Читаем без скачивания Нулевой потенциал - Фредерик Браун

— Ему-то всего семь с половиной лет, — сказал я.

— Он прирожденный телевизионный актер, — сказал Маклемор.

— Это то, что надо нашему заказчику, — закончил круг Райкер.

Теперь были поставлены все точки над а в нашем деле так: понял — слушай.

— Провалиться мне в тартарары, как сказал поэт. Но ведь: а) он принадлежит правительству, б) он чертовски вспыльчив, в) вокруг него столько агентов безопасности, словно он русский посол. Эта обезьяна что-то знает, и правительство не может допустить, чтобы она это разболтала.

Райкер кивнул Маклемору, Маклемор кивнул Хэртсу, а Хэртс сказал:

— Только вы, Билл, можете это утрясти.

— Для меня найдется местечко и в Эн-би-си, и в Си-би-эс, — сказал я, — да и Эй-би-си знает меня не первый год.

— Не говорите так, — сказал Райкер. — У компании нет вернее человека.

Тогда я снял трубку с телефона, стоявшего на его столе, и сказал:

— Дайте юридический отдел, кого-нибудь, кто там у них сейчас главный.

— Минуточку, мистер Данхэм, — ответила девушка. Все они в радиокорпорации знают мой голос… пока не последовало пинка. — Вам нужен мистер Россини.

— Ну, передайте ему смычок, детка.

Мистера Россини я не знал. Но его музыкальный голос очень соответствовал его фамилии.

Он осведомился, чем он может быть полезен уважаемому мистеру Данхэму.

— Каково правовое определение человека? — спросил я.

Долгая пауза. И ответ:

— Такого определения не существует.

— Как вы поступаете, когда оно вам требуется?

— Я не знаю такого случая, — осторожно сказал мистер Россини. — Пока не требовалось никому. Я хочу сказать, что со времен Великой хартии у суда было время заниматься почти всем… Наверно, по этому поводу надо обратиться в суд, чтобы он вынес мотивированное решение?

— А какое определение дает толковый словарь? Мистер Россини сказал, что посмотрит. Я сказал, что не буду вешать трубку. Хэртс сказал, что он знал — дружище Билли все устроит. Райкер ничего не сказал. Наконец послышался голос Россини:

— Тут что-то неясно. Получается: человек, который человек, это человек. Человеческий, человечий — свойственный, присущий или принадлежащий человеку.

— Стоп, Россини. Достаточно. Теперь надевайте шляпу и отправляйтесь к судье Мэнтону. Я ему позвоню. Нам нужно предписание суда об освобождении некоего Пана Сатируса, незаконно задерживаемого правительством Соединенных Штатов.

— О, — сказал Россини, — я слышал, что мы им интересуемся.

— Я сейчас в кабинете Райкера. Двигай, дружище.

— Мистер Данхэм, нельзя учинять иск правительству Соединенных Штатов без согласия шимпанзе.

— Вы с Мэнтоном все уладите. Я позвоню ему.

Я позвонил в суд, но Мэнтона не застал. Позвонил ему домой.

— Судья, однажды вы мне сказали: я к вашим услугам в любое время. Это время пришло. Я сейчас направил к вам в суд юриста по фамилии Россини. Мне нужно предписание, в котором значилось бы, что шимпонавт Пан Сатирус — человек.

— Погодите, мистер Данхэм…

— Вы говорили, судья: в любое время…

— Я помню, но…

— Судья, имейте в виду, после этого вы мне еще дважды скажете «в любое время». Я вас сделаю самым известным юристом в стране.

— Да. Да. Но достоинство судьи…

— Достоинство судьи зиждется на защите прав человека. Если бы вы только могли поговорить с этим Паном Сатирусом, судья… Поверьте мне, это угнетаемая личность.

— Но я судья штата Нью-Йорк. Вам придется сделать так, чтобы он подлежал моей юрисдикции.

— Это я устрою.

С юридической стороной проблемы было покончено. Дальше все пошло как по маслу. Я позвонил одному малому из муниципалитета.

— Мак, я только что прилетел из Флориды, чтобы комментировать прибытие Пана Сатируса, шимпонавта. Я знаю, что у вас не положено давать предпочтительную информацию, но хотя бы один намек — как город готовится к встрече? Триумфальный проезд по улицам, конечно. Вручите ключи от города? Может, повесите бронзовую памятную доску в его честь?..

— Видишь ли, Билли, я точно не знаю…

Голос у меня зазвенел, как у актера, игравшего главную роль в старой пьесе «Первая полоса». Ли Трейси, кажется?

— Не подготовили бронзовую доску? А я думал, город и Зоологическое общество будут драться за право ее оплатить. Самый выдающийся сын Бронкса, родившийся прямо в клетке зоопарка! Как это так — без бронзовой доски?

