Читаем без скачивания О всех созданиях – больших и малых - Джеймс Хэрриот

– Что же, пойдем поищем еще, – с трудом выговорил он, и тут в дверь вновь позвонили.

Тристан побелел и уцепился за мою руку.

– Это уж точно мисс Уэстермен! Господи, она идет сюда!

В коридоре прозвучали быстрые шаги, дверь отворилась, но вошла не мисс Уэстермен, а Лидия. Она молча направилась к дивану, пошарила под ним, извлекла свою сумочку и вышла, не произнеся ни единого слова, но испепелив Тристана уничтожающим взглядом.

– Ну и вечер! – простонал он, прижимая ладонь ко лбу. – Я долго не выдержу.

Мы рыскали в поисках Хэмиша еще час, но его нигде не было, и никто его не видел. Когда я наконец вернулся, Тристан с полуоткрытым ртом без сил лежал в кресле. Видно было, что он полностью измотан. Я покачал головой, он покачал головой, и тут зазвонил телефон.

Я снял трубку, послушал и повернулся к Тристану:

– Мне надо ехать, Трис. У старой лошади мистера Дру опять колики.

Он умоляюще протянул руку из недр кресла.

– Джим, неужели ты меня бросишь?

– К сожалению. Но я скоро вернусь. До фермы Дру всего миля.

– А вдруг явится мисс Уэстермен?

Я пожал плечами.

– Извинись перед ней, и все. Хэмиш наверняка найдется. Может быть, утром…

– Как у тебя все легко получается! – Он оттянул воротничок. – Ну, а Зигфрид? Вот он вернется и спросит про собаку. Что я ему скажу?

– Это пусть тебя не тревожит, – ответил я небрежно. – Скажешь ему, что занимался с официанткой из "Гуртовщиков" на диване и не мог отвлекаться по пустякам. Он поймет.

Но Тристан не оценил моей шутки. Он смерил меня холодным взглядом и закурил трепетавшую в его руке сигарету.

– Если не ошибаюсь, я уже говорил тебе, Джим, что есть в тебе какая-то омерзительная жестокость.

Лошадь мистера Дру почти совсем оправилась еще до моего приезда, но на всякий случай я сделал ей инъекцию легкого снотворного. На обратном пути мне вдруг пришла в голову блестящая мысль, и я свернул на дорогу, которая вела в обход городка к кварталу современных особнячков, где жила мисс Уэстермен. Остановив машину у номера десятого, я пошел по дорожке к крыльцу.

И действительно, там, уютно свернувшись на коврике, лежал Хэмиш. Он с сонным удивлением посмотрел на меня.

– Идем, милый, – сказал я, нагибаясь. – Ты куда умнее нас. И как мы раньше не сообразили?

Я посадил его на сиденье рядом с собой, и, едва машина тронулась, он уперся передними лапами в приборную доску и начал с интересом рассматривать шоссе, развертывавшееся в лучах фар. Поразительно невозмутимый песик!

Остановившись перед Скелдейл-Хаусом, я взял Хэмиша под мышку, поднялся на крыльцо и уже собирался повернуть дверную ручку, как вдруг вспомнил все шуточки Тристана, все розыгрыши, которые он мне устраивал: ложные телефонные вызовы, привидение у меня в спальне, и то, и другое, и третье. Собственно говоря, хотя мы и были друзьями, он никогда не упускал случая подурачить меня. На моем месте он был бы сейчас со мной беспощаден. И вот, вместо того чтобы, по обыкновению, просто войти, я нажал на звонок и несколько секунд не отнимал пальца от кнопки.

Сначала внутри царила могильная тишина, и я представил себе, как он ежится в кресле, собираясь с духом, чтобы встать и пойти навстречу грозной судьбе. Затем коридор осветился, и, внимательно вглядываясь в дверное стекло, я увидел, что из-за угла коридора выдвинулся нос, а затем настороженный глаз. Мало-помалу появилось все лицо, и тут Тристан узнал мою ухмыляющуюся физиономию и ринулся по коридору, потрясая кулаками.

В своем расстроенном состоянии он был вполне способен отдубасить меня хорошенько, но стоило ему увидеть Хэмиша, как все остальное вылетело у него из головы. Схватив лохматого песика, он принялся его ласкать.

– Миленькая собачка, умненькая собачка, – ворковал он, рысью возвращаясь в гостиную. – У-у, красавчик!

Он нежно уложил его в корзинку; Хэмиш поглядел вокруг с выражением, яснее всяких слов говорившим: "Э-гей, а мы снова тут!" – опустил голову на лапы и тут же уснул.

Тристан рухнул в кресло и уставился на меня остекленевшими глазами.

– Мы, конечно, спасены, Джим, – прошептал он. – Но после этого вечера я уже никогда не стану прежним. Я пробежал десятки миль, звал его и чуть не лишился голоса. Не знаю, как я остался жив, можешь мне поверить.

