Читаем без скачивания Загадки любви (сборник) - Эдвард Радзинский

Первый мундир . Мы арестовали всех: Трубецкого, Волконского, Чацкого. Мы даже Репетилова взяли.

Мундир Государя . И это было правильно. Ибо это была империя рабов, это было общество, развращенное рабством! И держать такое общество в узде может только страх. Я думал, я в Европе, а это оказалась лишь принарядившаяся Азия. Азии нужен деспот – всего лишь… И каждый день приносил мне сведения о правильности открытия. В состав суда над бунтовщиками я ввел либералов, я ввел даже родственников подсудимых… Чем кончилось? Меня просили «четвертовать» главных бунтовщиков… И тогда-то я возликовал! Я понял, что в результате принятых мер общество выздоровело настолько, что я уже могу себе позволить быть милосердным… ибо уже не было отбоя от добровольцев на роли палачей! И я сам смягчал наказания суда. Сам. Наступило похвальное единение и молчание в империи. Не потому, что боялись говорить, а потому, что не имели права говорить: нас всех объединяла расправа над мятежниками. Вокруг себя я видел одно рвение. И отцы приводили своих детей к наказанию… (Играет в карты с Первым мундиром.) И тогда я решился казнить тех пятерых! Более того, я понял: если бы не было этой казни – для окончательного выздоровления общества ее следовало бы выдумать. В империи аресты, казни и кнут – всего лишь лекарство! Вот почему, когда появилась в допросах и твоя фамилия, я немедля записал – «взять под арест подполковника Лунина»! Так что твоя участь, Жак, всего лишь плод некоего моего открытия. ( Засмеялся.) Твой путь с бала на суд!

Лунин . Черт! Черт! Хозяин не смог понять Жака! Потому что Хозяин может понять лишь слугу! В ту ночь… когда я узнал… я вскричал: «Проклятие! Кровь рождает безумие! Тем плевать на здравый смысл! Тем надо рвать! Рвать! И на губах чтоб не проходил привкус крови! Пес, лижущий пилу, пьет свою кровь и за сладостью не замечает этого!.. Боже! А вокруг «этих» – тьма, молчание, и все слиплось в харкотине лжи… И ночь, и в казематах несчастные, потерявшие голову…» И все это я точно представил себе… И все это увидел воочию перед собою! Потому что хорошо знал… и этих… и тех. (Кричит.) «Пришли дни распятия… И место твое на Голгофе… Спуститься в ад! Укрепить их дух. Вот цель!» Моя тайна: свободный человек, я сам избрал свою судьбу! Мог избежать! Но избрал! Сам! В ту ночь!

Она . Не надо… Не надо! Я здесь!..

Лунин . Ты? Там!..

Она . Когда я узнала… Боже мой!.. Не надо – молчи! Я иду к тебе… в ту ночь… Я иду к тебе в ту ночь!.. Ты помнишь? Помнишь?

Лунин . Их уводят! Уже! Уже! Как… как быстро…

Она . Ты помнишь… ты помнишь…

Стук шагов и звон цепей.

Лунин . Твои глаза расширились… и горячечные губы… Ты выдернула длинные девичьи ноги из упавших юбок… и шагнула… И я поразился, как блестела твоя кожа… и этот детский загар на плечах… И как металось в подушках детское лицо…

Она начинает раздеваться.

Визг Марфы и Писаря в темноте.

Когда меня вызвали во дворец великого князя, я подумал: свершилось! Сорок лет скоро… Жизнь прожита – так неужели замаячило… предназначение?

Она . Прошел тот день и наступал вечер «той ночи». Ты был в Варшаве и не пришел ко мне. Я погибала. Ведь не мог ты не думать обо мне, если я умирала.

Лунин . По пути на Голгофу Жак не обернулся на хорошенькую девочку… Я лгу. Я любил… И благодарил судьбу. Теперь в жизни было все – и цель, и любовь. Прожив жизнь, я ощутил полноту жизни.

Мундир Государя . Я вызвал вас, Лунин, чтобы сообщить…

Лунин . Я сразу понял!

Мундир Государя. Хоть я не имею права рассказывать вам об этом… но моя убежденность в вашей непричастности… Короче, Лунин, ваше имя было упомянуто мятежниками… точнее, одним из самых отъявленных, и обвинение выдвинуто – из самых серьезнейших… Вас обвиняют в замысле цареубийства брата моего, Государя Александра. (Бормочет.) Я не люблю Александра, я не люблю Николая… (Лунину.) Я уверен, что обвинение ложно. Зная ваш характер… известную склонность к острословию… я могу предположить, что у вас сорвалось нечто с языка… Мало ли что мы говорим… Вот, например, когда брат мой Александр был императором… чего мы только с братом Николаем про него не говорили. Мне кажется… ни для кого не секрет, что между мною и братом… (Бормочет.) Я не люблю Александра, я не люблю Николая… Поэтому некоторые лица, зная, что вы близки ко мне, желают притянуть вас к делу… (Помолчав.) Вы, кажется, хотели поехать поохотиться.

