Читаем без скачивания Тридцать лет среди индейцев - Джон Теннер

Едва держась на ногах, я все же трижды поздним вечером наведывался в лагерь майора Лонга. И каждый раз майор говорил мне, что его каноэ перегружены и что он ничего не может для меня сделать. Но потом, узнав более подробно мою историю, он как будто больше заинтересовался мною. Когда же я показал ему бумаги, полученные от губернатора Кларка и других лиц, он назвал меня глупцом за то, что не сделал этого раньше. Ведь майор принял меня за одного из тех никчемных белых, которые из-за лени и пороков убегают в леса, чтобы жениться там на индианках. Но теперь, поняв, кто я, он обещал мне помочь. Захватив с собою нескольких человек, майор сам отправился в факторию, чтобы найти моих дочерей. Он намеревался уехать на следующее утро после своего прибытия, но, посвятив почти всю ночь моим делам, решил задержаться в этом месте еще на один день, принимая все меры к розыску моих детей.

Но как мы ни старались разузнать что-нибудь в самой фактории и ее окрестностях, это ни к чему не привело; мы только пришли к убеждению, что из-за козней Мак-Джилливрея и семьи его тестя мои дети попали в руки Кау-бинн-туш-квау-нау, старейшины нашей деревни в Ме-нау-цхе-тау-иауне. Итак, мне пришлось отказаться от надежды забрать детей в этом году. В том отчаянном положении, в котором я находился, у меня осталось одно желание: добраться до Маккинака, чтобы спокойно провести зиму с белыми и с моими младшими детьми.

Я знал, что м-р Мак-Джилливрей, как почти все купцы «Северо-Западной компании», плохо относился ко мне, помня, что я был на стороне лорда Селкирка и принимал участие в захвате фактории на реке Ред-Ривер. Я понимал также, что мои своеобразные отношения с индейцами не позволят мне получить разрешение на пребывание в факториях той или другой компании или даже поблизости от них. Ведь я был тяжело ранен одним из индейцев и, согласно их обычаям, должен был отомстить своему обидчику или одному из членов его рода. По крайней мере индейцы этого от меня ждали, и, если бы стало известно, что я нахожусь в фактории одной из торговых компаний, вряд ли кто-нибудь из индейцев рискнул бы ее посетить.

Все эти соображения побудили меня принять любезное предложение майора Лонга и отправиться с ним в Соединенные Штаты в одном из его каноэ. Но не прошло и двух часов, как я убедился, что в таком состоянии не смогу выдержать столь длительного и тяжелого пути. Майор также это понял и, доверив заботу обо мне одному торговому служащему, отправил обратно в форт.

Зная, что двери фактории «Северо-Западной компании» для меня закрыты, я обратился к своим прежним хозяевам из «Американской пушной компании». Молодой м-р Девенпорт, управлявший в то время факторией, тотчас внял моим просьбам и предоставил мне комнату. Но так как на этой стороне реки с продовольствием было плохо, заботу о моем пропитании взял на себя д-р Мак-Лофлин из «Северо-Западной компании», сменивший тем временем м-ра Мак-Джилливрея. Он ежедневно присылал продукты не только для меня, по и для м-ра Девенпорта и его жены.

Я прожил там совсем недолго, как явился м-р Кот, сменивший м-ра Девенпорта. Войдя ко мне в комнату и увидев меня в постели, он бросил только: «Вот что, всю эту кашу ты заварил только ради самого себя». Вечером он велел подать мне ужин, а на следующее утро выгнал из фактории. Но этого ему было мало. Он запретил мне не только жить в фактории, но и появляться на территории Штатов. Ни мои мольбы, ни уговоры д-ра Мак-Лофлина не помогли,

Учитывая мое безвыходное положение, доктор решил впустить меня на британскую территорию и взял на себя заботы о моем пропитании и уходе за мной. Между тем он хорошо знал, что этот великодушный поступок повредит его зимней торговле. К началу зимы мои раны немного зажили, и я мог иногда охотиться, держа ружье в левой руке. Но за несколько дней до нового года, отправившись вечером за водой, я поскользнулся на льду и упал. Этот несчастный случай привел не только ко вторичному перелому руки на старом месте, но и к повреждению ключицы.

Тут д-р Мак-Лофлин взял на себя и все хлопоты по домашнему хозяйству, которым до этого я занимался, а мне пришлось пролежать так же долго, как осенью.

