Читаем без скачивания Комиссары - Николай Тихонович Степанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дубосеково, 16 ноября. Несколько десятков шагов обороны у никому еще тогда не известного разъезда.
Мы гордимся солдатским подвигом 28 героев. Они не дрогнули перед 50 танками врага.
Но не только в этом смысл боя, который приняли они. Солдаты не просто проявили стойкость и бесстрашие.
Четыре-пять часов, выигранных у врага… Однако поистине драгоценными оказались они для Москвы. Война — это сложный механизм, где все взаимопереплетено и туго связано. Эти часы дали другим ротам и батальонам полка возможность для маневра. И результат — Волоколамское шоссе осталось для танков врага недосягаемым. Прорыв не удался. Путь к столице был надежно перекрыт ротой и ротами, полком и полками, дивизией, всей 16-й армией, всеми, кто стоял тогда насмерть у ее стен.
«Правда» через два дня писала: «Восьмая дивизия заслужила награду в ожесточенных боях с врагом на подступах к Москве, в суровых и напряженных боях. Отстаивая Москву от немецких захватчиков, 8-я гвардейская дивизия проявила то мужество и стойкость, ту великую преданность советскому народу, нашему Отечеству, которые рождают героев…»
Иллюстрации
В. Г. Клочков. 1941 г. Василий Клочков — рабочий корреспондент. Женский кружок по изучению Конституции СССР в г. Вольске. Руководитель — В. Клочков. 1937 г. Фото В. Клочкова. Однополчане В. Г. Клочкова. В центре — комиссар полка А. Л. Мухамедьяров. 1941 г. Панфиловцы в бою. 1941 г. Дивизионная газета «За Родину». Герой боя у Дубосекова И. Шадрин на Красной площади в День Победы. 1945 г. …Память о герое жива…Е. ВЛАДЫЧИНА
Алексей Иванович
ШАХУРИН
Нарком авиационной промышленности Алексей Иванович Шахурин сидел за столом усталый, измученный, с посеревшим лицом и красными, воспаленными после бессонных ночей глазами. Когда он задавал очередной вопрос своему заместителю, конструктору А. С. Яковлеву, голос его, раньше глубокий и сильный, звучал хрипло. Разговор шел о результатах эвакуации из Москвы ученых и конструкторов. Правительство считало необходимым оградить их от всех случайностей и удалить от линии фронта. Однако и С. В. Ильюшин, и Н. Н. Поликарпов, и А. А. Архангельский находили, на их взгляд, веские причины, мешавшие скорому выезду. Только категорический приказ заставил их подчиниться. К полуночи 14 октября все выехали из столицы.
Раздался звонок кремлевского телефона. Звонил Анастас Иванович Микоян — его также интересовала судьба конструкторов. Нарком — память никогда не подводила его — перечислил персонально каждого. Положив трубку телефона, приказал срочно, в эту же ночь, оставить город и Яковлеву.
Шли кризисные для Москвы, для всей страны дни. Отступление наших войск, жестокие бои под Москвой, эвакуация — все это с трудом укладывалось в сознание. Однако всем своим видом, поведением нарком подчеркивал — как бы ни были тяжелы наши военные неудачи, а неоспоримое преимущество на нашей стороне и победа будет за нами.
И все-таки нечеловеческое напряжение последних месяцев сказывалось — А. И. Шахурин стал резок, беспощадно обрывал посторонние, «не по делу» разговоры. Сам же работал в бешеном, на пределе возможностей, ритме.
Вопросы, требующие немедленного решения, большие и малые, возникали ежеминутно. Поездки по заводам и аэродромам, важнейшие заседания в Кремле, бесчисленные телефонные звонки… Суток не хватало. Пропадал сон, но мысль работала четко. Мгновенные, нередко рискованные решения оказывались единственно правильными.
В одиннадцать утра того же дня всех находившихся в Москве наркомов вызвали к Сталину, в Кремль. Молотов встретил их стоя. И так же, стоя, объявил решение правительства — они должны немедленно выехать в места перебазирования наркоматов. Лишь небольшие, по 20–30 человек, оперативные группы наркоматов оставались в столице.
По притихшему, неузнаваемому городу Алексей Иванович возвращался в Уланский переулок, в наркомат. По-военному строгая, суровая, как никогда, дорогой и близкой стала Москва. Мешки с песком в витринах магазинов. Твердая поступь ополченцев, еще не успевших расстаться с гражданской одеждой. Тревожные слова из репродукторов: «После упорных, тяжелых боев наши войска оставили город…»
Война!
Хотелось, нет, настоятельно требовалось осмыслить многие неожиданности, что принесла она с собой. Он ее предвидел. Готовился к ней сам, готовил к ней всех, с кем работал. Но даже ему пришлось пережить болезненную ломку многих довоенных представлений.
Едва войдя в кабинет, не раздеваясь, А. И. Шахурин позвонил Сталину. Нарком считал своим долгом лично закончить эвакуацию всех предприятий авиационной промышленности и потому просил разрешения задержаться в Москве. Верховный Главнокомандующий, обычно не любивший корректировать, тем более отменять свои приказы, коротко ответил:
— Хорошо, оставайтесь.
А. И. Шахурин давно научился по интонации различать настроение Сталина. Сейчас он понял, что за этим скорым, без колебаний согласием сделать именно для него, единственного из всех наркомов, исключение стояло многое — и скрытая тревога,