Лунин . Смею доложить, что я уже отохотился. И охоты охотиться более не имею.

Мундир Государя . Тогда я скажу вам все до конца: приехал фельдъегерь из Петербурга с приказом о вашем аресте… Я не люблю вот эту вашу улыбку, Лунин.

Лунин . У меня лишь одна просьба. Не арестовывать меня тотчас… А отпустить под честное слово до завтрашнего утра. Оружие я сдам немедля.

Мундир Государя . Хорошо, Лунин. Но насчет оружия не спешите.

Лунин . Он все еще надеялся, что я убегу. Ведь слуге должно убегать от гнева Хозяина.

Мундир Государя . Эх, Лунин, Лунин… Если вас не повесят – это будет чудо.

Она . Боже мой! Как я ждала! Как я ждала! Ну не могли же вы не умирать от любви, если я умирала.

Лунин . Я получил твою записку в десять, вернувшись из дворца.

Она . Я не писала записку.

Лунин . Значит, Господь ее написал. Там было одно слово: «Приходи».

Она ( после паузы). Это написала я… ее мать… В тот вечер я узнала из дворца обо всем, что с вами случится… Завтра вы должны были исчезнуть из нашей жизни навсегда… Не дать ей повидаться с вами – она бы умерла. И я решилась, чтобы она познала первое счастье с вами… самое мучительное – и одновременно самое легкое счастье… когда за ночью – расставание. И нет будущего… В ту ночь я не ложилась спать. Я услышала: кто-то влез в окно замка… крался по зале… Бедная моя… милая моя… Это уже не ты – ждешь его! Это уже я, твоя мать. Жду! Это не я… это моя мать… Это не моя мать… это уже моя бабка… это ее бабка. Наша проклятая кровь! Какой-то рыцарь-трубадур любил прапрабабушку и славил ее десять лет в песнях… Потом его привезли к ней, умирающего от ран!.. Он был почти старик, он провонял, плоть его разлагалась… Но она, красавица, разделила с ним ложе – потому что в нашем роду платили любовью и за человеческое тоже! Пожалей ее, Боже!..

Лунин . Милая… милая…

Она . «Вы пришли… вы пришли… Я только одно прошу сказать: когда они вас увезут?»

Лунин . Я знал, зачем ты спрашиваешь… Я не имел права отвечать, но я не мог… Я желал этого!

Она . «Я не смогу жить иначе! Ответьте: когда вас увезут?»

В тишине молитва священника.

Она . Лицо в подушках… и как сжала грудь своими детскими руками… И сведенный судорогой рот…

Лунин . Утро… Мы прощались в галерее замка. Сквозь окно Висла, и сомкнуты уста твои.

Ее рука из темноты.

Лунин . Нет, нет, еще рано!.. Когда войдут они, дотронься до моего лба, как тогда… И, как тогда, в последний раз я почувствую губы твои своими губами…

Удары часов, половина третьего.

Тридцать минут… жизнь прошла…

Первый мундир . «Вы изобличены показаниями государственного преступника Пестеля, а также ваших родственников Никиты и Матвея Муравьевых… Речь пойдет о замысле цареубийства». Я допрашивал тебя сразу по прибытии в Петропавловскую крепость…

О, как я боялся вначале этой своей должности. Судить благороднейших людей, вчерашних героев… Но постепенно от ежедневного решения человеческих судеб во мне вырабатывались и поступь иная, и взгляд… и осанка. И главное, я с изумлением увидел вокруг – уважение! Да! Да! Был либералом – не уважали. Чего только обо мне вокруг не говорили на балу! А тут зауважали и даже начали подмечать «этакие черты». На суде зауважали! И вот я, граф Чернышев, бывший либерал, а ныне министр и князь… И за это время, Лунин, никто и никогда не завопил мне в физиономию: «Убийца! Он послал на каторгу наших детей! Убийца!» О нет, был только ропот почтения. Я никогда не забуду, как привели тебя на допрос, Лунин. Я ведь всегда завидовал твоему дуэльному взгляду, успехам у женщин, богатству… И вот ты, бывший светский лев, стоял передо мной навытяжку в кандалах. И я все мог с тобой сделать! И это было на моем челе. (Взглянул на часы.) Но звон брегета нам доносит, что до стены тебе лететь… почти ничего. Мне пора спросить тебя о том… что уже упоминалось у нас, но между делом… Но коли следствие и суд, Лунин… Поэтому еще одну деталь… мучительную… я хотел бы обсудить с тобою поподробнее. Отчего же они… все эти наши Бруты да Гракхи… выдавали друг дружку на следствии? Отчего? Лунин?!