыми он его послал.

Волтурций не представлял опасности — он съежился в самом дальнем углу и плакал. Цепарий выглядел так, словно в нем еще остались силы, чтобы драться. Цицерон запер его в шкафу, сожалея о том, что не отослал его под охраной — если бы в Риме было хоть одно надежное место, чтобы отправить заговорщика туда!

— Дело в том, — сказал Луций Валерий Флакк, вертя в руках ключ от шкафа, — что твоя импровизированная кутузка, без сомнения, более надежна, чем тюрьма государственная.

Гай Цетег прибыл первым — настороженный и недоверчивый. Вскоре появились вместе Статилий и Габиний Капитон. За ними следом — Помптин. Лентула Суру пришлось ждать дольше, но наконец он тоже возник в дверях, весь из себя недовольный.

— Цицерон, это уж слишком! — воскликнул он, еще не видя других. Его испуг длился мгновение, но Цицерон его заметил.

— Присоединяйся к друзьям, Лентул, — сказал Цицерон.

Кто-то постучал. Еще не снявшие доспехов после ночного задания Помптин и Валерий Флакк выхватили мечи.

— Открой дверь, Тирон! — приказал Цицерон.

Но стучали не уличные убийцы: к старшему консулу вошли Катул, Красc, Курион, Мамерк и Сервилии Ватия.

— Когда нас от имени старшего консула срочно позвали в храм Согласия, — объяснил Катулл, — мы решили, что лучше сначала увидеть самого старшего консула.

— Добро пожаловать, — приветствовал их Цицерон.

— Что происходит? — спросил Красc, глядя на заговорщиков.

Пока Цицерон объяснял, послышались новые удары в дверь.

Вошли еще несколько сенаторов, сгорая от любопытства.

— Удивительно, как быстро у нас распространяются слухи! — воскликнул Цицерон, не в силах скрыть торжества.

Когда в комнате набралось достаточно много народа, старший консул перешел наконец к делу. Он рассказал историю аллоброгов, поведал о захвате на Мульвиевом мосту, показал письма.

— Теперь, — сказал Цицерон официальным тоном, — Публий Корнелий Лентул Сура, Гай Корнелий Цетег, Публий Габиний Капитон и Луций Статилий, я задерживаю вас до полного расследования вашего участия в заговоре Луция Сергия Катилины! — Он повернулся к Мамерку. — Принцепс сената, я отдаю тебе на хранение эти три свитка и прошу не открывать их, пока весь Сенат не соберется в храме Согласия. Тогда твоей обязанностью будет прочитать их перед всеми. — Цицерон поднял сложенный лист и продемонстрировал его всем собравшимся. — А это письмо я открою здесь и сейчас, в вашем присутствии. Если письмо компрометирует его автора, претора Лентула Суру, тогда никто не сможет остановить наше расследование. Если же послание невинно, тогда мы должны решить, как нам поступить с тремя свитками до собрания Сената.

— Давай, читай, Марк Туллий Цицерон, — сказал Мамерк, пораженный этим ночным кошмаром. Казалось, принцепс Сената не в силах был поверить, что Лентул Сура, консуляр, дважды претор, действительно мог в этом участвовать.

«О, как хорошо находиться в центре внимания, в драме такой огромной и зловещей, как эта!» — думал Цицерон, этот превосходный актер, с треском взламывая восковую печать, которую все опознали как печать Лентула Суры. Казалось, прошла вечность, прежде чем он развернул лист, пробежал текст глазами и начал читать вслух:

Луций Сергий, умоляю тебя, передумай. Я знаю, ты не хочешь брать в свою армию рабов, но поверь мне: если ты примешь рабов в ряды своих солдат, у тебя будет целая лавина людей и за несколько дней ты добьешься полной победы. Все, что Рим может послать против тебя, — это четыре легиона, по одному от Марка Рекса и Метелла Кретика и два под командой этого бездельника Гибрида.

Было предсказано, что три члена рода Корнелиев будут править Римом, и я знаю, что я — третий из тех троих Корнелиев. Я понимаю, что имя «Сергий» намного старше имени «Корнелий», но ты уже показал, что предпочитаешь править не в Риме, а в Этрурии. В таком случае пересмотри свой взгляд на рабов. Я уже допускаю это. Пожалуйста, согласись и ты!

Цицерон закончил чтение при глубоком молчании. Казалось, никто даже не дышал в этой переполненной комнате. Затем заговорил Катул, жестко и сердито.

— Лентул Сура, ты погиб! — крикнул он. — Ты потерял мое уважение!

— Я думаю, — медленно проговорил Мамерк, — что ты должен открыть свитки сейчас, Марк Туллий.

— Как? Чтобы Катон обвинил меня в подделке свидетельств? — спросил Цицерон, широко раскрыв глаза. — Нет, Мамерк, они останутся запечатанными. Я не хочу дразнить нашего дорогого Катона, как бы прав я ни был, открывая эти письма.

Претор Гай Сульпиций тоже здесь, как заметил Цицерон. Хорошо! Не приходится играть роль лидера, незаслуженно пользующегося большой властью. Пусть не будет ничего, в чем Катон мог бы его обвинить.

— Гай Сульпиций, пожалуйста, сходи в дома Лентула Суры, Цетега, Габиния и Статилия и посмотри, не держат ли они у себя оружие. Возьми с собой центурию Помптина. Пусть они еще поищут в резиденции Порция Леки и в домах Цепария, Луция Кассия, Волтурция, которые сейчас находится здесь. И Луция Тарквиния. Я повторяю, пусть твои люди продолжат обыск, после того как ты лично осмотришь дома сенаторов-заговорщиков, потому что мне нужно, чтобы ты как можно скорее появился в Сенате. Там ты сообщишь о результате обысков.

Никто не хотел ни есть, ни пить. Цицерон выпустил Цепария из шкафа и позвал аллоброгов из столовой. Если какой-то пыл и оставался у Цепария, то пребывание в душном шкафу погасило его. Шкаф Цицерона почти не пропускал воздуха, и Цепарий вышел из него, ловя ртом воздух.

Действующий претор — изменник! Ведь он и консулом даже был. Как же повести себя, чтобы сложилось хорошее впечатление о человеке, которого все считают выскочкой, «новым человеком», чужаком из Арпина? Цицерон подошел к Лентулу Суре, взял его вялую руку и крепко сжал.