Я тоже испытывал бесконечное облегчение, тем более что мисс Уэстермен явилась через какие-то десять минут и мы еще острее почувствовали, как близка была неминуемая катастрофа.

– Миленький мой! – воскликнула она, когда Хэмиш прыгнул ей навстречу, растянув губы и неистово подергивая обрубком хвоста. – Я весь день так о тебе тревожилась!

Она нерешительно посмотрела на ухо, усаженное рядами пуговок.

– Насколько лучше оно выглядит без этой ужасной опухоли! И как аккуратно вы прооперировали! Благодарю вас, мистер Хэрриот, и вас тоже, молодой человек.

Тристан, кое-как поднявшийся на ноги, когда она вошла, слегка поклонился, а я проводил ее до дверей.

– Через полтора месяца снимем швы, – сказал я ей вслед и кинулся назад в гостиную.

– Зигфрид подъехал! Хотя бы сделай вид, что ты занимался.

Тристан подскочил к книжным полкам, схватил "Бактериологию" Гейгера и Дэвиса, записную книжку и нырнул в кресло. Когда вошел его брат, он был погружен в чтение.

Зигфрид остановился перед камином, грея руки. Он порозовел, и вид у него был самый благодушный.

– Я только что говорил с мисс Уэстермен, – объявил он.– Она очень довольна. Вы оба молодцы.

– Спасибо, – сказал я, но Тристану некогда было отвечать: он штудировал учебник, делая пометки в записной книжке. Зигфрид зашел за спинку кресла и поглядел на открытую страницу.

– А-а, Clostridium septique, – пробормотал он со снисходительной улыбкой. – Да, бациллы этой группы стоит подучить. Без них ни один экзамен не обходится. – Он потрепал брата по плечу. – Рад видеть, что ты взялся за ум. А то последнее время ты только шалопайничал. Вечер за учебниками тебе очень полезен. Верно, Джеймс? – Он повернулся ко мне: – Вы сами ему скажите! Еще несколько таких вечеров, и он может ничего не опасаться.

– Совершенно верно.

– Наверстает все потерянное.

– Безусловно.

– Так-то! – И Зигфрид ушел спать.

58

Иногда нас отпускали в город. И вероятно, потому, что я недавно стал отцом, мое внимание на улицах неизменно привлекали детские коляски. Чаще всего их катили женщины, но иной раз можно было увидеть с коляской и мужчину. В городе такое зрелище, впрочем, ничего особенного собой не представляет. Другое дело, если мужчина толкает перед собой коляску по пустынному проселку. И тем более, если в коляске едет большая собака.

Именно это я увидел как-то утром в холмах над Дарроуби и невольно притормозил. В последние недели эта странная пара уже несколько раз попадалась мне на глаза, и было очевидно, что она появилась в наших краях совсем недавно.

Когда я поравнялся с коляской, мужчина посмотрел на меня, приветственно поднял руку и улыбнулся. Эта улыбка на черном от загара лице была удивительно дружелюбной. Я дал ему на вид лет сорок. Загорелая шея не стянута ни галстуком, ни воротничком, линялая полосатая рубаха расстегнута на груди, хотя день выдался холодный.

Я невольно задумался, кто он такой и чем занимается. Костюм, состоявший из ветхой замшевой куртки для гольфа, вельветовых брюк и крепких сапог, ничего мне не сказал. Многие, возможно, сочли бы его просто бродягой, но в нем чувствовалась деловитая энергия, необычная для людей такой категории.

Я опустил стекло дверцы, и щеку мне обжег ледяной ветер йоркширского марта.

– Утро нынче морозное, – заметил я.

Он как будто удивился.

– Ага, – сказал он после паузы. – Похоже, что так.

Я поглядел на коляску, старую и ржавую, на восседающею в ней большого пса. Это был ларчер – помесь колли с грейхаундом. Он ответил мне взглядом, полным спокойного достоинства.

– Хороший пес, – сказал я.

– Джейк-то? Еще какой! – Он снова улыбнулся, открыв ровные белые зубы. – Лучше не найти.

Я кивнул на прощание и поехал дальше, но они еще долго отражались в зеркале заднего вида: коренастый мужчина, который бодро шагал, откинув голову и расправив плечи, и большой пятнистый пес, возвышающийся над детской коляской, точно статуя.

Новая встреча с этой поразительной парой не заставила себя ждать. Я осматривал зубы ломовой лошади во дворе фермы и вдруг заметил, что выше по склону, за конюшней, у каменной стенки, стоит на коленях какой-то человек, а рядом возле детской коляски сидит на траве большая собака.

– Э-эй! Кто это? – спросил я у фермера, кивнув на холм.

Он засмеялся:

– Это Родди Трэверс. Вы его знаете?

– Нет. Как-то перекинулся с ним словом на дороге, и все.

– На дороге? Это верно. – Он кивнул. – Родди только там и увидишь.

– Но кто он? Откуда?

– Вроде бы он йоркширец, только точно не знаю. Да и никто не знает. Но я вам одно скажу: руки у него золотые. За что ни возьмется, все сделает.