Читаем без скачивания Камероны - Роберт Крайтон

Отодвинули кровать, подняли камень. Вынимая кубышку из ямы, Гиллон поднял глаза и увидел лицо Мэгги.

– Если с ним все в порядке, так и будет в порядке, – сказала она. – А если он умирает, так он умрет, и доктор тут ничего, не сделает. Два фунта выбросим ни за что.

– А если все-таки хоть один шанс есть? – сказал Сэм. – Один малюсенький шанс? Неужели ты не истратишь двух фунтов?

Мэгги посмотрела на кубышку и не сказала ни слова. Только она одна знала, что готовило им будущее.

Теперь оставалось лишь ждать.

Подобно тому как вести из Брамби-Холла взбежали вверх, по горе, весть про Джема быстро сбежала вниз. Те, кто собирался прийти и послушать, что произошло с их представителем, остались дома в ожидании известий. Они ждали, чтобы бог принял окончательное решение по поводу Джемми Камерона, а лорд Файф оповестил о своем решении мир.

Итак, Питманго ждал.

Солнце зашло, и вся семья сидела в темноте, прислушиваясь к тяжелому дыханию Джемми, даже не сознавая, что темнота завладела комнатой.

– Темно стало, – сказала Сара, словно сделала удивительное открытие, но никто не встал зажечь лампу.

– Трудно бежать в темноте. Надо было Сэму взять лошадь – лошадь-то в темноте видит.

– А Сэм тоже видит в темноте. Он дорогу наизусть знает. Он ведь уже бежал по – ней в темноте. – Воспоминание о той ночи, когда Джемми состязался с Сэмом, навалилось на них, как темнота, и Сара впервые заплакала. Это ведь было в тот день, когда она обежала из дома – в такой счастливый для нее и такой. невероятно тяжелый для Джема день.

– Цыц! – прикрикнула на нее Мэгги. – Возьми себя в руки: ты же не хочешь, чтобы он услышал тебя. – И Сара умолкла.

– До Кауденбита восемь миль. Должно быть, Сэм уже там.

– Двенадцать, – поправил Йэн. Он только что вернулся с углем, который ему удалось стащить с террикона у шахты «Лорд Файф № 1». Террикон охраняли два сторожа, но Йэн все равно сумел пролезть.

– И это тоже прекратится, как только наша беда пройдет – сказала его мать.

– Угу, мать, все прекратится, – сказал Йэн.

Гиллон не знал, сколько миль до Кауденбита – восемь, или десять, или двенадцать, но сейчас это поразило его, как лишнее доказательство невежества, в тисках которого они находились. Они ведь даже не знают, как далеко от них медицинская помощь, или суд, или полиция, к кому (в случае надобности ехать, где искать защиты от лорда Файфа.

Джин Боун, Сарина свекровь, пришла с другого конца Тошманговской террасы предложить свою помощь. Она постояла возле Джемми и опустилась на колени. Сквозь приоткрытую дверь они видели, как она качала головой, но, выйдя в кухню, она даже слегка улыбнулась им.

– Что ж, он, конечно, очень плох, но я таких больных и раньше видала; думаю, ничего, справится.

– Мы послали за Смертным доктором.

Улыбка растаяла на ее лице. Притворяться было уже ни к чему.

– За Смертным доктором… Она обернулась и посмотрела туда, где лежал Джемми. – Правильно вы, по-моему, сделали, – прошептала она.

Эта весть тут же облетела поселок. Словно подали знак готовиться к худшему, словно это было начало конца – едет Смертный доктор. Гиллон сел писать мистеру Макдональду отчет о том, что произошло в тот день. Он решил, что это поможет ему самому яснее во всем разобраться, да и вечер скорее пройдет. Тут сквозь открытое окно он услышал, как миссис Боун говорила с кем-то.

– Совсем он плох, – говорила она. – Не думаю, чтобы выжил. – Не мешало бы миссис Боун вести себя поумнее.

Гиллон писал не останавливаясь: он рассказал своему поверенному о тех страданиях, которые выпали на долю жителей Питманго с тех пор, как начался локаут, и затем о своем посещении Брамби-Холла. Скрип пера заглушал звук прерывистого дыхания Джема, и за работой Гиллон перестал думать о сыне. Остальные же члены его семьи сидели и ждали.

– По-моему, надо бы дать ему воды, – сказала Мэгги.

– Не может он пить, – сказала Сара.

– Выпьет, если вливать в рот с ложечки.

Но когда она приподняла голову Джема, он вскрикнул, а когда просунула ложечку с водой между его губ, он не смог проглотить, и вода ручейком потекла по его подбородку.

– Теперь Сэм наверняка там.

– Он уже давно там, – сказал Эндрью. – Он может бежать по десять миль в час.

– Никто не может пробежать десять миль за час, – возразила Эмили.

– А твой брат может.

Вечер был тихий, но внезапно поднялся ветер, и в окна ударил дождь, точно кто-то выплеснул воду из ведра.

