Читаем без скачивания Брат-зверь - Игорь Дроздов

Кроме цвета сталагмиты отличались друг от друга формой. Большинство были классические, растущие вверх сосульки. Но были также и развесистые, похожие на оленьи рога. Как смогло появиться такое чудо? Между первыми и последними был широкий диапазон всевозможных форм и размеров.

Среди сталагмитов что-то шевельнулось. Алексей насторожился, а потом побежал на встречу движению. Потерял его. Быстро взобрался на сталагмит, огляделся. О, оказывается рядом с ним находится край сталагмитового леса. А вот движение — он снова заметил его — заманивало его все дальше в чащу. Несколько раз ему показалось, что он разглядел метнувшуюся тень с широкой головой, но даже сам засомневался в этом. Спускался он, цепляясь за бока сталагмита когтями и шипами, во множестве разбросанными по его лапам. Побежал, перебирая всеми десятью конечностями в погоню за движением.

Потихоньку проходы между столбами начали расширяться. Кое-где он увидел лежащие стволы сталагмитов. Выглядело это так, словно кто-то, расчищая дорогу, спилил деревья и отложил их в сторону. А пеньки аккуратно стесал до самой земли. Интересно, а кто этот аккуратист? Вскоре Алексей понял, что бежит по проложенной кем-то в каменном лесу дороге. Его интерес мигом возрос. Что ж ему еще подкинет Ванин мир? Хотя загадок он ему уже достаточно накидал. Каких? Могу одну предоставить.

Представьте себе шестилетнего ребенка. Если не можете представить, вот так у вас с фантазией плохо, идите в зал и взгляните на то существо, которое сегодня успело вас замучить своими бесконечными «почему». Как вы думаете, что он мысленно себе представляет? Что его окружает? О чем его сказки и кто мерещится ему по ночам под кровать и в шкафу? Буки, бяки, бабаи, слонопотамы наконец. Кто бы, что ни говорил, но у ребенка совершенно другое представление мира и другая психология. Так откуда же, объясните, возникли такие четкие представления и такие реальные, скажем даже взрослые, герои? И еще: Ваня был милым, добродушным ребенком. Как он мог придумать змеенышей? Таких злобных и кровожадных? Грымта упивающегося боем? Горыню с такой легкостью раздающего смерть?

Размышления прервал выкатившийся на перекрестке гнилостного вида шар. Землистый, сочащийся соком, с мелкими торчащими корешками. Алексей затормозил, пропуская непонятного путника и обомлел. За шаром нарисовалось иссиня-черное существо на восьми длинных лапах. За ним волочился длинный хвост с шишкой на конце. А шар то, оказывается, двигался не сам, а его толкало это существо. Разглядев, что за первым существом следуют еще, Алексей поспешил убраться с дороги и наблюдать за ними уже с обочины.

Существа, ладно, будем честными и признаем, что это были инсенкты, двигались гуськом друг за другом. Каждый что-то нес. Либо шар, либо это было какое-то белесое бревно. Алексей начал задом отползать в сталагмитовую чащу, пока его не заметили. Поздно. Один инсект уронил бревно и направился к нему. Черные, сетчатые, подобно стрекозиным глаза ничего не выражали, но Алексей ощутил на себе пристальное внимание. Инсект присел на задние лапы. Вытянул вперед и вверх переднюю пару конечностей. Челюсти развел широко в стороны. Замер, что-то выжидая.

И тут Алексей все понял. Он вспомнил разговор с Эдуардом Степановичем и полупонятное объяснение Николая на интересующие Каширцева вопросы. Ученый сказал просто: это называется спонтанный переход. Сразу кое-что стало ясно. Например, откуда у него взялись целых десять лап и крючки, и шипы. Победившая форма — вот как это называется.

Алексей крутанулся на месте, стараясь рассмотреть себя. Поднял к глазам черные лапы, усеянные крючками, шипами, колючками. Значит, это правда. Классно!

Неожиданно Алексею стало страшно. Чужое, нет даже чуждое тело. Сегментное, покрытое бронированным хитином. Сетчатые глаза. Алексей понял на кого он похож — таракан. Мерзкий домашний таракан. Если бы он мог потеть, он залился бы так, словно его из ведра окатили. А что если… если он не вырвется? Навсегда останется ТАРАКАНОМ. Алексей дернулся от омерзения. Налетел на сталагмит и сразу же понял, что броня-то броней, но даже она не защищает всяких идиотов от травм. Это его отрезвило. Он словно бы заново открыл глаза и увидел окружающий мир.

Зрелище было ужасным. Больше десятка инсектов побросали свои странные ноши и окружили Алексея. Потихоньку начали прижимать его к сталагмитам. Он понял, что если прямо сейчас что-нибудь не придумает, его просто порвут в куски.

«Ба, старый знакомый! Что же ты опять ползешь, пасть-то раззявив. А усами-то как шевелишь… Черт, да не касайся ты меня ими, щекотно. Я же щекотки боюсь».

Инсект бесцеремонно, но в тоже время осторожно водил усиками ему по глазам, по голово-груди. Алексей в ответ погладил его.

Блин, надеюсь, меня никто не видит. Скажут еще, что зоофил.

Как только он коснулся усиками инсекта, то неожиданно почувствовал, что с ним пытаются заговорить. Но это не были звуки. И не мыслесвязь, если кто подумал об этом. На обыкновенный разговор это походило примерно так же, как дымные разговоры индейцев, или их же узелковые письмена. А то и шпионские шифрограммы. В общем, с ним пытались говорить, не создавая колебаний воздуха. И вскоре Алексей понял с помощью чего с ним говорят — феромоны. Если на пальцах, то это близко к химическим веществам. Особым веществам, выделяемым живыми организмами. А усиками он как принимал феромоны, так и отправлял свои. Тут же еще выяснилось, что в ход вступило и осязание. То есть учитывалось и то, как чужие усики движутся по вашей броне.

— Ты свой? Ты свой? — настойчиво взывал феромоновый голос.

— Свой, — передал Алексей и сделал характерный жест усиками. Тот самый, который ему настойчиво показывал разговорчивый инсект. Угадал. Инсект с облегчением развернулся и направился к брошенному бревну. Остальные насекомо-ящеры потянулись вслед за ним как хвост за собакой.

— Значит свой, — проферомонил Алексей и мысленно улыбнулся. Новое тело ему нравилось. И даже становилось интересно, что же дальше приготовило ему это, как говорит Николай, спонтанное перемещение. Какие новые сюрпризы.

— Папа, вставай, пап, пап, пап! — теребил его Сергей.

Алексей наигранно рыкнул. Согнал сына со своего бренного тела, потянулся. Спать хотелось так, словно он вообще и не ложился. В глаза будто песка насыпали.

— Черт, — Он зевнул. — Что так рано? Давайте еще поспим.

— Больно уж ты, волхв, поспать любишь.

Горыня сидел неподалеку на камне и точил меч. Выглядел он бодреньким, подтянутым, словно и не бодрствовал половину ночи.

— А они, мудрецы, все такие, — грохнул за спиной Грымт. — Пословицу знаешь, утро вечера мудренее? Вот, они придумали. Чтобы им грезить не мешали.