Читаем без скачивания Карабинер - Элен Форс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да? Господин Хегазу уже представился Вам? — спрашиваю её дерзко, глядя на ничего не выражающее лицо Зейда. У Карабинера только глаза темнеют, становятся бездонными колодцами, в холоде вод которых можно насмерть заледенеть. — Что хотел? Чем угрожал?
Директриса переводит взгляд на Зейда, вижу, как спрашивает без слов, что ей ответить.
— Пойдём к детям. — Строго говорит Зейд, с лёгкостью удерживая тяжёлые коробки практически одной рукой. — Не устраивай сцен в коридоре.
— А я не имею права знать, о чём мой муж говорил с моей воспитательницей? — Цежу, сжимая кулаки. Что если Зейд искал причину моего бесплодия здесь?
— Наташа… — Пытается вставить слово директриса.
— Не лезьте… — Затыкает ей рот с неприкрытой ненавистью Зейд. От его тона и давления мы обе делаем шаг назад. Ирина Михайловна бледнеет, что-то шепчет несуразное и сбегает. А я теряю браваду и всю смелость. Вспоминаю, что, если он захочет, переломит двумя пальцами.
Зейд разворачивается на пятках в сторону детских комнат и идёт туда, чтобы раздать сладости. Мне остаётся лишь молча пойти за ним. Ни на секунду нельзя забывать, кто такой Зейд. Расслабишься и не досчитаешься позвонков.
Мы быстро раздаём сладости, я старательно улыбаюсь при детях и делаю вид, что всё хорошо. Зейд мало, что говорит, смотрит на детей задумчиво сверху вниз.
Одна девочка подходит к нему и трогает аккуратно за колено, засматриваясь на него. Трудно определить её точный возраст, она очень худенькая, почти измождённая. На руке желтеет синяк.
— А Вы актёр? — спрашивает у него, разглядывая с восхищением Зейда. Он садится на корточки, чтобы быть с ней одного роста. Девочка касается его лица, проводит пальчиком по горбинке носа. — Вы очень красивый.
— Ещё тот, постоянно кого-то изображаю, то полицейского, то просто доброго парня. — Она в силу возраста не понимает его умора, детское лицо озаряется, и я чувствую, как у меня начинает сосать под рёбрами. Не могу заставить себя даже моргнуть. — Откуда это?
Он проводит рукой вдоль синяка, не касаясь руки, невесомо очерчивает. Глаза грозного сирийца темнеют.
— Упала.
— На чей кулак? — Внутри всё сжимается. Меня умиляет наблюдать за Зейдом, неожиданно он вполне естественен с детьми, нет грубости и жестокости, колющего холода. А ещё, в этой девочке я вижу себя. Кажется, я сама так тянусь к Зейду, чувствуя силу, способную защитить от всех бед.
— Ни на чей. — Отвечает девочка, опуская глаза, но не выпуская его лицо из рук, цепляется как за спасательный круг. — Я сама.
— Врать не хорошо. — Качает головой мой спутник. — В следующий раз, когда будешь падать, сожми правую руку в кулак и бей в ответ!
Глава 50. Примирение
— Ты так и не скажешь, зачем ездил в детский дом?
— Врать я не люблю, а правду сказать не могу. — Отвечает непринуждённо мужчина, забрасывая лёд в стакан. На Зейде остались только одни брюки. Босой и дико сексуальный он притягивал к себе взгляд магнитом. У меня запершило в горле от этого эротичного зрелища.
Я сидела на диване и нервно раскачивала ногой.
Карабинер не предпринимал никаких попыток сближения со мной, не трогал, не говорил ничего распутного, вёл себя образцово. Нельзя было даже сказать, что он голоден и хочет секса. В мою голову стали даже закрадываться мысли, что он находит секс на стороне.
Это единственное объясняло причину, почему он так долго держится.
Даже мои нервы давали сбой.
— Почему не можешь? — Кривится, оглядывается и смотрит на мои попытки удержать себя в руках. Отсутствие секса сказывалось и на мне, я стала дёрганая вся.
— Дать тебе выпить, чтобы успокоить нервы? — спрашивает он, откровенно веселясь. Зейда забавляли мои душевные терзания. Он всегда читал меня как раскрытую книгу, и сейчас, конечно же, догадывался, что меня распирает от желания прижаться к идеальному прессу, ощутить тяжесть его тела. — Ты совсем в родном городе потеряла покой.
Одного дня в Ярославле мне оказалось достаточно, чтобы понять, что возвращаться сюда я не хочу. Тут не было близких мне людей, ничего больше не связывало меня с этим городом, а наоборот — напоминало о прошлом.
— Почему бы и нет. — Поднимаюсь на ноги и подхожу к Зейду. — Я тоже буду виски.
Почти не пью такой крепкий алкоголь, пробовала его пару раз в жизни. Прошу, потому что знаю, что Зейд откажет, он не любит, когда женщины пьют, но он наливает полный стакан и протягивает мне. Играет со мной.
Несколько секунд я смотрю на массивный стакан и не знаю, что делать. Не осилю его просто. Но потом решаюсь, беру и делаю несколько глотков. Горькая жидкость тут же обжигает, кривлюсь, не понимая, как это можно пить. Зейд улыбается. Улыбка его больше напоминает оскал, но я знаю, что ему весело наблюдать за мной.
Специально дал, наказывая за выбор.
Ему на зло делаю ещё глотки, чувствуя, что с каждым новым пьянею всё сильнее. Начинает казаться, что ноги сейчас откажут, и я упаду.
— Хватит. — Зейд останавливает меня голосом, отбирает стакан и допивает его содержимое. Его присутствие усугубляет опьянение, он как наркотик. — Ведёшь себя как ребёнок.
— Я уже не ребёнок. — Язык меня плохо слушается, еле ворочаю им во рту. Зейд берёт свой стакан с виски и садится в одиночное кресло, а я так и остаюсь стоять у бара в центре комнаты.
— Разве? — спрашивает он с насмешкой. — А мне кажется, ты как маленькая девочка с синяком на руке. Выглядишь старше, а по развитию, точно, как она.
— Грубиян. — Не могу сдвинуться с места, боюсь упасть. Перед глазами всё плывет. Я и вправду выпила слишком много. Чувствуя, как меня не слушаются ноги, сажусь на толстый ковер. Плюхаюсь попой и прижимаю к груди ноги. На мне шорты и топ, ничего вызывающего, но глаза Зейда начинают лихорадочно блестеть. — От тебя не дождёшься доброты. Ни капли.
Невольно скольжу глазами по голым стопам Зейда. У мужчин редко бывают красивые ногти и пальцы на ногах, а вот у него идеальные. Будто нарисованные.
Зейд мирно попивает виски из своего стакана и будто не замечает моего пьяного перфоманса.
— По отношению к тебе я очень добр. Мог бы свернуть шею за такую манеру разговора, а я сижу, слушаю тебя, терплю… — Вот значит, как, терпит меня. Какое великодушие. Кажется, за последние дни я уже раз сто попросила оставить меня
