Читаем без скачивания Сказка со счастливым началом - Галина Маркус

– Ну и как – записал?

– Да. Сейчас, подожди… – он в который раз оглянулся и полез в карман.

– Зачем, Дима? К чему это всё? Ты сам всё решил и… Что ты хочешь теперь доказать?

– Нет, Сонь, не сам. Не называй меня так… подожди, послушай. Мне пришлось сказать тебе весь этот бред, будто я от тебя ухожу – чтобы там слышали!

– Ты был очень убедителен – я поверила. Мне надо идти… пусти – Вадик ждёт.

– Ты моя жена, – Митя сильнее сдавил объятья, – и ты меня выслушаешь. Соня, это глупо, мы теряем время, другой возможности может не быть!

– Жена? – Соня была вне себя от ярости. – Жена, значит? У тебя, кажется, намечается вторая! А сколько всего по плану?

– Ты всё поймёшь, – нетерпеливо мотнул головой он. – Я не отпущу тебя, пока ты всё не поймёшь.

Всё это походило на плохой сериал. Митя вытащил из куртки маленький диктофон – примерно с таким Анька ходила на лекции. Сам надел Соне наушники и снова прижал её к себе, с трудом удерживаясь от поцелуев. И она покорилась. Невзирая на всё, что узнала и пережила, Соня не могла ни оттолкнуть Митю, ни вырваться из его объятий, о которых так хотела забыть эти дни и о которых продолжала мечтать.

На улице проезжали машины, заглушая запись, звук периодически прерывался. Но Соня представила себе эту сцену так, как если бы всё происходило при ней.

Калюжный-старший приходу сына не удивился. Заявил, что ждал его. Митя раскланиваться не стал, сразу же перешёл к делу. Голос его дрожал от возмущения, Соня как будто видела, с каким бешенством он смотрит, как ходят желваки у него на лице.

– Ты поставил в мой дом прослушку. Зачем? Чего тебе от нас надо?

– Твой дом?

Это был голос вальяжного босса, низкий, презрительный.

– Этот сарай – твой дом? Видать, мать права. Тебя зомбировали, сын.

– Я тебе не сын!

– Фильтруй базар! Это ещё что за заявы? Смотри, не пожалей!

Большому начальнику оказался не чужд уголовный жаргон.

– Уже не о чем жалеть.

– Не торопись – торопилку откусят. Откуда узнал про жучки?

– Нашёл.

– Значит, тот, кто ставил – болван.

– Просто я тоже не идиот.

– Она знает?

– Соня? Нет, я не стал её пугать.

– Отлично. Нашёл и нашёл – дальше-то что?

– Оставь нас в покое! Чего ты добиваешься?

– Объясняю. Димка, ты взрослый мужик. Я, может, и дал бы тебе ещё поиграться, да мать загибается. Лица на ней нет, скорую через день вызываю. Пора эту х…ю заканчивать. Да и обстоятельства нынче не те, некогда ждать. Проблему твою надо решать. И я её решу.

– Ты хорошо свои записи слушал? Не понял – я не вернусь! Я люблю её!

– Я понял только, что мой сын не в себе. Издевается над матерью. Ради какой-то твари послал её на фиг. Стелется перед жидовкой, старше его на восемь лет! Гробит свою жизнь. Теперь ещё кормит чужого приблудка. Да, слушал я тебя, слушал! Ты стал не похож на себя!

– Да, стал: не на себя, а на тебя! И ты… хоть ещё одно слово… только скажи о ней!.. Из тебя грязь льётся, как… Да ты даже не видел её ни разу!

– А в каком тоне мне о ней говорить?! – неожиданно взревел отец. – Всё я про неё знаю! Чего мне на неё смотреть – была бы ещё красотка! Вон папка валяется: фотки – и в фас, и в профиль. И цвет глаз, и размер ноги. И про семейку её знаю. И что к попам тебя затаскала!

– А мать в церковь ходит – это как, ничего? Тебя креститься заставила – ты пошёл. А ты знаешь, что у матери тоже еврейская кровь?

– Не трогай маму! – тон у Калюжного стал угрожающим.

– У неё та кровь, которая надо! И она всю жизнь над тобой тряслась! Она одна натерпелась… готова верить во всё. Я перед ней так виноват… скажет, прыгни в окно – прыгну, не то что креститься. А эта – хитрожопая, мозги тебе промыла….

– Не смей, я сказал! – выкрикнул Митя. – Вот ты говоришь – ради матери… ая – ради своей жены! На всё готов!

Должно быть, он сжал кулаки и шагнул навстречу отцу.

– Да как ты сравнивать смеешь? – презрительно ответил тот. – Маме твоей двадцать лет было, она ангелом была! Ты вообще с головой-то дружишь? Жена, б… Или эта с… в постели чё вытворяет – нашлялась к тридцати годам, натаскалась… Так давай я тебе шлюх оплачу – натрахаешься вдоволь, угомонишься…

– Она – моя жена! Прекрати её оскорблять!

– У неё таких мужей – знаешь, сколько было?

– Что… что ты сказал?! Я – её муж. Никого у неё не было!

– Твою мать, Димка! Не будь дураком! Не знал, что у неё ещё ё… есть?

