Читаем без скачивания Тайна греческого гроба. Грозящая беда - Эллери Куин

— Я читаю газеты — это единственное, что мне остается.

— Вы встречали его дочь, Валери? Славная штучка, верно?

— С практической точки зрения бесполезна, но в остальных отношениях, по-моему, приятная девушка.

Фиц оперся на локти.

— Ну вот, у них истощились dinero[68], и Вэл этим утром пришла ко мне с просьбой о работе. Я дал ее бедняжке.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказал Эллери, интересуясь про себя, что стало с деньгами Уолтера.

— Вовсе нет. Правда, мы с Рисом вместе зубрили литературу в Гарварде, но сантименты тут ни при чем. Это деловое предложение. У нее есть что продать, и я согласился это купить.

— По-вашему, Спета убил Жарден? — внезапно спросил Эллери.

— Откуда мне знать? Как бы то ни было, девочка говорит, что нащупала какой-то горячий след. Она не сообщила ничего конкретного, но я чувствую, что это правда. Вэл собирается идти по этому следу, попутно предоставляя мне ежедневные статьи.

— А я тут при чем? — осведомился Эллери, разглаживая клетчатую скатерть.

Фиц кашлянул.

— Сначала выслушайте меня до конца, Квин. Согласен, что это безумная идея…

— Учитывая мое нынешнее состояние, — заметил Эллери, — это говорит в ее пользу.

— Я обещал Вэл, что приставлю к ней опытного человека, дабы он направлял ее в нужную сторону. — Фиц вновь наполнил стакан. — Вот тут-то на сцене появляетесь вы.

— Откуда вы знаете, что она станет работать со мной? Вы ведь проболтались обо мне в Сан-Суси в понедельник.

— Вэл не должна знать, что вы детектив, — поспешно сказал Фиц. — Иначе она будет в напряжении, как недубленая кожа на солнце.

— Вы хотите, чтобы я шпионил за ней?! — воскликнул Эллери.

— Если бы мне было нужно это, я бы приставил к ней кого-нибудь из моих ребят. Но ей необходим кто-то, имевший дело с убийствами. При этом она должна считать своего партнера обычным журналистом — я не хочу ее спугнуть.

Эллери нахмурился:

— Но я не журналист, и она знает, как я выгляжу.

— Вэл не отличит журналиста от детектива. А насколько хорошо она вас знает?

— Она видела меня дважды.

— Ну, мы это устроим, — успокоил Фиц.

— Что вы имеете в виду? — встревожился Эллери.

— Не волнуйтесь. Обстоятельства в нашу пользу, поэтому я о вас и подумал. Вы говорили мне, что обычно не носите бороду. Значит, если вы побреетесь, Вэл вас не узнает, верно?

— Сбрить такую красоту! — в ужасе воскликнул Эллери, поглаживая бороду.

— Конечно! Так или иначе, она выглядит старомодно. Покажитесь Вэл с выбритой физиономией, расчешите волосы на пробор сбоку вместо того, чтобы зачесывать их назад, как теперь, оденьтесь поприличнее, и она никогда вас не узнает. Даже ваш голос будет для нее незнакомым — ведь в понедельник она слышала только, как вы хрипели.

— Хм! — промолвил Эллери. — Вы хотите, чтобы я приклеился к мисс Жарден, выяснил, что ей известно, и распутал дело, если ее отец невиновен?

— Вот именно.

— А предположим, он виновен?

— В таком случае, — ответил Фиц, в очередной раз наполняя стакан, — руководствуйтесь вашей совестью.

Эллери побарабанил пальцами по скатерти.

— Есть еще одно возражение. Я едва ли сойду за лос-анджелесского репортера — ведь я раньше никогда здесь не был.

— Вы представитесь недавно прибывшим с Востока.

— Но я не знаю профессиональных привычек, жаргона, мест встречи…

— О господи! — рассмеялся Фиц. — Вы же пишете о репортерах в ваших книгах. Хотите верьте, хотите нет, но они говорят на том же языке, что и другие люди. И привычки у них те же самые — может, немного лучше. Что касается мест встречи, то Лос-Анджелес самый большой город в Соединенных Штатах — он занимает четыреста сорок две квадратные мили. После сдачи номера в печать ребята разбегаются на все четыре стороны — в Туджунгу, Сьерра-Мадре, Альтадену, Санта-Монику, Брентвуд-Парк… Какие могут быть места встречи, когда вам нужно проехать шестьдесят миль, чтобы добраться домой к жене и детишкам?

— Ладно, убедили. Как насчет имени?

— Черт возьми! Это верно. Дайте подумать. Эллери…

— Селери…

— Пиллори…

— Хилари! Вот оно! Теперь фамилия. Квин…

— Кинг![69]

— Великолепно! Хилари Кинг.