Весной я снова был в состоянии охотиться. Я добыл много зайцев и другой дичи, за шкурки которых д-р Мак-Лофлин мне щедро заплатил. Когда купцам пришло время покидать зимние стоянки, доктор сказал, что «Северо-Западная компания» не будет посылать судов в Маккинак, но что он заставит м-ра Кота доставить меня туда. Это дело было улажено, и м-р Кот обещал довезти меня до Фон-дю-Лака в своем каноэ, но посадил меня в лодку с несколькими французами.

По дороге из Фон-дю-Лака до Со-Сент-Мари я находился под начальством Моррисона. Однако команда лодки так грубо со мной обращалась, что я попросил высадить меня на берег за 35 миль до Со-Сент-Мари, куда добрался пешком.

Тут м-р Скулкрефт предложил мне работать у него переводчиком, но я не мог принять это предложение, так как узнал, что скромное состояние, оставленное мною в Маккинаке, было конфисковано, чтобы покрыть расходы на содержание моих детей. Их положение требовало моего присутствия в Маккинаке, и я решил туда отправиться. Там полковник Бойд принял меня на работу в качестве индейского переводчика; эту должность я занимал до лета 1828 года, когда, недовольный плохим обращением, выехал из Маккинака в Нью-Йорк, чтобы договориться об издании истории моей жизни. Когда я вернулся на север, м-р Скулкрефт, все еще исполнявший обязанности уполномоченного по делам индейцев в Со-Сент-Мари, предоставил мне работу переводчика. Я перевез туда детей и теперь живу там.

Трое моих детей все еще находятся среди северных индейцев. Как мне сообщили, обе дочери охотно приехали бы ко мне, если бы им удалось убежать. Старший сын любит охотничий образ жизни, к которому издавна привык. У меня есть кое-какие основания надеяться, что я смогу предпринять новую попытку вернуть своих дочерей.

Приложение д-ра Эдвина Джемса к американскому изданию 1830 г .

(Из приложений Эдвина Джемса переведены только те, которые еще не утратили историко-этнографического интереса.)

Индеец, часто устраивающий праздники, пользуется большим уважением среди своих соплеменников и почитается ими как великий человек. Ведь он, говоря словами индейских песен, «дает возможность поплясать». Когда дичь водится в изобилии, праздники устраиваются чаще. До того как белые познакомили индейцев с алкогольными напитками, в мирные времена, когда выдавались свободные деньки, самым радостным событием для индейцев был праздничный пир. Перечислим главные индейские праздники:

1. Миде-ви-кун-де-вин — апогей культовых обрядов общества Мидевивин. Церемонией руководят старые индейцы — «предводители миде». В ней разрешается участвовать только посвященным. Гостей на праздник созывает ме-цхин-но-вей, помощник руководителя, вручая каждому приглашенному небольшую палочку. На юге палочку заменяет стебель тростника, а на севере — ярко окрашенный, особо отточенный стержень пера. Передача этих знаков не сопровождается словесным приглашением. Подробности сложных приготовлений к празднику и различные этапы церемонии мы описывать не будем. В жертву всегда приносят собак, так как они считаются первыми помощниками человека, а следовательно, и более желанны божеству, чем другие животные. Индейцы верят, что птица, съеденная во время праздничного пира, невидимкой возносится затем к Великому духу. Праздники сопровождаются не только песнями (некоторые из них здесь приведены), но и многочисленными назидательными речами, которые произносят старики. В этих коротких речах, помимо неясных намеков и нравоучений, излагаются традиционные истории о мифическом герое На-на-буше и других легендарных персонажах. Как только оратор упоминает Великого духа, все собравшиеся, благоговейно внимающие ему (если они трезвы), прерывают речь возгласом «Ква-хо-хо-хо-хо-хо!», причем первый слог произносится быстро и громко, а последний едва слышно. Индейцы верят, что, когда человек произносит имя Великого духа, он прикасается к нему. Этот возглас оказывает на собравшихся такое же действие, как удар по туго натянутой струне, вибрации которой постепенно становятся все слабее и слабее и, наконец, замирают. Такого рода выкрики приняты и у оджибвеев, когда они при помощи своих «священных связок» «дуют» или «стреляют» в определенных лиц (Почти все индейцы Северной и Южной Америки (в том числе и оджибвеи) верят, что при помощи магии можно «выстрелить», то есть натравить на другого человека магическую силу и тем самым накликать на него болезнь или смерть. Чем могущественнее знахарь, произносящий заклинание, чем сильнее магическая сила его «священной связки», тем надежнее будет результат колдовства. Самым чудодейственным предметом знахарского общества Мидевивин считается раковина (мегис), хранимая в «связке» самого могущественного знахаря; ею при колдовстве можно «выстрелить» в определенном направлении. По мнению индейцев, шаровые молнии — тоже «снаряды» знахарей, низвергающих огонь на людей.).