Молчание. Соня представила лицо Мити в этот момент. Подняла на него глаза – сейчас он застыл в тревожном ожидании.

– Зачем… ты… поставил прослушку… – в наушниках снова послышался его голос. Он говорил теперь медленно и устало.

– Отстань от нас… Пожалуйста, отстань…

– Нет, – раздался баритон Калюжного. – Первый шаг для решения проблемы – собрать информацию. Я же тебе объяснял: кто владеет информацией, владеет миром.

Он помолчал, и, судя по звукам, прошёлся по комнате.

– Ладно, всё, хорош воздух гонять. Давай серьёзно, – произнёс вдруг отец совсем иным, доверительным тоном. – Отлично, что ты пришёл, сын, назрел разговор. Между нами, понял? Мать не втягивай. Значит, слушай сюда. У Наташки – треть всего, что я наживал. Наживал я это не для Наташки. Сделал в своё время глупость – подарок Ларисе. Но я рассчитывал на её преданность. Глупо, знаю. В тот момент мне была нужна эта женщина. Вот такое же помраченье случилось, как у тебя.

– А теперь видать, не нужна стала…

– Что ты хочешь этим сказать?

– Это ведь ты… убил Ларису?

Соня вздрогнула, услышав, какой мукой дались Мите эти слова. Но Калюжный остался спокоен.

– Да, – коротко ответил он. – Ты – мой сын, от тебя я ничего скрывать не стану. Лариса перешла грань. Встала мне поперёк горла. Унижать и грабить себя я никому не позволю. Не она первая, не она последняя. Если бы я позволял каждому безнаказанно… Я не был бы тем, кто я есть сейчас.

Он произнёс это почти лениво, без напора, с расстановочкой. Соня вслушивалась, пытаясь понять – испытывает ли Калюжный хоть каплю сомнения в своём праве лишать людей жизни или рушить их судьбы. Ей показалось, что в его голосе возникло нечто показное – вроде как человек убеждает самого себя, что поступает правильно.

– А мать – в курсе, как ты решаешь проблемы? Или вы заодно? – глухо спросил Митя.

Даже в записи было слышно, как он боится услышать ответ.

– Я тебя предупредил – не трогай мать! – в голосе Калюжного впервые за весь разговор появилась тревога. – Нет, конечно! И не вздумай ей, слышишь!.. У неё сердце… У мамы другие методы – вообще-то дурацкие. Это её штучки всё – насчёт твоей сектантки. Уволить, квартиру отобрать… Фантазёрка. Я ей помогал, конечно, делал, как она скажет. Она… ты знаешь – она единственная женщина в моей жизни. Тебе круто повезло, что ты – её сын. Она всё ждала – мол, Димка вернётся, надоест ему, но я-то тебя знаю. Ты у нас парень упёртый, весь в меня. Сдохнешь – но на своём настоишь. Между прочим, я хотел по-доброму. Предложил этой твоей… хорошую компенсацию. Но она, видать, нацелилась на всё. Обломается! Имей в виду: ты – моё вложение, самое главное в жизни. Никому не позволю забирать мои вложения. И тебе самому тоже. Так что… Возвращайся, пока не поздно, сынок. Здесь твой дом. Только здесь. Здесь теперь твоя мама. Плюнь на самолюбие. Я тебя и так уважаю. Погорячились – и будет. Всё моё – твоё, ты же знаешь.

Соня услышала в голосе Митиного отца по-настоящему тёплые, сердечные нотки – он был сейчас искренен. Она даже представила, как он положил руку на плечо сына.

– Я не вернусь! – отрезал Митя, не желая поддаваться на его любящий тон, и, наверное, сбросил с плеча его руку. – Самолюбие тут ни при чем. Я люблю эту женщину и буду любить всегда. Она тоже – единственная в моей жизни! Мне не нужны твои бабки. С кровью чужой… И Соне не нужны. Хотя что тебе объяснять? Не вернусь, ни за что, понял?

– Вернё-ё-ошься, – голос у Калюжного перестал быть добрым. – Больше церемониться не буду, хватит.

– Ну и что, что ты нам сделаешь, что вы ещё придумаете? Ну чего тебе от меня надо? Ну, хочешь – найми мне киллера, как для Ларисы! Что, может, у тебя бабок не хватит? Только в том случае ты меня и получишь! В гробу!

– Димка! Знаешь, мне это сейчас что напомнило? – Соня услышала смех – отрывистый, словно Калюжный закашлялся. – Помнишь – Тарас Бульба? Как его там… забыл, как сынка звали – продал отца за бабу. А тот ему – «Я тебя породил, я и убью!» Так там хоть така-ая была, понять можно… ха-ха-ха!

Митя молчал. Наконец, Калюжный прекратил хохотать.

– Убей, – услышала Соня тихий голос мужа. – Прямо сейчас – сам, без киллера. Слабо?

– Ладно, хватит, – резко прервал его отец. – Убью, коли просишь. Но – не тебя. В тебя я слишком много вбухал. Не тебя. Её.

– Что… Ч-ч-что т-т-ы сказал?! – Митя даже начал заикаться.

– Что слышал. Не хочешь по-хорошему – решим твой вопрос радикально. Уберу, как бревно на моём пути. Была проблема – и нет.