— Ясно, — сказал Мак. — Я понял. Спасибо, что подсказал, Билл. Я просто не знал, в каком зоопарке он родился.

Я положил трубку. Райкер смотрел на меня со странным выражением лица.

— Райк, выкладывайте, что у вас на уме. Я не хочу работать здесь, в правлении. Я люблю разъезжать.

— Но продюсером постановки вы будете. Или в крайнем случае будете вести программу.

— Разве что для начала… Это очень дружелюбный шимпанзе, Райк. Он привязывается к людям. Мы найдем ему продюсера и ведущего, который ему понравится. Может быть, какую-нибудь хорошенькую девушку.

— Я не знал, что он ньюйоркец. Я не знал, что он родился в Бронкском зоопарке, — сказал Хэртс.

— Я тоже не знал. Забыл спросить его, где он родился. Ну и что? Плевать! Мои передачи смотрит вся страна.

Глава девятая

Всякая попытка активно воздействовать на его

биологическую наследственность «скатывается»

с животного этого вида, во всех остальных отношениях

умного и послушного, как с гуся вода.

Врата захлопнулись со звоном, но замки защелкнулись бесшумно — они были хорошо смазаны. Агенты службы безопасности отобрали у всех шнурки от ботинок, а у Гориллы Бейтса еще и пояс. У Пана Сатируса отбирать, разумеется, было нечего, поскольку он не носил одежды с тех пор, как сбросил космический скафандр.

Потом их оставили одних, рассовав двух моряков и шимпанзе по разным камерам-загончикам, отделенным от общего коридора сплошной решеткой.

— А где доктор? — спросил Счастливчик. — Они с ним ничего не сделают?

— Его допрашивают, — сказал Горилла. — Я думаю, они порешили, что он расколется быстрее, чем ты или я. Или вот Пан.

— А для чего им нужно, чтобы он раскололся? — спросил Пан.

— У нас международный заговор, — пояснил Счастливчик. — Зря ты приземлился так, что тебя выловил «Кук». Это совершенно секретный корабль. То, что называется экспериментальным прототипом.

— Ты говоришь как писарь, — сказал Горилла.

Пан потихоньку лазил по решетке: от стены до стены и от пола до потолка.

— Не так уж плохо, — сказал он. — Я привык к клеткам.

— А мы нет, — заметил Счастливчик.

— Не трави, Счастливчик, — проворчал Горилла. — Не знаю, как ты, а я провел на губе больше времени, чем Пан на свете живет. Сколько ему? Семь с половиной? Да, я могу поучить тебя, как сидеть в клетке. Другое дело, что я так и не привык.

Пан прилег отдохнуть на койку.

— Значит, ты думаешь, что мы попали сюда, потому что я слишком много знаю о «Куке»? Но я ничего не видел, кроме палубы и вашей столовой.

— Мичманской кают-компании, — поправил Горилла.

— Вот видишь! Я не разбираюсь в кораблях. Это был первый корабль, на котором я побывал. Я не мог бы сравнить его с другим кораблем или хотя бы описать. Как ты думаешь, если я скажу им это, они нас выпустят?

— Как ты разогнал космический корабль быстрее света? — спросил Счастливчик. — Вот что они хотят узнать.

— Но человек не подготовлен к таким знаниям, — сказал Пан. — Он применил бы их в войне.

— Да, — согласился Горилла. — Потому-то мы и попали на губу. И верно, надолго.

Пан прыгал в своей клетке, хватаясь за прутья решетки и взбираясь все выше, пока не добрался до самого верха. Повиснув на одной руке, он для пробы отковырнул кусок известки там, где в потолок входил прут решетки, и отправил известку в рот. Потом выплюнул ее и прыгнул на койку.

— Я проголодался.

— Ты им этого не говори, — посоветовал Горилла. — А то они не будут кормить тебя, пока ты им не скажешь все.

— А он не скажет, — вставил Счастливчик.

— Он и не должен говорить, — сказал Горилла. — Война — плохое дело.

— Ты рассуждаешь как горилла. Голодать — тоже не дело.

— Многие шимпанзе умирали, но не теряли достоинства, — сказал Пан. Он ухватился за прутья решетки и немного покачался. Затем снова прыгнул на койку, почистился и закрыл лицо руками.

Вошли два человека, по-видимому выполнявшие здесь обязанности надзирателей и одетые в комбинезоны, которые обычно носят рабочие нефтяных компаний; тут они заменяли униформу. Держа оружие наперевес, они остановились у самой решетки. Следом вошел еще человек и подал еду сначала Горилле, а потом Счастливчику. И вышел.