Читаем без скачивания Бомбы сброшены! - Гай Гибсон

Но какой бы скверной ни выглядела сегодняшняя ситуация, год назад она была гораздо хуже. Мы даже не имели бомбардировщиков «Хэмпден», а летали на допотопных Хаукер «Хиндах» (скорость 185 миль/час, бомбовая нагрузка 500 фунтов, дальность полета 200 миль). Да, этот кризис был не столь опасным, как прошлые. У нас в Линкольншире стало дежурной шуткой: «Парни с бомбардировщиков делают все, чтобы подготовиться к войне, пока Чемберлен с Гитлером крепят мир во всем мире». Мы заряжали пулеметы, заправляли баки и даже перекрасили самолеты в камуфляжную окраску. Единственной досадной деталью было отсутствие бомб на аэродроме. Они прибыли только через 3 недели!

Но в любом случае не было смысла думать обо всем этом, сплошное расстройство. И вообще, я был в отпуске! А потому я задремал под тихий плеск волн о борт лодки, беспокоясь лишь о том, чтобы не спалить себе спину. Война для меня не существовала.

Внезапно лодка качнулась, и чей-то голос вырвал меня из полудремы:

«Гай, на пляже телеграмма для тебя».

Это был сын местного врача, сам горячий поклонник яхтенного спорта. Что там стряслось? Месяц или два назад я закончил штурманские курсы. Может быть, адъютант хочет сообщить результаты? Все нормально, или я провалился… Я крикнул ему:

«Спасибо, Джон, ты меня разбудил».

Но Джон уже плыл дальше, стараясь не потерять ни минуты отдыха в этот прекрасный день. На пляже остался только маленький мальчик, свет в окошке для своих любящих родителей, которых я немного знал. К добру ли, к худу ли — ко этот мальчик немного умел плавать. Он решил показать своей маленькой подружке, что он гораздо лучше Билла, своего 10-летнего соперника. Для этого он взял телеграмму в рот, прыгнул в теплую воду и поплыл к лодке. Я с некоторым интересом стал следить за ним, Энн тоже проснулась. Мальчишка плавал плохо, какая-то неописуемая смесь брасса и саженок, он поднимал массу брызг, и моя телеграмма очень быстро промокла. Когда он подплыл поближе, я понял, что ничего радостного в телеграмме не прочитаю. Наконец мальчишка схватился за борт лодки, но прежде чем я успел схватить его за руку и втащить наверх, он повернулся и пустился в нелегкое обратное путешествие к пляжу.

Я взял телеграмму. Чернила немного расплылись, но все равно я сумел прочитать, что она адресована на местную почту. Это произошло потому, что в момент отъезда я еще не знал, где остановлюсь. Мы сняли комнатку у миссис Томпсон за умеренную сумму: 4 шиллинга 6 пенсов в день, что вполне подходило моему окладу старшего лейтенанта авиации. На телеграмме имелась пометка: «Срочно». Дочь деревенского почтмейстера, которая меня немного знала (мне кажется, что я встречал ее на деревенской танцульке), села на велосипед и привезла телеграмму на пляж. Голос Энн нарушил затянувшееся молчание:

«А не лучше вскрыть ее?»

Все еще думая об экзаменах, я громко прочитал телеграмму. Она была короткой и недвусмысленной: «Немедленно вернуться в часть».

Через 2 часа я уже паковал вещи. Я сдал Винди на попечение миссис Томпсон, пообещав забрать ее позднее. Но я понимал, что кошка меня больше не увидит. Потом настало время прощаний. Прощания с Кроуфордами, в доме которых я отдыхал прошлым летом. Было пролито несколько слезинок, и я даже ощутил себя героем фильма «про войну», который возвращается на фронт. Прощания с Энн. Прощания с Рут Уилсон Боэн, с которой я недавно поссорился и только что помирился. Мы должны были встретиться позавчера, но она уехала с каким-то парнем. Там еще был Десмонд, который только что завербовался в армию. Было еще много людей, чьи имена я просто не помню.