— Значит, все в порядке, — сказал Фиц, вставая.

— Подождите. Разве вас не интересует финансовый аспект?

— Вы тоже намерены меня выдоить? — проворчал Фиц.

Эллери усмехнулся:

— Вам повезло — я берусь за работу бесплатно.

— Почему? — с подозрением осведомился Фиц.

— Потому что меня тошнит от господ Бутчера и Хаггера. Потому что в деле Спета есть моменты, вызывающие мой интерес. Потому что мне нравятся люди, которые в нем непосредственно замешаны. И потому что, — добавил Эллери, нахлобучивая шляпу, — я должен свести кое-какие счеты с вашим грубияном-инспектором.

— Да вы идеалист! — засмеялся Фиц. — Будьте у меня в офисе в два часа.

Глава 11

Выйдя из здания «Лос-Анджелес индепендент», Вэл зашла в магазин, провела там несколько минут и быстро направилась к городской тюрьме.

Ее имя вызвало у тамошних официальных лиц вполне понятные, не слишком скрываемые эмоции. Вэл, осторожно держа пакет с покупками, притворилась, будто не замечает их.

Это оказалось хуже, чем она себе представляла, но сегодня утром все выглядело по-другому. В голове у нее мелькали строки Лавласа[70], которые фанатичная мисс Прентисс заставляла ее заучивать в детские годы. «Ум простодушный примет это за хижину отшельника…» Поистине тюрьму создают не только каменные стены, а клетку не только железные прутья.

— Вы должны вынуть все из карманов и сумки, мисс, — наставлял ее человек в униформе.

Вэл повиновалась, слегка приподняв брови. Мужчина казался разочарованным, не обнаружив под пудреницей револьвер.

— Что в этом пакете? — с подозрением осведомился он.

— Бомбы, — ответила Вэл.

Сердито посмотрев на нее, дежурный открыл пакет и буркнул:

— Все в порядке.

Вэл собрала покупки и заметила с любезной улыбкой:

— Вам приходится соблюдать осторожность, имея дело с отчаянными преступниками, не так ли?

Другой мужчина в мятом костюме проводил ее в дальнее крыло, где находились камеры. Брови Вэл вновь приподнялись.

Рис сидел на нарах, раскладывая на грязном столе пасьянс картами, которые выглядели так, будто ими пользовались четыре поколения заключенных. Он не сразу заметил приближение Вэл, и она несколько секунд разглядывала его профиль, стараясь придать своему лицу спокойное выражение. Ее отец казался беспечным, словно проводил время в своем клубе.

— Пришла ваша дочь, — сообщил надзиратель, открывая решетчатую дверь.

Рис вздрогнул и обернулся, затем встал и протянул руки к Вэл.

Надзиратель вновь запер дверь и сказал человеку в мятом костюме, сопровождавшему Вэл:

— Пошли, Джо, оставим их вдвоем. У человека есть право на личный разговор, верно?

— Конечно, Грейди, — дружелюбно согласился Джо.

Вэл показалось, что оба говорят преувеличенно громкими голосами. Она посмотрела на отца, и он усмехнулся в ответ. Надзиратель и мужчина в мятом костюме демонстративно отошли в сторону.

— Ты не думаешь, — начала Вэл, — что они…

Рис подвел дочь к нарам, усадил ее и небрежно смахнул со стола грязные карты, чтобы она могла положить пакет.

— Как поживает мой котенок?

— Как ты поживаешь, папа? Тебе здесь нравится? — улыбаясь, спросила Вэл.

— Не знаю, почему заключенные с литературными склонностями пишут такие сердитые мемуары. Это идеальное место для отдыха усталого делового человека.

— Я подумала, что эти двое… — снова начала Вэл.

— Правда, мне недостает приличных карт, — прервал Рис. — Эти, должно быть, прибыли в Калифорнию вместе с Порчункулой[71].

— Я купила тебе новую колоду, — сказала Вэл, снова разворачивая пакет. Она внезапно поняла, что он не хочет обсуждать что-либо, могущее представлять интерес для чужих ушей. Вэл посмотрела на отца, и он многозначительно указал на стену за нарами. Значит, кого-то специально подсадили в соседнюю камеру. А может, там поместили диктограф.

— Спасибо, дорогая, — поблагодарил Рис, когда она протянула ему новую колоду карт с глянцевыми голубыми рубашками, на которых была изображена шхуна под парусами. — Раскладывать пасьянс пятьюдесятью двумя тряпками — одно мучение. А это что? О, сигары!

— Я купила тебе самые большие, которые курятся дольше.

— Ты просто чудо. — Рис собрал старые карты и начал складывать их в аккуратную стопку. — А я уже стал думать, что ты про меня забыла. Торчу здесь тридцать шесть часов, а о тебе ни слуху ни духу!