Читаем без скачивания В поисках молодости - Антанас Венцлова

Расистский угар проникал из Германии в Литву. В Литве не было открытых еврейских погромов, но, зная настроения литовских нацистов, мы ждали их. По просьбе прогрессивной еврейской общественности в эти месяцы я часто участвовал в литературных вечерах, где делал доклады о прогрессивной литовской литературе и читал свои произведения.

Представился случай впервые увидеть Вильнюс. Интересно было узнать, какие настроения царят в Польше. В начале мая мы с Элизой приехали в оккупированную столицу.

Вильнюс показался нам запущенным и забытым городом, куда более бедным, чем Каунас, но и куда более красивым. Мы поднимались на гору Гедиминаса, заходили в костелы, гуляли по улочкам Старого города, у реки. От каждого дома, от каждого цветущего садика, дворика, арки и статуи в костеле веяло чем-то и давно знакомым, дорогим и новым, ласкающим сердце. Здесь мы встретили литовских интеллигентов, которые показывали нам свой город и возили по окрестностям. Настроения в Вильнюсе нас удивили — здесь все были уверены, что в случае войны с Германией Польша немедленно разгромит Гитлера. Впервые я столкнулся с этими настроениями в парикмахерской. Парикмахер, наточив бритву, сразу угадал, что я не местный. Узнав, что я из Каунаса, он обрадовался, сказал, что сам он литовец, но говорить по-литовски не умеет, и тут же заговорил о нацистах:

— Негодяи! Они захватили вашу Клайпеду. Но с Польшей этот номер не пройдет! Мы им покажем, где раки зимуют…

Когда я выразил свои сомнения в польской мощи, брадобрей даже покраснел от волнения и, размахивая перед моим носом бритвой, расхохотался:

— Германия? Что такое Германия?! Голодная страна. В первые же дни она исчерпает свой бензин. А без бензина в наше время… А Польша, уважаемый, держава! И патриотизм… Вы даже не можете себе представить в Каунасе, что такое польский патриотизм!

Я думал — наивный человечек, что он понимает? Дня через два друзья повезли нас полюбоваться волшебными Тракайскими озерами и руинами древнего замка. Здесь мы попали неожиданно для себя на праздник так называемой «Морской и колониальной лиги». Кусочек моря у Польши был, так что морская организация совершенно естественна, но вот о польских колониях нам еще не приходилось слышать…

Едва только организаторы праздника узнали, кто мы такие, они насильно усадили нас как почетных гостей в первом ряду. Оказалось, что в Тракай случайно заглянул и путешественник-француз. Его посадили рядом с нами. Начались речи, слушая которые казалось, что разгромить Германию — раз плюнуть. И один, и другой, и третий ораторы подчеркивали, что в будущем столкновении (что оно будет, в этом никто не сомневался) с одной стороны Гитлера будут бить поляки и литовцы (здесь ораторы упомянули Грюнвальдскую битву), с другой — французы. Все смотрели на нас и аплодировали…

Потом началась парусная регата по случаю праздника; мы уже не остались — нам и так хватало впечатлений.

Удивительнее всего, что и в Варшаве и в Кракове настроения были точно такие: достаточно тронуть — и Гитлер свалится. Один вильнюсец снабдил нас рекомендательным письмом к краковскому профессору-историку. Профессор полдня показывал нам удивительный город. Интеллектуал говорил то же самое, что мы слышали от вильнюсского брадобрея и от тракайских болтунов. Он тоже уверял нас, что Польша Германии не боится, что она даже одна сумеет отразить нападение, хотя, разумеется, англичане и французы… Меньшинства? Да, это слабое место Польши. С литовцами, белорусами, украинцами, евреями поляки не всегда вели себя разумно, но в случае войны меньшинства тоже непременно поддержат усилия Польши… А насчет всего остального — нет никакого сомнения…

Мы с Элизой ходили по зданию Краковского университета, смотрели польскую живопись в Сукеницах, побывали в Марианском соборе и любовались фигурами деревянного алтаря работы Вита Ствоша. Видели и памятник Грюнвальдской битве, созданный литовцем Антанасом Вивульскисом, который позднее разрушили нацисты. Словом, мы делали все, что полагалось делать тысячам приезжих, — как всегда, в Кракове было много туристов. Город удивительно интересный, похожий на Вильнюс. Нас удивляло и трогало, что над воротами, на саркофагах королей, рядом с польским орлом виднелся древний литовский герб «Погоня». Это память о тех временах, когда Литва и Польша составляли одно государство.

Недалеко от Сукениц мы заметили старинный дом с мемориальной доской: в нем когда-то жил Гёте. Мы заглянули в ресторанчик, который помещался в историческом доме. Во время обеда мимо нас несколько раз прошел дородный человек. Вслушавшись в нашу речь, он подошел и спросил, не из Литвы ли мы. Когда мы ответили утвердительно, он заговорил на чистейшем жемайтийском наречии. Он сказал, что живет здесь уже много лет, женился и вот — завел даже ресторан. Он пригласил нас вечером к себе.

Там мы познакомились с женой жемайтийца — полной полькой, страшно разговорчивой и гостеприимной. Собирались специально приглашенные гости — как мы поняли, посмотреть на «литвинов», а жемайтиец все рассказывал, как он истосковался но Литве, и по его щекам катились слезы. В прошлом году он получил известие, что в Литве умер его брат. С иностранным паспортом он через Латвию выехал в Литву, еще надеясь успеть на похороны. Увы, пограничники не впустили его, и он, коренной жемайтиец, стоял у литовской границы, смотрел на родной край и плакал… Это было еще перед установлением дипломатических отношений.

Мы побывали и в Варшаве. Центр города выглядел очень пышно. Богатые особняки утопали в деревьях и цветах, на улицах полно было элегантных автомобилей, кафе заполняли роскошные дамы и господа, еще не успевшие разъехаться по курортам. Торчал странный небоскреб — единственный в городе. Мы встретили молодого писателя-вильнюсца Альбинаса Жукаускаса, который изучал здесь журналистику. Он водил нас по столице, рассказывал различные истории, старался познакомить нас с новой польской литературой, демонстрировал кафе, в котором сидит вернувшийся из Литвы Гербачяускас, продолжая философствовать о привидениях и о будущем Польши и Литвы.

Польша произвела на нас интересное, но противоречивое впечатление. Без сомнения, это была своеобразная страна, своеобразный культурный и политический организм. В эти тревожные дни она жила как-то беззаботно, слишком уверовав в свои силы. В буржуазной среде царили презрение к другим нациям и ненависть к Советскому Союзу. Возвращаясь из Варшавы в Вильнюс, мы столкнулись в поезде с молодыми шовинистами. Они нахально и цинично издевались над нашим языком и нравами. Эти юноши напомнили нам наших «патриотов», которые тоже считали всех поляков вечными врагами и не могли без ненависти говорить о польской культуре. Вот плоды обоюдного шовинистического воспитания.