– Ох, до чего же гнилой край! – воскликнул Гиллон. И встал из-за стола. – Неужели дня не может пройти без дождя или без снега или еще чего-нибудь, что валит людей с ног? – Он подумал о Сэме в докторском шарабане. Доктор-то наверняка надежно укутан от плохой погоды, а Сэм сидит там в одной фуфайке, вспотевший после своей пробежки в десять миль, и может насмерть простудиться под холодным дождем. И он повернулся к Мэгги в приступе внезапного дикого гнева. – Не должны мы были посылать Джема на пустошь.

Мэгги поднялась и подошла к мужу.

– Выслушай меня, Гиллон, и никогда этого не забывай и не перетолковывай. Я не допущу, чтобы эта история с Джемом проложила между нами пропасть на всю жизнь. Мальчик был болен еще до того, как он туда пошел.

– Угу, до того, как мы послали его туда. До того, как заставили его туда пойти.

– Он пошел туда потому, что он – Джем.

Сара снова заплакала.

– Вы говорите о нем так… – Но она не могла произнести, как именно.

– Не забывай этого, никогда этого не забывай, – сказала Мэгги и, пройдя через комнату, подошла к дочери, обняла ее за плечи. – Ничего не будет хорошего, если он услышит, как ты плачешь, – шепнула она, – ничегошеньки.

– Aгa, aгa.

– А ну, цыц!

– Aгa, aгa, мать.

– И чтобы больше ни гу-гу.

– Нет, теперь уже все, – сказала Сара, и тут они услышали стремительный цокот копыт прославленного маленького иноходца Смертного доктора, который мог обогнать любую лошадь в округе. Мэгги зажгла еще одну лампу, потом еще одну, и тут в дверях появился доктор, а за ним дрожащий от холода Сэм.

– Добрый вечер, – сказал доктор. Не раз он приезжал в Питманго, но они впервые его видели: высокий, мрачный человек, с виду вполне оправдывавший свое прозвище, с черным саквояжем, в котором, казалось, была заключена вся скорбь Западного Файфа.

– Хороший у вас парень, – сказал он, кивая на Сэма. – Обсушите его, разотрите как следует, дайте немножко виски, и все будет в порядке. Хоть его сейчас и колотит, но он еще не остыл после бега. А теперь дайте-ка взглянуть на другого. Дамы, выйдите, пожалуйста.

– Ни к чему это, сэр, – сказала Мэгги. – Мы ведь жены углекопов и к такому привычны.

– Ну, если вы привычные, то я – тем более.

Джемми раздели до пояса – доктор уже понял, что дальше не надо раздевать. К лицу Джемми поднесли свет как можно ближе, чтобы только не обжечь его. Он отталкивал от себя доктора, но тот умел справляться с пациентами и продолжал обследование. Посмотрев горло Джема, он прощупал распухшие гланды, смерил ему температуру и простучал легкие. С минуту он задумчиво смотрел на Джемми, и Джемми вдруг открыл глаза и посмотрел на него, и всем показалось, что он вроде бы улыбнулся, точно узнал доктора, а может, это была гримаса боли, или же он все понял. Доктор накрыл его одеялом, Сара снова заплакала, и все они вышли на кухню, где Сэм переодевался в сухое белье.

– Вы хотите слышать правду или то, что, как правило, хотят от меня слышать родственники больных? Судя по этому парню, который привез меня сюда, я, по-моему, знаю ответ.

Гиллону понравился этот человек. Теперь Гиллон понимал, почему доктора так боялись и остерегались в Питманго: он нес с собой правду, которую в большинстве случаев невыносимо знать.

– У вашего мальчика дифтерит с осложнением на бронхи. В горле у него образуется пленка, отчего ему трудно и очень больно дышать. Я слышал, как больные кричали всю ночь напролет, а состояние у них было не хуже, чем у вашего парня. Он очень мучается. – От налетевшего порыва ветра с дождем сосна под окном так застонала, что доктор взглянул в том направлении. – Это тоже едва ли улучшает дело, – сказал он.

– Я сейчас же срублю ее, – сказал Сэм.

– При этой болезни всегда высокая температура, и человек погибает от того, что тело его обезвоживается, истощается, он теряет последние силы, понятно? – Все кивнули. – Эта пленка в горле – штука очень серьезная, избежать удушья можно только с помощью трахеотомии, то есть если проделать в шее дырку и ввести туда трубку, чтобы воздух поступал непосредственно в легкие, но это лишь продлило бы агонию. Легкие сейчас до такой степени заполнены жидкостью, которую у меня нет возможности выкачать, что мальчик, лежа в постели, можно сказать, захлебывается собственной мокротой. – Он начал упаковывать те немногие инструменты, которые потребовались ему для осмотра Джема. Потом долго в задумчивости смотрел на семью. – Есть у меня лекарство, которое немного помогает и не дает пленке дальше стягивать горло, – во всяком случае, оно облегчит дыхание и позволит парню что-то сказать, если ему захочется. Или если у него будут силы. А скорей всего, ему захочется «тихонько улизнуть», как мы говорим. – Он дал Мэгги бутылочку с лекарством. – По чайной ложечке каждые два-три часа. Если он начнет задыхаться, а приступы удушья непременно будут, это на какое-то время поможет, но потом уже ничто не в силах помочь.