Читаем без скачивания Офицер. Сильные впечатления - Сергей Морозов

Глядя на обступивших ее коллег, Маша подумала, что молоденькой ассистентке, пришедшей на телевидение с мечтой блеснуть в эфире, — как когда-то и сама Маша — из всех «профессиональных» тайн достаточно было бы познать эту одну — тайну цеховой солидарности. Если господин Зорин, твердя, что Останкино для них — «дом родной», вряд ли понимал смысл того, что говорил, то для остальных сотрудников это не было пустым звуком. Впрочем, эту тайну невозможно было познать. Это нужно было просто чувствовать.

— Здесь такое творилось! — сказал Петюня. — Когда шел тот твой репортаж, я имею в виду.

— На тебе просто лица не было, — сказала Ирунчик. — В этом случае не помог бы никакой грим.

— Я думал, что ты вот-вот в обморок грохнешься, — добавил Гоша.

Для коллег, которые годами не вылезали из студии, работая лишь с пленками, Маша была кем-то вроде живой богини, имевшей силу и власть не только путешествовать в ином бытии, — каким для них был мир внешней реальности — но и предопределять это бытие. Она была сверхчеловеком, который был там и все видел своими собственными глазами. Маша понимала, что не вправе отказать им в том, чтобы через нее они ощутили все то, что произошло за пределами студии. Иначе они не найдут покоя и не смогут примириться с трагедией. Ведь они знали Рому Иванова и любили его так же, как и она… С другой стороны, и сама Маша не будет знать покоя, если не узнает того, что происходило с ними.

— Неразбериха в студии царила ужасная, — сказал Петюня. — Мы как чувствовали, что случится какая-то гадость…

— После обеда я сидел у Артемушки, — вспоминал Гоша. — Ему позвонил господин Зорин. А тому, кажется, позвонили коллеги из Си-Эн-Эн. Мы ведь всегда все узнаем последними…

— Не всегда! — запротестовал Петюня и снова почесался. — Маша присылает такие горячие репортажи, что обжечься можно!

— Ну, Маша! — уважительно отозвался Гоша. — Ее я, естественно, в виду не имел.

Далее Гоша рассказал, что по первой информации, полученной от Си-Эн-Эн, стало известно, что в пригороде Грозного какая-то съемочная группа попала под обстрел и что есть раненые.

— Никому и в голосу не могло прийти, что случится что-то подобное, — воскликнул Гоша. — Нас попросили подождать, не пороть горячку, пока не выяснится все подробно.

Господин Зорин позвонил в отдел новостей и распорядился, чтобы Артем не отходил от телефаксов — на тот случай, если сюда новая информация поступит раньше.

— В тот день был просто какой-то обвал информации. Я разгребал горы бумаги, стараясь выловить что-нибудь о событиях в Грозном. Мы с ума сходили от неизвестности, — сказал Петюня и снова полез за платком. — Мы понятия не имели, где вы, что с вами!

Маша прикрыла глаза и мгновенно воспроизвела в памяти всю цепочку событий того дня.

— Когда военные подавили огневые точки боевиков, засевших на холмах, — начала рассказывать она, — за останками Ромы подогнали бэтээр. Останки завернули в брезент, который уже был измазан чьей-то кровью, и погрузили внутрь. Наш оператор настоял, чтобы ему позволили ехать вместе с Ромой. Бэтээр шел с танковой колонной. Я сидела в командирском «газике». Я уже оправилась от первого шока и, приехав в Грозный, сразу бросилась в главную комендатуру, чтобы получить связь с Москвой. Один полковник провел меня к телефону, но сначала я зашла в какую-то кладовку и сняла куртку, которая сплошь была забрызгана кровью. Мне дали другую. Мальчик-связист почему-то долго не мог соединиться с Москвой. Вернее, с Москвой-то он сразу соединился, но вот там возникли какие-то вопросы. Полковник взял трубку и долго что-то объяснял, а потом ждал ответа. Я сидела, как оглушенная, и не понимала ни одного слова. Потом я разозлилась и вышла на улицу. Здесь я наткнулась на группу французского телевидения, и французы, обрадовавшись, что перехватили меня, предложили связь по спутнику. От них я узнала, что корреспондент Си-Эн-Эн, которому удалось что-то узнать по своим каналам, уже успел передать своим какую-то информацию… Поэтому-то сначала наш господин Зорин и получил неточные сведения.

— А у меня есть фотография Ромы, — вдруг сказала Ирунчик, вытирая слезы. — Он подарил ее мне после вашей прошлой командировки. На ней он снят с какой-то старухой на фоне сгоревшего дома.

— Он увидел эту старуху, когда мы проезжали по улице, — объяснила Маша. — Она осталась одна, ее дом сгорел. Но она не хотела уезжать. Рома ходил к ней каждый день и просто разговаривал с ней… Но в последний наш приезд он ее не нашел, и никто не знал, куда она делась. Точнее, и спросить-то, в общем, было не у кого, потому что во всем районе только она одна и оставалась…

Маша подняла глаза на своих друзей и увидела, что все они, как один, размазывают по щекам слезы. Глядя на них, и она зарыдала. У нее не хватило духа рассказать им, что, не найдя эту старуху, Рома сказал ей, что у него плохое предчувствие. Он так загадал — если они приедут и с ней, со старухой, все будет в порядке, то и с ними ничего не случится. В этом смысле он был суеверным, как настоящая женщина. Три дня он бегал, пытался найти свою старуху, а на четвертый день его убило.

— А когда привезли запись с твоим репортажем, я уже не выходил из монтажной, — сказал Гоша. — Нужно было, чтобы материал пошел в очередной эфир… Все работали не покладая рук. Бедняга Артемушка сидел у себя в кабинете, прижав к каждому уху по телефонной трубке. Информация все продолжала поступать, и начальство требовало постоянного отчета.

— Потом пришел Зорин, и на мониторах стали прокручивать твой репортаж, — продолжал Петюня. — Когда мы увидели первые кадры, то просто онемели от ужаса. Даже Зорин упал в кресло и не мог пошевелиться. А Артемушка бросил свои телефонные трубки и зарыдал, как ребенок.

— А когда материал уже прошел в эфир и программа закончилась, никто не хотел расходиться, — сказал Гоша.

— Я узнала позже всех, потому что была в гримерной, — сказала Ирунчик. — Пришел Гоша, все рассказал, и мы вместе пошли в отдел. Все сидели бледные и молчали. Потом Зорин поинтересовался, кто сообщит родителям Ромы о смерти сына. Артем молча поднялся и ушел к себе в кабинет звонить. Оказывается, он дозвонился не только родителям, но даже сумел разыскать телефон того приятеля Ромы…

Нельзя сказать, что Маша почувствовала большое облегчение, узнав обо всех этих подробностях, но все-таки на душе стало чуть светлее.

— Ты действительно в тот момент стояла рядом с ним? — прерывающимся голосом спросил Петюня.

— Действительно. Только я ничего не видела. Когда я повернулась к нему, все уже было кончено.

Больше добавить было нечего.