Потом мы вместе с Фредди Билби помчались, оседлав его старушку «Элвис». Мой добрый друг Фредди только что прибыл из Оксфорда, где изучал биологию. Ему исполнилось всего 23 года, симпатичный парень с пышной шевелюрой. Его «Элвис» была 1928 года рождения. Пока мы катили по деревне, старые рыбаки махали нам. Но мы прекрасно понимали, что хриплый автомобильный клаксон последний раз звучит на этих улочках.

Пока мы мчались по дороге, довольно рискованно обгоняя все, что тащилось в ту же сторону, мы помалкивали. В Кармартене мы остановились, чтобы пообедать. В маленькой симпатичной таверне «Кабанья голова» нашлась пара приличных стейков и вполне приличное пиво, чтобы их запить. Затем мы снова двинулись в путь по долине Херфордам мимо Брекона. Затем мы выбрались на шоссе к Стратфордуон-Эйвон. Несколько раз мы сбивались с пути.

Появились первые признаки надвигающейся войны — возле бензоколонок выстроились длинные очереди. Мне кажется, все решили, что бензин начнут отпускать по карточкам с первого же дня войны. Часто на дороге попадались автомобили, набитые тюками и чемоданами, люди старались побыстрее вернуться домой. Впрочем, большинству из них вскоре предстояло заняться отправкой детей обратно в деревни.

Я никак не мог разобраться в своих ощущениях. С одной стороны, я испытывал некоторое возбуждение, но в то же время и странную опустошенность, потому что все это впервые происходило по-настоящему. Молчание нарушил Фредди:

«Ты знаешь, Гай, у меня странное чувство. Никто из нас не знает, что случится с нами в ближайшие дни, не так ли? Еще вчера мы готовились к веселой вечеринке с коктейлями. А сейчас к чему нам готовиться? Я совершенно не представляю».

«И я тоже. Если начнется война, — а я боюсь, что все к тому идет, — моя эскадрилья должна будет поддерживать наших парней во Франции. И я сильно опасаюсь, что мы не проживем достаточно долго, чтобы получше узнать ее».

Я был в этом убежден. Но все-таки нашел силы пошутить:

«Но ты, наверняка, получишь возможность применить свой медицинский опыт на практике».

«Это точно. Я закончил Оксфорд и получил диплом врача. Я думаю, меня направят в Кент, в полевой госпиталь, откуда нас перебросят во Францию, когда там станет туго. Мне кажется, дельце будет кровавым».

Я чуть улыбнулся. Фредди-доктор был идеалистом. Он намеревался спасать жизни, а я, реалист, намеревался их отнимать. Наши дороги на войне шли в разные стороны, хотя обе были совершенно необходимы. Пока мы катили по шоссе, я любовался мирным сельским пейзажем и гадал, что будет со мной год спустя.

Как я ненавидел нацистов… Как могли нормальные люди в Германии позволить дорваться до власти этой жаждущей мирового господства шайке бандитов?! Их лозунгом были жестокость, зверство варварство. Рейнская область, Австрия, Чехословакия, Абиссиния и Албания стали только началом длинного списка. Я думал о детях, строивших на пляже свои песочные дамбы и прекрасные песочные замки. Их слабые стены не могли служить защитой от захлестывающих со всех сторон высоких волн. Их нужно было строить вовремя, еще до начала прилива, смешав песок и камни с цементом, позвав на помощь других детей, лениво валявшихся на солнышке, тогда прилив не смог бы захлестнуть замок. Только если народы объединятся, когда общая свобода окажется под угрозой, невзирая на различные идеалы, разные языки, они смогут создать общую армию, которая будет настолько сильна, что агрессор не сможет сломать этот барьер Америка уже заявила, что это европейская война. «Нас это не касается». Россия подписала пакт с Германией. Остальные дружески настроенные державы сохраняли строгий нейтралитет. Было похоже, что Англии и Франции придется отдуваться за всех.