Читаем без скачивания За горизонтом сна - Яна Дубинянская

Но кое-что он таки придумал. Где-то здесь, в Замке — так сказал Алекс, — всерьез и надолго обосновался Феликс Ли. Парень деморализован и безопасен; беглый Караджани это знает. Он мог встретиться с инженером по коммуникациям и сболтнуть ему лишнее насчет своих дальнейших планов… маловероятно, конечно, однако попробовать стоит.

Передатчик с пояса. Личный код. Не забыть выставить пеленг по маячку.

— Инженер Ли слушает.

У парня был удивленный голос человека, застигнутого начальником где-нибудь в ванной в разгар отпуска. Ничего похожего на следы депрессии Селестен не уловил: Алекс вечно все преувеличивает… Так или иначе, голос юноши, почему-то ощутимо приободрил его.

— Инженер Ли, когда вы в последний раз видели неант-ро… черт, Габриэла Караджани?

Феликс негромко хмыкнул. Казалось, что он находится в нескольких метрах отсюда — если, усмехнулся Брюни, считать по вертикали. Разумеется, это чисто субъективное чувство: качество связи никоим образом не зависит от расстояния…

Он отвлекся и не сразу проникся смыслом услышанного ответа:

— Да я вообще-то и сейчас его вижу.

Катер пронесся над самым прудом, взметнув гигантские для такого водоема волны. Селестен вошел в крутой вираж; чувствуя, что теряет управление, отчаянно выругался и вспахал траву вперемешку с землей вплотную ко второму, аккуратно посаженному катеру. Мерзкий скрежет соприкоснувшихся бортов, дикая, постепенно затухающая вибрация. Все.

Он надеялся, что успеет.

С воздуха эта группка смотрелась так мило, пасторально, по-семейному! Сгрудившиеся в маленькую стаю трое парней: два из них высокие, чернявые, похожие, как братья — в крайнем слева он узнал инженера Ли, — а третий будто младшенький, светловолосый и коренастый. А рядом, в центре их почтительного внимания, сидящий на корточках отец-патриарх, не кто иной, как сам Габриэл Караджани, склонившийся над…

Ее было видно сверху лучше всех. Худенькую, почти бестелесную девушку; она спала, вытянувшись в струнку.

Успеть!!!

…Караджани как раз кончил прилаживать проводки к ее вискам. Красный и голубой. Красный и голубой — оба полетели в траву, слишком легкие, чтобы достигнуть пруда, в сторону которого швырнул их Селестен. У самого края, так и просясь в воду, торчала черная коробка с несколькими рядами кнопок и полукруглой шкалой — но пнуть ее как следует ногой Брюни не успел: вышедший из ступора Караджани повис у него на шее неожиданной тяжестью щуплого костлявого тела и повалил на траву.

Они боролись молча, сосредоточенно и жестоко. Одной рукой. Селестен безуспешно пытался поймать шею противника; другой отчаянно сдирал сухие пальцы со своей собственной шеи. Трава была мягкая, сочная; она пружинила, как борцовский ковер. За воротник ухитрился залезть муравей.

Так прошло несколько длинных секунд.

Кто-то, кажется, невысокий парень, громко спросил:

— А кто этот мужик?

И тогда Феликс Ли наконец-то бросился их разнимать. Еще через полсекунды остальные двое помогли ему.

…Тяжело переводя дыхание, уже со свободными руками и без малейшего желания бросаться на Караджани, разминающего горло в четырех шагах под присмотром коренастого блондина, Селестен отыскал глазами спящую девушку. Тоненькая шея в растянутом вороте голубого спортивного костюма; легкие пряди волос, вместе с травинками чуть-чуть шевелящиеся от ветра; спокойные дуги сомкнутых ресниц. Безобразная свалка, разумеется, ничуть не потревожила ее сон. От хрупких запястий и щиколоток все еще тянулись-цветные провода.

— Снимите, — негромко попросил Брюни.

Инженер Ли присел перед ним на корточки и тихо, словно извиняясь, принялся объяснять:

— Вы не поняли, командир Брюни… Это мы с Джерри — познакомьтесь, Джеральд Ли, мой правнук, — мы сами попросили неоантропсихофизиолога Караджани разбудить ее. Это совсем не то, что вы подумали… ее можно будить… она…

— Если верить молодым людям, девушка может поделиться с нами весьма любопытной информацией, — раздался сухой, пересыпанный кашлем голос Караджани, и очень захотелось снова схватить его за горло.

И что сказал бы Арчибальд, глядя сейчас на брата — ученого, интеллектуала, ценителя двенадцатитоновой музыки?.. Селестен усмехнулся. Потер саднящую шею, нащупал и вытащил из-за ворота муравья.

— Понимаете, Лили видит те же СНЫ, что и… — робко подал голос высокий парень в очках.

— Она без корней! — перебил белесый пацан.

Смешно. Все они, каждый на свой манер, горячо защищали новый эксперимент, так досадно сорвавшийся из-за его, Брюни («кто этот мужик?») несвоевременного появления. Габриэл Караджани уже нашел здесь союзников.

И вдруг ему стало все равно. Прав был Алекс, когда говорил, что бессмысленно взваливать на себя еще и это. Прошлого не вернешь. Эксперимент под названием «Первая Дальняя» тоже остался в прошлом. А у его автора в планах еще немало опытов — и опять-таки над людьми. Такова его специальность.

— Продолжайте, неоантропсихофизиолог Караджани. — Словечко выпорхнуло неожиданно легко, призывным свистом для собаки. — Продолжайте, ребята. Если она умрет, нам всем будет весьма жаль.

Юноша в очках вздрогнул:

— Но Лили не… Он не закончил.

Все вдруг резко повернули головы в одном направлении.

Девушка села — внезапно, рывком. Ее глаза, огромные и светлые, широко распахнулись и беспорядочно блуждали по траве, деревьям, глади пруда, небу, снова деревьям, изумленным мужским лицам… К ее щеке пристала прядь волос; девушка отвела ее тонкой рукой, потянув за собой провод. Машинально сняла его, отлепив, будто приставший листик, резиновую присоску.

Было трудно понять, видит ли она хоть кого-то из собравшихся.

Выговорила тихо и звеняще:

— Меня убили.

Под утро Эжан ненадолго заснул, а, проснувшись, твердо решил покончить с собой.

Но прежде надо было вымыться. От одежды, волос, рук, всего тела невыносимо несло приторным духом аталоррской пастилы. Тем же запахом пропиталась и постель: нужно повелеть, чтобы ее сожгли, ведь именно сюда его, наверное, положат… потом. Его передернуло; все-таки больше отвращения, чем страха и жалости к себе.

Самое мерзкое было то, что он все-все помнил. До вздоха, до взгляда, до шепота. До собственных бессвязных обещаний: поженимся, будем править Великой Сталлой, не расстанемся до самой смерти, хочешь, я подарю тебе… Ее приглушенный раскатистый смех. Ее медовые глаза, поблескивающие в темноте. Ее руки, ее губы, ее волосы… Ее грудь, как бездонная перина… Ее…

Эжан провел рукой по волосам: между пальцев застряла травинка. На полу — измятая одежда, белая рубаха вся в черных и зеленых пятнах. Когда сюда войдут слуги, они сразу же все поймут. Придется самому. И убрать, и сжечь, и помыться хотя бы в том же пруду, до смерти напугав рыбок. Несколько утомительных, но необходимых дел — прежде чем… Он еще не решил, как именно. Впрочем, не все ли равно?